Пролог
23 июля 2023 г. в 23:08
— Мы должны вызвать полицию.
Моя челюсть будто отплясывает твист, я чувствую предательские судороги в области гортани, и фраза эта, должно быть, звучит как «м-м-мы д-д-должны вызвать п-п-полицию», но я почти не слышу собственный голос — так, словно мои уши забиты ватой.
Беверли Марш смотрит на меня как на идиота. Нервно курит. Впрочем, она, кажется, всегда курит. И, кажется, всегда нервно.
— Совсем чокнулся? — интересуется она. Звучит как утверждение, а не вопрос. — Хочешь, чтобы на нас повесили убийство Эдди?
— Если мы не вызовем полицию, они наверняка его на нас повесят. И Бауэрса заодно.
Бен Хэнском стоит рядом с ней. Даже сейчас, грязный и потрёпанный, он выглядит классно. Но, судя по тому, как он смотрит на Беверли, его дело труба. Бен встрял по самые яйца, и Беверли сожрёт его, как чёрная вдова. И всё из-за несчастной открытки, которую он написал двадцать семь лет назад.
Впрочем, мы все отлично умели влипать.
Кажется, за двадцать семь лет ничего не изменилось.
Бен молчит. Смотрит на Беверли так, словно она — плод порочной любви Иисуса Христа и Гаутамы Будды с лёгкой примесью какого-нибудь Шивы или Кришны. Затем подаёт наконец голос.
— Нам нужно придумать что-то, — говорит он. — Какую-нибудь более-менее правдоподобную версию. Но полицию и правда надо вызвать. Я согласен с Биллом.
Беверли нехорошо ухмыляется. То, что её новый ручной зверёк «согласен с Биллом», ей явно не по вкусу.
— Среди нас есть писатель, — с издёвкой произносит она. — Вот пускай он и придумает эту самую «более-менее правдоподобную версию».
— Господи боже, самое время ссориться.
Это Майк. Майк Хэнлон. Он устал. Он смотрит на меня вопросительно. Он не ожидал такого поворота. Все эти несколько сраных дней, что мы пробыли в Дерри, он был нашим лидером. Майк не любит быть лидером. Ему это не нравится. Когда мы были детьми, так не было. Лидером всегда был я. Но не на этот раз. На этот Майку пришлось тянуть эту лямку. Он был не готов к этому. Он устал.
Майк продолжает смотреть на меня, и я возвращаю взгляд. После чего говорю:
— Нам нужно отнести труп Эдди в дом и положить рядом с трупом Бауэрса. Нужно, чтобы полиция поверила в то, что они просто убили друг друга.
— Просто убили? — ярко-рыжие, почти красные брови Беверли красноречиво взлетают. — Вот просто так взяли и убили? Признаться, я ждала какого-нибудь более интересного сюжетного поворота.
— В кино сходи, — не выдержав, огрызаюсь я. — За сюжетными поворотами.
— Спасибо за совет, светоч всей современной литературы, — парирует в ответ она.
Бен хмурится. Ему это откровенно неприятно. Он хорошо настроен ко мне, и он просто хороший парень. Яд, который изрыгает Беверли, ему явно против шерсти.
Я хочу что-то сказать Беверли... или Майку... или Бену... но не успеваю. Крик, раздавшийся за нашими спинами, говорит только об одном: то, что мы слишком долго не слышали Ричи, наверняка не могло быть признаком чего-то хорошего.
Он бросается на труп. Рыдает. Это не просто плач. Это истерика. Беверли строит недовольную гримасу, и я ловлю себя на мысли, что в первый раз за всю свою грёбаную жизнь я хочу ударить женщину.
До сих пор столь низменных желаний у меня не вызывала даже Одра.
Я подхожу к нему. Пытаюсь поднять. Не выходит. Он держит труп. Слишком крепко держит.
Точнее — правильнее было бы сказать «он держится за труп».
— Ричи, встань, — говорю я. — Брось его.
Он отвечает что-то невнятное — кажется, говорит, куда мне следует пойти. Но я не обращаю на это внимания.
— Брось Эдди, Ричи, — повторяю я.
Ричи не настроен бросать Эдди. Зато явно настроен навалять всякому, кто посмеет разлучить его с трупом. По всей видимости, «всякий» — это я.
Я в третий раз повторяю своё пожелание, чтобы Ричи бросил Эдди, после чего пытаюсь снять его с трупа, на который Ричи, трясясь в рыданиях, повалился. Он пытается драться, и мне приходится от души залепить ему по морде. Попытку снова пойти в атаку я пресекаю тем, что крепко держу его.
— Сука, — сквозь рыдания произносит Ричи. — Сука, сука, сука, ёб твою мать нахуй...
— Ну, сдохнуть мне ты не дал, — нарочито мягко говорю я. — Значит, не такая уж я и сука.
Это действует. Ричи, явно намеревавшийся до этого обозвать меня чем-нибудь покрепче суки, а после влепить в обратную, кажется, начинает успокаиваться.
— Я... я не хочу нести его... к Бауэрсу... — сквозь рыдания произносит он, и я киваю в ответ:
— Я тоже не хочу. Но и в тюрьму не хочу. А ты?
Кажется, Ричи посрать на тюрьму. Но он ничего не говорит в ответ — только опускает голову, и я крепко обнимаю его.
— Если полиция спросит, какого хера мы здесь делаем, — начинаю я, — а она точно спросит, предлагаю ответить, что Майк собрался навсегда уезжать из Дерри и решил собрать старых друзей, чтобы отметить вместе с ними это событие... больше ничего в голову мне не приходит.
Майк пожимает плечами.
— А это даже логично, — говорит он. — Я довольно сентиментален по натуре, те, кто со мной работает, прекрасно об этом знают.
— Хорошо.
Беверли снова недовольна. Но молчит. И слава богу, что молчит. Бен молчит тоже. Интересно, как ему вся эта долбаная хрень? Вряд ли он в восторге. Однако когда я спрашиваю его мнения, он полностью со мной соглашается.
Я снова поворачиваюсь к Ричи.
— Ричи, — говорю я. — Мы должны отнести Эдди к Бауэрсу. А потом позвонить в полицию. Они будут всех допрашивать. Это придётся пережить. Хорошо?
Его лицо кажется белым, как полотно. Он смотрит на меня и кивает.
В кои-то веки — молча.