Баррикада

      Эмма Перро, вопреки всем стереотипам, не была глупой блондинкой. Она, как говорила её матушка, была весьма умной и сообразительной. Ещё на первом курсе она поняла, что если хочет не забыться в мировой памяти как очередная статистка, спрятанная в чёрных тенях факультета, на который ей удалось поступить, то стоит завести как можно больше полезных и ярких связей, на чьём фоне было бы хотя бы не стыдно теряться.       Так она подружилась с Андрэ Роули, чей отец был главным редактором «Пророка», и Виндой Розье, мама и дедушка по материнской линии которой прославились как прекрасный зельевар (даже получше профессора Снейпа, вот только их нынешнего декана поддерживал директор, а миссис Розье — никто) и умелый, даже в чём-то гениальный артефактор, способный потягаться с династией Поттеров и их родовой предрасположенностью.       А потом расширила свой круг общения, выйдя за рамки факультета и курса, став узлом, в котором пересекались все самые свежие сплетни и самые интересные слухи. Она по правде заполучила в свои руки все новости Хогвартса.       Однако то, что у Эммы были влиятельные друзья и знакомые вовсе не означало, что её собственная семья не могла похвастаться тем же. Миссис Перро, к своим зельеварческим способностям, так же была одним из крупнейших инвесторов, а мистер Перро, до своей скоропостижной кончины, как раз на пятый день рождения единственной дочери, занимался исследованиями магической фауны. И так преуспел в этом деле, что его имя какое-то время даже печаталось выше и больше Ньюта Саламандера, который, получив поддержку Дамблдора, куда же без этого, тут же взлетел по карьерной лестнице.       Но сейчас речь не о трагедиях семьи Перро.       Спокойная жизнь Эммы продлилась ровно до шестого курса. Даже появление Национального героя на третьем году обучения девушки не повлияло на неё так сильно, разве что, она начала использовать разработки своей матери, чтобы светлые от природы волосы становились белоснежными, даже светлее чем у первогодки-Малфоев, славившихся не только своим богатством, но и цветом волос у наследников (в определённых кругах дам, любящих перемывать косточки, куда Эмму приводила с собой её бабушка).       На шестом курсе случился Турнир Трёх волшебников и появление их… А точнее ЕЁ, девушки, явно обладающей ни с чем не сравнимой полезностью и знаниями, которые были так сильно нужны Эмме для того, чтобы её не забыли. Хотя бы как подругу Очень-Загадочной-девочки, чего Эмме, как она в последнее время стала подмечать, было уже недостаточно.       Когда Осаму Кенджи оказалась на Слизерине, Эмма решила, что однозначно с ней познакомится и покажет себя с лучшей стороны. Когда выяснилось, что эта девушка, больше похожая на парня в полутьме гостиной, будет учиться на одном курсе с Перро, девушка удовлетворённо прищурилась, это было ей на руку, Осаму точно окажется в её обществе и не сможет пройти мимо своей новой однокурсницы.       А потом Эмма принялась распутывать клубок тайн и секретов, окутывающих студентку из Японии с ног до головы, как те самые бинты, что она носила не снимая.       Однако загадки тянулись не только за Кенджи, но и за её спутниками, попавшими на факультет-противник Слизерина — Гриффиндор. На один из дней рождения дедушка передал своей внучке фамильный артефакт-брош распознающий тёмную магию. Каково же было удивление Перро, когда чёрный котёнок, принадлежащий другу её новой подруги оказался с носа до кончика хвоста окутан этой тьмой! Не зря домовой эльф его боялся. Да и сама эта парочка японцев были отмечены тёмной магией: Широта носил её браслетом вокруг запястья, надёжно скрытого напульсником, а у Кенджи эта тьма кружилась вокруг горла, так же спрятанного за бинтами. Эмме даже начинало казаться, что эти двое прячут какие-то метки, вроде той, что оставлял Тот-кого-нельзя-называть, вот только…       На Прорицаниях, которые весь курс, да и не только курс, а весь замок ждал как Рождественских подарков, Треллони, эта сумасшедшая, ежегодно предрекающая смерть, впала в какую-то непонятную истерику, тыкая пальцем в Кенджи и говоря, что девушка должна уже быть мертва как минимум пятьдесят три раза. А если подсчитать всё то, что было сказано позже, то и все пятьдесят шесть. Эмма предположила, что полоумная профессорша снова чего-то накурилась, однако Кенджи подтвердила слова Треллони.       А потом события закружились как калейдоскоп. Приезд делегаций из Дурмстранга и Шармбатона; избрание Кенджи четвёртой участницей; первый тур, для которого Эмма очень старалась, потому что не хотела чтобы её билет в незабываемое для других, в прямом смысле, будущее обгорел; открытие магических способностей у Кенджи, которая сама сказала Перро, что она — маггла; Эмма начала подозревать, что все эти способности от чёрного кота.       Небольшая передышка в виде Святочного бала, который так же сумел преподнести Эмме сюрприз в виде неожиданного спутника Кенджи, которого так же, как и кота, с ног до головы обволакивала тёмная энергия. Девушка даже запаниковала, что это может увидеть кто-то ещё и прикрытие её личной загадки рухнет, а Эмма останется без такого полезного человека. Благо, что, кажется, никто не принёс с собой на Святочный бал артефактов, чувствующих тёмную магию… За исключением Дамблдора, который загадочно сверкал очками и явно что-то знал.       А потом всё началось снова. После трёхмесячной передышки, Второй тур, неожиданное разрешение его загадки и безоговорочная победа четвёртой чемпионки, а перед этим Эмма вживую увидела все те ужасы, которые остались на теле Кенджи и которые девушка прятала под бинтами. После такого Эмма даже если бы попыталась, не смогла бы сказать, что Осаму Кенджи — всего лишь её билет в будущее. Наверное, именно в тот день перед вторым этапом, в ванной для старост, когда Эмма не смогла сдержать скорбь об истерзанном непонятно чем теле, Кенджи и правда стала её подругой.       Однако это не отменяло того, что Перро хотела узнать секрет чёрного кота и тёмной магии.       Именно поэтому она постаралась вспомнить всё, что рассказывала Кенджи, даже записала это на пергаменте, который сожгла после чудесной и чудовищной одновременно догадки. Чёрный кот по кличке Куро, АшДрим Адам и вампир из рассказов Кенджи — один и тот же человек. Хотя, возможно, были и другие, потому что все те действия, что были описаны на уроке Прорицания, не мог совершить один вампир, но это не отменяло того, что чёрный котёнок Широты Махиру одновременно являлся тем голубоволосым парнем, который, словно принц, сбежавший из сказки, кружился с Кенджи в вальсе на балу, а потом… Эмма прикусила костяшку указательного пальца, откидываясь на спинку кровати и невидящим взором смотря на закрытую дверь спальни перед собой, пока её губы расползались в усмешке. Это было занятно. Теперь было понятно, почему коту нужно было отворачиваться, когда девушки переодевались, было понятно, почему Кенджи жаловалась на сон с Куро его хозяину. Перро бы даже подумала, что эти двое встречаются, если бы не слова и поведение Кенджи, явно говорившие об обратном. Она скорее считала его просто хорошим другом… Нет, не так, с хорошими друзьями другого пола всё равно так себя не ведут. Товарищ? Да, это было похоже на поведение боевых товарищей, которые пережили столько, что какое-то смущение и стеснение просто уже не имеет смысла. Ведь даже на состояние этого вампира после Святочного бала Кенджи отреагировала скорее как на болезнь, чем на что-то, подразумевающее романтику или «возможность».       А потому в фотографии поцелуя этой парочки Эмма искала не романтический смысл и новую сплетню, а нечто другое. Кенджи говорила, что из-за последствий шутки близнецов Уизли ей пришлось сидеть с Адамом в каком-то месте и следить, чтобы ничего не произошло. Вот только если верить фотографии, которая, вот досада, не была колдографией (кажется, цензура не пропускала, разрешив только маггловский аналог, ну или это отец Роули постарался, потому что Эмма как-то обмолвилась подруге, что было бы неплохо, чтобы о Кенджи не ходило ничего грязного сверх меры), перед тем, как остановиться в безопасном месте, Кенджи с Адамом прошлись по коридорам Хогвартса.       Эмма вспомнила, что её подруга очень часто не ночует в спальне, что означало, что девушка проводит ночи где-то ещё. Но не в спальне Гриффиндора ведь! А это значило, что место, где Кенджи спала вместо слизеринских подземелий и место, где она провела ночь Рождества, было одно и то же…       Резко вскочив с кровати, Перро сунула газету в ящик своей прикроватной тумбочки, предварительно вырвав фотографию. Девушка выскочила из спальни, чуть не столкнувшись с возвращавшийся туда Виндой и, сказав подруге, что скоро вернётся, выскочила более никем не замеченной из гостиной, тут же направляясь на поиски той самой стены. Девушка прошла по маршруту, примерно описанному в газете и въевшемуся в сознание Перро, потратила всё свободное время до ужина, сравнила, кажется, сотню одинаковых стен и коридоров, но всё же, кажется, нашла то, что искала.       Подойдя к стене находящейся в нише между двумя дверями, девушка вздохнула, уже почти не надеясь ни на что и толкнула холодный камень со всей силы рукой. Тайная дверь провернулась и Эмма, не ожидавшая, что опора под рукой так резко исчезнет, упала вперёд. Поднявшись на ноги она совершенно не аристократично сдула со лба белые прядки и уставилась на троицу, сидящую на диване и за партой. — Хах, и всё же я нашла, — хмыкнула она, пока троица из одной девушки и двух парней приходила в себя.