Друид в Лос-Анджелесе

Через какое-то время тошнота отступает, мысли снова проясняются, и Стайлз садится на пне, на турецкий манер поджимая под себя ноги. У него есть время подумать. Судя по всему, у него теперь есть все время мира, для того, чтобы думать. И Стайлз думает. Сначала об отце, затем мысли плавно переключаются на Питера. Потом Стайлз вспоминает маму, и все его существо тут же чувствует неизбывную, непередаваемую тоску. Стайлз сам себе сейчас напоминает оголенный комок нервов - любая эмоция ощущается не слабее прикосновения в обычный день. Когда от обилия эмоций снова становится дурно, Стайлз переворачивается на спину, без удовольствия или интереса разглядывая белое "ничто" растянувшееся во все стороны вокруг. Стайлз начинает считать, чтобы хоть как-то ввести для себя понятие времени: раз, два, три. Семь. Восемь. Пять. Шестнадцать. Стайлз вздрагивает, понимая, что сбился, и начинает заново: один волк, два волка, три волка, стая волков... Все не то, а тошнота снова давит на горло. Периодически по телу пробегают волны зябкой дрожи, и когда Стайлз задумывается над этим, ответа - почему это происходит, - он найти не может. Вряд ли это из-за ледяной воды, - при мысли о ней отвращение окатывает подростка, будто на него ведро скользкой дохлой рыбы вывалили. Нет, Стилински точно уверен - дрожь приходит, когда кто-то на той стороне касается тела. Стайлзу смутно хочется, чтобы это был Питер. Еще какое-то время Стайлз смотрит по сторонам, начиная, наконец-то, думать по-настоящему. Стайлз ходит вокруг пня, не убирая ладони от коры старого дерева, убеждая его, что не собирается разрывать связь. Дерево действительно огромно, и действительно полумертво: пульсирующая в нем жизнь похожа на тлеющие угли, не разгорающиеся от ветра, а затухающие от него. Эту пульсацию нужно беречь, нужно следить за тем, чтобы налетевший порыв не затушил ее окончательно Нужно пытаться дать углям возможность разгореться, превратиться в настоящий живой пожар. Это было бы... идеально. Но друид чувствует, что это почти невозможно. Срубленное дерево не оживет, даже если и даст молодые побеги - они погибнут вскоре, не выдержав конкуренции с реальным, жестоким миром. В голове почему-то крутится вступительная песня из "Кошмара перед рождеством", Стайлз напевает ее раз за разом, вполне похоже имитируя голоса героев. Но вокруг по-прежнему ничего не меняется, даже когда Стилински в неизвестно какой раз повторяет заключительное "Ла-ла-ла". Даже алая пульсация в корнях дерева остается ровно такой же, какой была, когда Стайлз впервые открыл глаза здесь. - Отпусти меня, - тоскливо обращается к дереву. - Отпусти. Я хочу домой. Хочу, чтобы отец не переживал. Хочу, чтобы бэдвульф не сходил с ума. У меня есть, зачем вернуться, отпусти. Неметон отвечает лишь по прежнему равномерной пульсацией алого цвета под корой. - Тебе силы не хватает? - Стилински сочувственно улыбается, снова с ногами забираясь на пень. - Ну у меня-то не много силы, только та, которой ты со мной делишься. Да и то, я только в одном хорош... Бестолковый у тебя друид, Неметон... - Стайлз замолкает на неопределенное время, затем чуть приподнимая брови. - Или нет... Или нет. Не бестолковый. Просто не слишком быстро соображающий. - У меня есть руны, - доверительно шепчет он дереву. - У меня всегда есть руны. Я им и своего волка спасал... И с собой, наверное, получится... Ладно, давай подумаем. Стилински закрывает глаза. Через невыясненное количество вдохов и выдохов Стайлз глаза открывает, почти недоуменно глядя на свою руку, ведет кончиками ногтей по коже запястья, удовлетворенно кивая, затем смотрит чуть в сторону, на поверхность пня, вслух поясняя. - Дитон же наверняка об этом догадается, правда? Дитон - умный дядька, а значит, догадается. Смотри, - зачем-то предлагает дереву, на долю секунды задумываясь о том, как заорал бы, если б дерево его послушалось. - Это - Райдо, путешествие. С ней, знаешь, все просто - почти никакого сакрального смысла, четкая функция. Ну, разве только функцию объединения, как это было в той книжке, прикинь, я выпросил книжку у мисс Моррел, - Стилински прикрывает глаза. - Так, "Гармонизация чего-то, что имеет две стороны, два элемента". Идеально, а? - Стилински морщится скорее по привычке, старательно процарапывая ногтями кожу на предплечье. Боль не ощущается почти, так, легкие неясные отголоски, скорее даже напоминание: "Должно быть больно". Закончив, Стайлз удовлетворенно кивает. - Ну, с нижней у меня вообще проблем нет, да? Ты же заметил - если Стайлз не знает, что добавить, Стайлз просто толкает в конец катализатор, чтоб лучше работало, - Стилински усмехается, продавливая на коже вторую руну, сильно ниже первой, оставляя место еще для одной. - С Хеймдаллем вечно какие-то проблемы, - доверительно жалуется Стилински пню. - Слишком много противоречий, например, смотри, Хагалаз - завершение трудностей и внутренняя гармония. Вот гармония мне бы сейчас совсем не помешала, поверь. Но с другой стороны - она ведь руна обманчивая, темной быть не может, а значит негативное влияние может проявиться в любой момент. А что у нас в ней негативного? - Стилински строго смотрит на пень. - А негативный смысл у нее: естественное бедствие, катастрофа, потеря, боль. Как бы такими темпами вопрос с внутренней гармонией не разрешился банальной смертью... Тоже ведь все верно - тут тебе и путешествие, и полная гармония, знаешь ли... Нет. Не пойдет. Лучше Эйваз - символ Иггдрасиля. И твой, кстати, в какой-то мере, - обвиняюще тыкает пальцем в дерево. - Что там еще... Определение цели... Глупость... - Стилински шепчет, закрывая глаза и почти неосознанно дергая рукой, будто перелистывая страницы. - Сильная защита и связь с предыдущими воплощениями... Уж лучше ее. Да и тебе должно быть лестно, между прочим, - усмехается, похлопывая ладонью по поверхности пня. Вздохнув, процарапывает на коже еще один знак, замыкая ряд. Райдо. Эйваз. Дагаз. Морщит лоб, сосредоточенно разглядывая свою руку. Дерек устало трет лоб, не убирая руки с плеча Питера. Дитон настороженно смотрит в спину альфе, изредка переводя обеспокоенный взгляд на стоящего к нему в полоборота Дерека. - Питер, еще несколько часов может ничего не произойти, ты же понимаешь? - осторожно произносит ветеринар, вставая со стула и дела шаг в направлении оборотней. - Я никуда не спешу, - Питер чуть наклоняет голову к плечу, рассматривая бугрящуюся ледяными осколками поверхность воды. Друид неуверенно пожимает плечами. - Ты не можешь... - Могу, - глухо рычит оборотень, раздраженно сбрасывая руку племянника с плеча. Дитон снова садится на стул. - Питер, я знаю, что у тебя сбита потребность во сне, но я бы все-таки советовал тебе поспать хоть несколько часов. Старший Хейл отмахивается, закуривая, вытягивает сигарету в четыре затяжки, раздраженно отшвыривая окурок в сторону. Снова наклоняется над водой, ведет кончиком носа у самой ее поверхности, будто принюхиваясь. В темноте ярко фосфоресцируют алые глаза, красный цвет отражается от воды, альфа глухо рычит. - Кровью пахнет, - поворачивается к Дитону, щурясь, когда тот встает со своего места. - Это хорошо, значит связь устанавливается. Тело просыпается, начиная перегонять кровь и она выступает на свежих порезах в первую очередь, - ветеринар подходит ближе, обходит ванну, становясь напротив альфы и тоже наклоняясь над поверхностью воды. Дерек первым чует неладное - Питер будто притормаживает, периодически на несколько секунд отключаясь от происходящего, а у друида не хватает чувствительности обоняния, чтобы учуять тонкий горький запах черной отравленной крови растворяющейся в воде. Когда альфа опускает голову вниз, чуть ли не ныряя в ледяную воду, разглядывая две наливающиеся светло-алым руны, Дерек почти готов к тому, что произойдет - поэтому успевает перехватить когтистую руку и оттащить дядю на два шага назад до того, как он раздерет горло отшатнувшемуся ветеринару. Вторая руна проявляется на коже молодого друида черным следом, расползающимся по воде замысловатым пятном, смывающим любой намек на алый цвет других знаков. Питер не рычит, молча делает один выпад наудачу, скорее всего даже не особо заботясь о том, чтобы попасть когтями по стоящему напротив мужчине, позволяет племяннику остановить его, встряхивается, поднимая глаза на ветеринара. Дитон успокаивающе выставляет перед собой руки. - Я ошибся, Питер. Но ничего непоправимого не произошло. Просто нужно подождать еще несколько часов до полнолуния. И сделать то, что нужно сделать. - Это несложно, - альфа подходит к импровизированному столу Дитона, аккуратно собирая все книги, блокноты и листы с записями, сует это все в руки друида и кивает в сторону выхода. - Идите. Оставьте меня одного, ладно? И, Дерек, не нужно возвращаться через полчаса. Бета отступает медленно кивая. - Когда вернуться? И кому? - Только тебе. Ближе к вечеру. Остальные пускай держатся все вместе. Дерек медленно наклоняет голову, снизу вверх глянув на дядю, затем кивает более уверенно, забирая у Дитона часть книг, и оба они уходят к выходу. Дерек все-таки оборачивается на пороге, чтобы увидеть, как большой темно-серый волк ложится на обледеневший бетонный пол возле ванны.