Назови мое имя

Когда Регина проснулась, за окном было уже темно. Вечерние сумерки быстро опустились на город, тихие улицы которого заискрились горящими вывесками и яркими фонарями. Ночь вступила в свои права, меняя правила и привнося свои законы. Раскинув руки на постели, женщина с сожалением обнаружила, что Свон исчезла. Тишина, царящая в доме, тоже не выдавала присутствия кого-либо постороннего. «Тем лучше, - с сожалением, в котором она бы не призналась даже себе, подумала измотанная горячкой брюнетка. – Ушла, оставив меня одну. Ушла тогда, когда была так нужна. Хотя, она всегда нужна мне, но не узнает этого. Признание стало бы чем-то нелепым и фальшивым после всех бед, что я принесла ей. Я разрушила ее жизнь, едва она началась. Я разлучила ее с родителями, обрекла на тяжелое и безрадостное детство в приютах и чужих семьях. Из-за меня она попала за решетку и отказалась от сына. Пусть уходит, пусть бежит, пока еще есть силы сделать это. Я не смогу спокойно смотреть в ее серые глаза со стальным оттенком, зная, что я причина этой стали, этой боли, которая притаилась глубоко, в самом дальнем уголке сердца. Беги, Эмма». Безрадостные мысли вихрем проносились в не привыкшем к раскаяниям сознании. Горькая тоска и невыносимая печаль разлились в измученной душе. Она привыкла быть одной, но отпускать Эмму особенно не хотелось. Ее хотелось удержать. Не так, как она удержала Грэма, вырвав сердце. Хрупкое, беззащитное, как оно было послушно в ее умелых руках. Она шептала в него слова, которые были необходимы, с удовольствием наблюдая, как своенравный защитник волков, выросший среди них, и превыше всего ценящий свободу, становился послушным псом. Теперь этого было мало. С ней этого было мало. Спускаясь вниз – нужно было перекусить, – Регина заметила тонкую полоску света, идущую из кабинета. С замиранием сердца она толкнула дверь. Что она хотела увидеть? Эмму? Или пустую комнату, в которой просто забыли выключить настольную лампу? Оба варианта были тяжелым испытанием для нее, и не известно, какой из них было бы труднее принять. Возле массивного, покрытого лаком стола стояла, глубоко задумавшись над чем-то доблестный шериф Сторибрука. Сначала женщина даже не поняла, что стало причиной этого состояния. Но, обратив внимание, что девушка крутит в пальцах какую-то безделушку, она присмотрелась. Блондинка держала в руках талисман, который много лет назад ей подарил Оуэн. Легкая дрожь пронеслась по телу брюнетки: почему она не спрятала его надежней, а оставила на самом виду? Но ничего, сама по себе безделушка не представляет опасности, ведь шериф не знает, откуда она. Легонько кашлянув, Регина обратила на себя внимание блондинки. Девушка посмотрела на нее как-то странно, изучающе. Она не стала интересоваться состоянием здоровья мэра, не подошла, чтобы приложить ладонь ко лбу, проверяя температуру, она так и осталась стоять у стола. - А вы знаете, мадам мэр, что такой точно брелок мы нашли вместе с телом неизвестного, которое столь загадочным образом исчезло. Наверняка вещица лежала в кармане брюк, но с течением времени одежда превратилась в труху, а вот эта безделушка совсем не испортилась. Должно быть, она была ценна для своего хозяина, раз он постоянно носил ее с собой. Думаю, стоит показать обе находки мистеру Менделлу – он точно их опознает. Что скажете на это? – серьезно спросила Эмма. - Делайте, что посчитаете нужным, шериф, - спокойно ответила женщина, понимая, что сейчас в руках девушки находится прямая улика, связывающая ее с неизвестным, указывающая на ее причастность. Свон бросила брелок на стол, и подошла к мэру: - Что вы скрываете? - Ничего, что вам стоит знать, мисс Свон, - резко ответила женщина. - Я все равно узнаю правду, Регина, - предупредила блондинка. – Но, будет лучше, если ты расскажешь сама. Что ты знаешь об этом мужчине? - Я не собираюсь ничего вам рассказывать. Можете дальше проводить свое расследование, и если у вас появятся более весомые доказательства моей причастности, нежели всякие безделушки, я с радостью выслушаю ваши обвинения. Только не забудьте получить ордер. Без него я и слова не скажу, - самодовольно улыбнулась Миллс, зная, что прокурор никогда не выдаст такого ордера. - Не скажете, значит? – переспросила шериф. - Нет, - уверенно ответила женщина, не на секунду не отводя глаз от пристального взгляда блондинки. - Это мы еще посмотрим, - слегка улыбнулась Эмма. – Как вы себя чувствуете? – спросила она, резко меняя тему. – Лучше не стало? – ее прохладная ладонь легла на горячий лоб брюнетки. - Немного лучше. Думаю, дальше я справлюсь сама. Можете идти домой, - мэр хотела выпроводить девушку – кто знает, что она еще может найти в ее доме. - Я никуда не уйду, мадам мэр, - сообщила Свон, убирая руку. – Температура, хоть и спала, все еще держится. Я совершенно не могу бросить вас в таком состоянии. Вы, наверное, проголодались? Пойдемте, я приготовлю ужин. И Эмма пошла на кухню, оставив женщину одну. А Регина неотрывно смотрела на оставшийся лежать на столе брелок, и мысленно кляла себя, что не выбросила его много лет назад, что хранила все эти годы. Но теперь она просто не могла избавиться от него – Свон видела вещицу, и это вызвало бы еще большие подозрения. Войдя на кухню, женщина увидела, что блондинка и правда готовит ужин – в кастрюле что-то варилось, на дощечке уже были нарезаны овощи, а жарившееся на сковороде мясо, разносило приятный аромат, вызывающий в желудке приятное урчание. - Пахнет вкусно, - заметила брюнетка, - не думала, что вы умеете готовить? - Я многое умею, мадам мэр, - заговорщицки подмигнула ей Эмма, - и вы в этом еще убедитесь. Регина хотела ответить, но внезапный приступ кашля, помешал ей сделать это. Глубокого, надрывного кашля, от которого на глазах выступили слезы. Шериф обеспокоено посмотрела на сжавшуюся женщину – кашель был каким-то надсадным, нехорошим. Но он только возник, значит, если начать лечение сейчас, то можно будет избежать осложнений. И ей в голову пришла отличная идея: - Мне не нравится ваш кашель, - начала она, когда мэр успокоилась, - его нельзя запускать. Сейчас поужинаем, и будем его лечить. - Растиранием, - довольно уточнила девушка. Лицо Миллс непроизвольно вытянулось, а внутри все затрепетало, но она нашла силы, чтобы ответить: - Не мечтайте, - отрезала она не терпящим возражений тоном. - Я все равно сделаю это, - строго ответила Эмма, - хотите вы того или нет. Если дадитесь – хорошо, а нет – придется связать вас. Женщина обреченно вздохнула: она и раньше не могла оказать должного отпора шерифу, а сейчас, когда сил едва хватало на то, чтобы спуститься на кухню, о сопротивлении глупо было даже думать. Ужин прошел в тишине: каждая предалась собственным размышлениям, но мысли обеих женщин обязательно возвращались к той, что сидела напротив. После ужина, Регина поднялась наверх, а Эмма осталась вымыть посуду. Это занятие отняло у нее несколько минут, по истечении которых на лестнице послышались шаги. Девушка вошла в спальню мэра, неся в руках баночку с какой-то мазью, и остановилась в дверях, задорно посмотрев на сидящую на постели женщину: - Ну что, будете хорошей девочкой? Или мне сходить за веревкой? – блондинка откровенно веселилась, наблюдая сжавшиеся в тонкую полоску губы, и устремленные в пол глаза. - Отвернитесь, - бросила брюнетка, потянувшись к пуговицам рубашки. Эмма усмехнулась, но выполнила просьбу. «Неужели в прошлый раз веревки не пришлись вам по душе, мадам мэр. Надо будет запомнить», - подумала блондинка. - Я готова, - раздался приглушенный голос Миллс, и Спаситель развернулась. Регина лежала на груди, скинув с себя рубашку, и вытянув руки вдоль туловища. От увиденного зрелища губы Эммы растянулись в широкой улыбке: «Тебе все равно придется лечь на спину, как бы ты не оттягивала этот момент, Регина». Девушка присела на край кровати, поставив баночку на тумбочку, и начала согревать руки. Несколько раз выдохнув волну теплого воздуха на прохладные пальцы, шериф зачерпнула немного мази, и нанесла ее на кожу. Женщина вздрогнула от этого легкого прикосновения, и, дабы скрыть свою реакцию, недовольно заметила: - У вас руки холодные, мисс Свон. Эмма лишь улыбнулась на подобное заявление, отлично зная, истинную причину: - Простите, мадам мэр. Блондинка тщательно втирала мазь, сначала полностью сконцентрировавшись на верхней части спины, где она и была необходима, но потом Спаситель решила, что не помешает опуститься чуть ниже. Теперь руки девушки хозяйничали на пояснице, временами заходя кончиками пальцев под резинку пижамных брюк. Регина не протестовала, она тихо лежала, наслаждаясь легчайшими прикосновениями пальцев к разгоряченной коже. Она знала, что Эмма специально забирается под брюки, чтобы раздразнить, поиграть. Но останавливать ее не хотелось. И только когда женщина почувствовала, что желание большего неконтролируемым жаром разгорается в ней, она решилась заметить: - Не думаю, что мазь необходима там, шериф. Вы увлеклись. - Тогда поворачивайтесь, со спиной я закончила. Мэр не хотела этого делать, очень не хотела, но Эмма не оставила выбора, и она легла на спину. Девушка замерла на мгновение, забывая про игру, которую вела, забывая о своей роли ведущего, отрекаясь от всего на свете. Просто прикоснуться к нежной коже, покрыть ее поцелуями, сомкнуть губы на соске, заставляя женщину выгибаться и тянуться на встречу. Перестать мучить и себя и ее, отбросить в сторону все неважное и ненужное, оставляя лишь желание, желание обладать. Но Эмма хотела знать, все секреты и тайны, какими бы страшными они не оказались, поэтому она снова зачерпнула мазь, и принялась втирать ее. Регина видела взгляд девушки, что прошелся по ее груди, видела борьбу, которая происходила внутри нее. Но шериф выиграла в противостоянии с собственными желаниями, тогда как брюнетка готова была сдаться. Было абсолютно все равно, какие последствия будут у правды, пусть позже она пожалеет о своей слабости, но сейчас единственной ее надеждой было то, что Спаситель не остановится, она готова была молить об этом. А блондинка продолжала наносить мазь, и осторожно втирать ее в кожу. Королева согласна была отдать что угодно, лишь бы это продолжалось целую вечность. Но шериф остановилась. - Можете одеваться, - просто сказала она, как будто сама не сгорала от желания, как будто не видела, что мэр держится из последних сил. Регина продолжала лежать, всматриваясь в серые глаза, которые неотрывно смотрели на нее, смотрели с упрямством и решительностью не дать ей того, чего она хотела. И эта категоричность в глазах девушки, подняла бурю в ее душе – она не станет просить. Женщина села, приблизившись так близко, что слышала учащенное дыхание Эммы, и со злостью в голосе заявила: - Ненавижу тебя, Свон.