Ты всё болтаешь, а я всё молчу

Бытовые трудности в сожительстве обычно вскрываются в конце первого совместного месяца вместе. Сначала ты не обращаешь внимание на какие-то странности, молча пережёвываешь всё, подстраиваясь под ещё незнакомого человека, и надеешься на силу телепатии. Джонхан был достаточно проницателен к многозначительным, но безмолвным знакам Сынчоля, так что под конец месяца понял порядки жизни в комнате и особенно не возникал против. Уступить мытьё полов соседу, а самому заниматься грязной посудой? Пожалуйста, если тревожному Чхве станет спокойно. Запаковывать открытую еду в пакетики, чтобы не пахло? Окей, ему тоже не нравится мешанина из запахов в холодильнике. Казалось, что благодаря приспособленчеству Джонхана, кризис их миновал. Если бы не одно но. Чхве Сынчоль был невероятно громким. Это было странно, учитывая его педантичность к материальному. По логике наивного филолога, страсть к порядку на полках, должна означать ещё и любовь к дисциплине, и ненависть к лишним звукам. В начале Джонхан считывал презрительные взгляды в ответ на его будничную болтовню, как нелюбовь к необязательным разговорам. Потом оказалось, что Сынчолю просто не нравилось, когда диалог начинался без его желания. Ему было некомфортно, когда было невозможно продумать реплики на несколько шагов вперёд. По имеющейся от Мингю информации, Джонхан смог додумать этот факт в сторону того, что Сынчоль не очень хорошо умел говорить с незнакомыми людьми. Да и в целом сотрясать воздух попусту не любил. Правда, выяснилось, что звуки это не только про болтовню. Джонхан был аудиалом. Голоса людей запоминались лучше лиц, а где-то в дальнем уголке браузера стыдливо была открыта вкладка с АСМР. В тишине учебной аудитории он мог различить упавший на пол карандаш, а шум и гам оживлённых улиц пьянил какофонией звуков. То, на что обычный человек не обратил бы внимание, Джонханом воспринималось очень остро. Особенно, если он был уставшим. Впервые на лишний сынчолев шум Юн Джонхан обратил внимание каким-то пятничным вечером. В комнату он вернулся уже около полуночи и не хотел ничего, кроме душа, чашки сладкого чая и спать. После университета ему пришлось выйти на дополнительную смену в ресторане, потому что у Сынквана рожала кошкасобакаджонханнупожалуйста и его срочно нужно было заменить. День выдался напряжённым и к концу рабочей смены шум бьющихся тарелок, стучащих столовых приборов и нудная музыка с кухни навязчиво стучали по вискам. Хотелось лечь, включить ролик, где милая дама будет что-то шептать с ушка на ушко и вырубиться прямо в наушниках. Чхве Сынчоль обломал намечающуюся идиллию. Родная комната встретила включенной настольной лампой и приятным ароматом выпечки. Судя по ноткам печёных яблок, это была шарлотка. Пару дней назад Мингю притащил им огромный пакет больших, как с картинки, яблок, которые они с Вону уже устали есть. Миссис Ким где-то вычитала, что фрукты хорошо влияют на способность к обучению и вспомнила давнюю любовь сына к яблокам. В итоге детская любовь потихоньку превращалась уже во взрослую ненависть, а сами фрукты начали распространяться по всем друзьям. Сынчоль тогда с большой благодарностью принял дар (когда ты студент, любая бесплатная еда – дар) и пообещал угостить Джонхана единственной выпечкой, которую умел готовить. Опробовать кулинарные изыски было решено уже утром. Было бы нехорошо уснуть с куском пирога в руке – буквально утром же ругались из-за крошек на столе. Самого Сынчоля на месте не было, но судя по висящей на крючке куртке, ушёл он не дальше общежития. В груди что-то кольнуло, но Хан быстро одёрнул себя. Они даже не были близкими друзьями, чтобы сосед дожидался его после работы, даже несмотря на приятно пахнущее угощение. Желание сравнить взрослого парня с примерной женой-домохозяйкой было задвинуто глубоко в сознание. После похода в душ, кружки чая и чистки зубов, Джонхан взбил подушку и лёг на кровать, о которой грезил половину дня. Он почти словил нужную волну для дремоты, как входная дверь заскрипела. Сынчоль очевидно пытался быть тихим, но, как масло на хлебе, результат один – чем тише пытаешься быть, тем больше шума производишь. В полутьме он несколько раз успел что-то снести, неловко уронить из рук телефон и, судя по звукам, обтереться обо все стены. «Ладно, он сейчас тоже ляжет», - подумал Юн и продолжил пытаться уснуть. Следующие полчаса он упорно вслушивался в приятные причмокивания дамы с экрана и её приятные аффирмации на день грядущий, но умыться Чоль решил не закрывая двери ванной, проведя все возможные этапы ухода за лицом и не выключать при этом кран с текущей водой. Попутно, конечно, роняя свои любовно расставленные на полочке тюбики. Когда выключатель ванной комнаты щёлкнул, Хан позволили себе тяжёлый вздох в надежде, что хоть сейчас его полуночник ляжет в кровать. На удивление, деятельный Сынчоль находил себе мелкие дела даже глубокой ночью. Почему нельзя разбирать сумку с утра узнать, конечно, хотелось, но сил открыть глаза и спросить не было. Топот-гомон-трещание Сынчоля по каким-то причинам было слышно даже сквозь полную громкость наушников. Если в начале ещё теплилась надежда на то, что сосед сам проявит уважение к смертельно уставшим, то под конец очередного ролика Хан собрал последние силы на замечание. Ему не нравилось быть злым или что-то типа такого. Тем более по отношению к парню, на которого у него вроде как виды, но спать хотелось настолько сильно, что, по ощущениям, одному из тех самых уставших было под силу одолеть целую армию ради спокойного сна. Нервно выдернув наушники из ушей, Джонхан сел на кровати. - Блять, Чоль, ты не мог бы быть чуть потише? Я, вроде как, уснуть пытаюсь. Ответа он так и не дождался, но по виноватому, прям как у домашней псины, взгляду карих глаз было понятно, что его услышали и поняли. Стало даже немного совестно за тон голоса. Задумываться об этом уже не было никакого желания, ведь мягкие облака снов уже принимали его в свои объятия. После этого случая, Джонхан начал внимательнее прислушиваться к их бытовой жизни. Винить Сынчоля за его громкость было нельзя, потому что он и не был особенно громким. Разговаривал довольно тихо, смотрел всё почти всегда в наушниках и даже ходил как кот (очень большой и неуклюжий, но всё-таки). Просто обычно люди не очень парились, если одновременно жужжал микроволновка и кипел чайник, но у Джонхана были свои мысли на этот счёт. Его раздражали падающие со стола учебники, слишком настойчивый стук по клавиатуре, скрип дверей и даже щелчки выключателей. Джонхан ненавидел мир, а мир ненавидел его в ответ. Даже шумоизоляция наушников не помогала, потому что совсем не слышать окружающей обстановки было не очень комфортно. Скрип дверей раздражал, но угадывать по звукам, когда именно Чоль пришёл в комнату, было отчего-то очень приятно. Да и по косолапым шагам его можно было узнать даже с закрытыми глазами. Прямо как дома, когда домочадцев узнаешь по манере вставлять в замок ключ. Грузить Чоля, который очень извинялся за свои ночные похождения на утро, не хотелось совсем, он и так после небольшого объяснения от соседа старался быть максимально тихим. Но, когда в зеркале начала отражаться не звезда филологического, а потасканный по миру зомби, тянуть было некуда. - Чоль, нам нужно поговорить, - начал тогда он вкрадчивым голосом, присаживаясь на стул напротив сынчолева. Тот последние два часа был занят подготовкой какого-то реферата, уже привычно гремя всем имеющимся на столе. – Я понимаю, что и так доставляю тебе проблемы своим существованием в комнате, но мне хотелось бы попросить тебя… об услуге. Заинтересованный взгляд и поднятая бровь говорили о том, что Сынчоль весь во внимании. Надо же, когда хотел, он был невероятно тихим. - Ты заметил, что я стараюсь принимать твои абсолютно сумасшедшие правила о порядке в комнате, - пресекая чужие возмущения, Хан тут же продолжил, - не отрицай, что иногда ты бываешь чересчур педантичным. Ты прекрасно знаешь, что Мингю сбежал отсюда в том числе из-за этого, - лицо напротив чуть искривилось, а глаза закатились прямо к умному мозгу, но в согласии Сынчоль всё-таки закивал. Этот односторонний разговор давался Джонхану крайне тяжело. Сложно выговаривать что-то человеку, от взгляда которого сердечко пропускает удар. Неудобно ставить условия, когда сам готов стелиться как угодно, главное чтобы похвалили. Но чувства хорошо, а здоровый сон ещё лучше. - Так вот. Ты не мог бы, ну… Не ходить по ночам, пожалуйста? Ты уже знаешь, что я остро воспринимаю любой нежелательный шум, но перегибать мне не хочется, - выдержать чужой взгляд Джонхан не смог и перевел свой на сложенные в замочек руки. - Мои проблемы не должны притеснять тебя в твоей же комнате, но могу я попросить минимизировать ночную активность хотя бы пока я не усну? Пожалуйста? - Окей. Если ночная активность, то только с тобой или с тобой спящим, - легко согласился Чоль, ничуть не краснея от этого двусмысленного выражения. - Кстати, убери с прохода кеды. Следующие несколько дней бедный Джонхан вертел в голове эту странную фразу и не мог определиться. С одной стороны, это могло не значить ничего, кроме демонстрации причины, по которой Чоль не любил вести неподготовленные разговоры. Неловкие фразочки, которые делают всем неловко. Но с другой, он совсем не выглядел смущённым после того, как это вылетело из его рта. Походы из/в/по комнате после полуночи правда прекратились, сон вернулся к несчастному филологу, но легче не стало. Может, у него есть шанс? Мингю, которого обе стороны комнатного вопроса использовали в качестве психологической поддержки, не сказал ничего толкового. «Может, наш дорогой Чхве извращенец, из которого начала лезть бесовщина?», - ответил он Джонхану после огромного голосового сообщения в мессенджере. А после отправил стикер с хитрой мордочкой кота, который можно было интерпретировать как угодно. Друг очевидно что-то знал, но молчал и не хотел облегчать решение нетрадиционного вопроса. Хотя засыпать стало проще, через неделю подчёркнутой тишины после двенадцати, наушники сломались. Засыпать теперь приходилось без милых девочек с кисточками и это оказалось так же тяжело, как и мириться с местным полуночником. Тишина неприятно давила, а слух жадно пытался уловить редкие звуки с соседней кровати. Быть предельно бесшумным Сынчолю давалось тяжело, но, как настоящий отличник, справлялся он хорошо. Заскоки Джонхана хоть и казались ему странными, но, помня о своих своеобразных правилах, он уважал их и старался держаться уговора. Эгоистичным он никогда не был и всегда обращал внимание на ближних, так что не отметить, что чужой сон действительно стал крепче, не мог. На красивое лицо Джонхана смотреть можно было вечно (исподтишка, конечно), но выспавшимся он был ещё более привлекательным. Идиллия длилась ровно неделю. Сынчоль всё ещё старался не отсвечивать по ночам, но Джонхан очевидно перестал спать. Снова. Пошевелив свои аналитическим умом, Чхве Сынчоль вспомнил, что почти всегда, когда сосед находился в постели, чужих ушах были наушники. Что именно слушал Джонхан, ему было не известно, но вряд ли это был тяжёлый металл или другая музыка – сквозь полную тишину до его кровати обязательно бы доносились биты, которых он никогда не улавливал. Значит, что-то из разряда белого шума. А пару дней назад Хан пожаловался на предательские наушники, сломавшиеся прямо в переполненном автобусе. Мысль пришла настолько быстро, что медлительный Сынчоль не успел перехватить её на пути к языку. - Может мне пошептать? Резко распахнувшиеся глаза Джонхана было видно даже в темноте, освещаемой фонарём с улицы. На его лице была смесь всех эмоций, которые только мог выразить уставший до безумия человек: смятение, облегчение, интерес. Будто он сам хотел попросить соседа пошептать ему перед сном, а тот каким-то образом прочитал его мысли. Как Сынчоль это сделал знать хотелось, но выслушивать долгие логические цепочки было слишком лениво. Так что Джонхан просто ответил: - Давай. Хоть теоремы пересказывай, только не очень громко. С этого и началась их традиция тихих разговоров перед сном. Почти каждый вечер, ложась, Джонхан спрашивал у Чоля о его делах и под рассказ о глупых учениках, странных преподавателях и мемах про котиков, вырубался. Они не обсуждали это днём, но каждый из них считал это магией. Магией, которую оба с нетерпением ждали. Магией, которая дала надежду на взаимность каждому. Хочешь спрятать дерево – спрячь его в лесу. Хочешь спрятать чувства – делай то, что делают влюблённые.