Грим

Dream Send me a sign Turn back the clock Give me some time I need to break out And make a new name Let's open our eyes To the brand new day It's the brand new day It's the brand new day I know it's the brand new day Come on to the brand new day I know it's the brand new day Мечта, Пошли мне знак, Поверни время вспять, Дай мне немного времени, Мне нужно передохнуть... И выдумать новое имя Давай откроем глаза Совершенно новому дню! Это совершенно новый день!.. Это совершенно новый день, Я знаю — это совершенно новый день! Вперед, навстречу совершенно новому дню, Я знаю — это совершенно новый день! Ryan Star — Brand New Day Драко быстрым шагом спускался по лестнице, следом за ним эльф, пыхтя, волочил дорожную сумку. Взгляд Малфоя бесцельно блуждал по коридорам, комнатам, закоулкам поместья. Стены хранили память о магических войнах, когда замок разграбила французская армия; торжественных приемах, на которых присутствовало все высшее общество Англии; детском смехе тех, чьи имена давно стерлись на надгробных плитах. Многие называли Малфой-менор музеем. Роскошные картины, мебель, инкрустированная полудрагоценными камнями, мраморные барельефы, древнейшие магические свитки, оружие гоблинской работы. В поместье нашли себе пристанище многие произведения искусства, навсегда исчезнув с демонстраций и выставок музеев мира. А Малфою собственный дом казался затхлым каменным склепом. Кругом роскошь. И пустота, от которой хочется выть на весь свет. Драко зашел в камин, приняв из рук эльфа дорожную сумку и щепотку летучего пороха. — Хогвартс! Последним, что увидел Малфой перед тем, как изумрудно-зеленое пламя поглотило его, была гостиная, тонущая в лучах заходящего солнца, и грустный эльф, утирающий нос рваной замызганной тряпкой. Драко закружило, в горле запершило от дыма, перед глазами стремительно проносились жилища волшебников, каминные решетки и, наконец, кабинет директора Хогварста. Малфой вышел из камина в облаке пыли и пепла. — Добрый вечер, мистер Малфой! Попрошу вас не сыпать пепел на мой ковер, — раздался строгий голос профессора МакГонагалл. — Извините, профессор, — откашлявшись, произнес Малфой. Он успел отвыкнуть от перемещения по сети летучего пороха. МакГонагалл придирчиво осмотрела слизеринца из-под прямоугольных очков. — Вы уверены, что готовы продолжить занятия? — Уверен, — лаконично ответил Драко. — В таком случае, мистер Малфой, несколько слов о вашей учебе. Сядьте. Драко сел на стул и в свою очередь уставился на МакГонагалл. — Мне поступило несколько жалоб от учителей. Вы систематически пренебрегаете выполнением домашних заданий, игнорируете обязанности старосты школы. Так не годится. Не могу сказать, что вы все шесть лет были идеальным учеником, но насчет учебы претензий к вам не было. Мистер Малфой, это ваш последний год в Хогвартсе, не за горами экзамен по Ж.А.Б.А. От того, с какими знаниями вы выйдете из школы, будет зависеть ваше будущее. Драко с трудом подавил чудовищный зевок. — Я прекрасно понимаю, что вам сейчас не до этого. Вы пережили страшную трагедию. Но помните, что вы продолжаете жить, существовать в обществе, следовательно, обязаны подчиняться его законам. Пока, — МакГонагалл сделала акцент на это слово, — я ничего не требую, лишь прошу обратить внимание на некоторые моменты в учебе. — Мне все ясно, профессор. — Тогда разговор окончен. Приношу вам мои искренние соболезнования, Драко, — мягко добавила она. Малфой кивнул. МакГонагалл отвернулась от него, продолжая перебирать бумаги на столе. Драко захлопнул за собой тяжелую дубовую дверь и трансгрессировал. Его комната ничуть не изменилась. Вещи лежали в том же беспорядке, в котором он их оставил. Стол завален перьями, исписанными свитками, газетами, письмами, листами досье. С фотографий в левом верхнем углу на Драко бесстрастно взирал Сэмюель Стамп, скалился в глупой улыбке Янус Маккинси и хмурил брови Гавейн Робардс. Драко в некотором оцепенении смотрел на эти фотографии. Они были из той другой жизни, где он сомневался, что же ему делать с его убийцами, где, сам того не желая, понимал мотивы врага. — Вспыхни! Огонь мгновенно охватил досье, пламя жадно пожирало листы, пока на столе не осталась лишь горстка серого пепла. — Эванеско! Вот так. Чтобы никаких упоминаний о той ночи, только воспоминания, засунутые в самые отдаленные уголки памяти. Внизу послышался шум, чьи-то голоса, топот ног. Слизеринцы спешили на ужин. Драко дождался, пока все стихнет, и спустился в пустую гостиную. Все на своих местах, как и семь лет назад. Малфой удобно устроился в кресле возле окна, закинув ноги на стол. За окном падали снежинки, описывая в воздухе незамысловатые фигуры. Так было тысячу лет назад, так есть и сейчас. Ничего не изменилось. Но почему тогда у него ощущение, что мир перевернули с ног на голову? Такого не было, когда он умер и стал Гримом, когда осваивал свои силы. Гостиная постепенно наполнялась людьми. Малфоя заметили. Две шестикурсницы шептались в дальнем углу, бросая на Малфоя сочувствующие взгляды и милые улыбочки. — Драко, — пробасил Гойл над самым ухом. — Я и не ожидал, что ты вернешься так скоро! — Ну, как видишь, — произнес Драко, пожимая его большую как у тролля руку. — Мне правда очень жаль Нарциссу, — произнес Гойл смущенно, но искренне. — В общем, ну ты понимаешь... — Спасибо, Грег. Повисла неловкая пауза. Гойл не знал, что еще прибавить, а Драко — что отвечать другу. — Мне тут на отработку пора, не знаю, рассказали ли тебе о заварушке на матче по квиддичу. — Нет, еще не успели. Я недавно прибыл. — Ты бы видел, как МакГонагалл плевалась, когда обвиняла нас в подрыве репутации школы! — Еще бы она не плевалась, ее дорогие гриффиндорцы тоже в этом участвовали. Уизли вон до сих пор разукрашенный ходит, — позади Драко раздался веселый голос Блеза. — Здорово, Малфой! Они крепко пожали друг другу руки и на мгновение обнялись. Гойл пробормотал что-то о Филче, наказании за опоздание и потопал из гостиной. — Как ты? — спросил Блез, буквально рухнув в соседнее кресло. — Нормально. — А если честно? — Паршиво, — Малфой криво ухмыльнулся. — Допился до чертиков. Очнулся через неделю после похорон, ноги не держат, вид как у Беллатрисы после Азкабана. По всей комнате валяются пустые бутылки, мебель переломана. Не помню, чем ломал: кулаками или заклинаниями. И стою я посреди разгромленной комнаты и вдруг понимаю, что хватит, пора брать себя в руки. — Я что-то подобное и представлял, — угрюмо произнес Блез. — Сначала я обиделся, что ты слинял с моего дня рождения, а потом, когда Пэнси меня носом в газету ткнула... — А где Пэнс? — Строчки пишет у Трегера. Она прямо на уроке пустила в Финиганна заклинанием. Ты бы видел его волосатую рожу! — Вижу, вы не скучали. Так что случилось на стадионе? Блез в свойственной ему манере начал описывать матч, энергично размахивая руками и строя комичные рожицы. — Грандиозное побоище на поле для квиддича. Оно достойно отдельной главы в «Истории Хогвартса», которую так усердно цитирует Грейнджер. Кстати, об этой мегере. По словам Пэнс, кричит Грейнджер, как банши. Обвинила слизеринцев в развязывании межфакультетских распрей. Зарвалась девочка. Не мешало бы преподать ей урок хороших манер. — Не стоит, — равнодушно произнес Драко. — За нее МакГонагалл оторвет всем головы почище любого василиска. А в моих планах, наконец, окончить седьмой курс. Но Поттеру и Уизли не мешает прочистить мозги, хотя в наличии у них мозгов я лично сомневаюсь. — Я тоже, — весело хохотнул Блез. — Чертовы герои! Меня достало, что им поют дифирамбы на каждом углу. Пусть Поттер теперь охотится на этого нового маньяка. Может наш «спаситель мира» спасет нас еще раз! Ты бы видел, как преподаватели переполошились, когда узнали об убийствах в Министерстве. Трелони (она, кажется, Прорицания преподает) грохнулась в обморок, драматически пропищав перед этим, что предсказала убийства по капусте в ее завтраке! — Я мельком проглядывал газеты, не до них было. Так что там? — заинтересованно пробормотал Малфой, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. — В газетах не пишут всей правды. Министерство, по сложившейся веками доктрине, не хочет сильно пугать волшебников. Но мне во всех подробностях рассказал об этом отчим. — Какой по счету? — Восьмой, — Блез отмахнулся от Драко, чтобы тот не сбивал его с мысли. — Он работает в Отделе международного магического сотрудничества и в тот день вернулся из командировки в Неаполе. Когда он трансгрессировал, в Атриуме уже приличная толпа собралась. Все в шоке. Не знают, что делать, как перепуганное стадо баранов. Отчим видел, что там было. Зрелище не из приятных: в воздухе висит посиневший труп, на полу валяется еще один мертвец, а рядом кровавая каша из органов. Будешь от чего в шоке. Позже выяснилось, что один поджарился в прямом смысле слова, второй был со сломанным позвоночником, но умер от смертоносного заклинания, а третьего просто растерзали. Хотя какой тут «просто». Все теряются в догадках, какой маньяк такое сотворил. При этих словах Малфой нервно дернулся, но тут же взял себя в руки. Блез ничего не заметил, расписывая подробности леденящей кровь истории. В притихшей гостиной его зловещий вибрирующий голос слушали, затаив дыхание, почти все слизеринцы. Драко с раздражением подумал, что Блезу даже не надо учиться на клоуна. — И это не все! — выдержав драматическую паузу, сказал Блез. — Позже трупы опознали. Один — глава мракоборцев, другой — начальник Отдела обеспечения правопорядка, а третий — работник Мунго. Эти убийства вызвали резонанс по всей магической Европе. Хваленые Министерства наших соседей сильно заволновались. Ты посмотри на заголовки в газетах. Блез бросил Малфою пару газет. Драко мельком пробежал по заголовкам на первых страницах. Его руки бессознательно сжались на подлокотниках кресла. «Кровавые реки в Министерстве». «Это дело рук зверя». «В Лондоне орудует монстр». «Кто он: сумасшедший или расчетливый убийца?» «Министерство выдвигает мнение, что убийства дело рук последователей Того-Кого-Нельзя-Называть». «Кто следующий?» В голове Драко крутились обрывки тех самых заголовков. «Кто следующий... Это действительно интересный вопрос».

* * *

С момента возвращения Малфоя в Хогвартс прошло два дня. Драко стал центром внимания многих учеников. Встречаясь с ним взглядом, ученики тут же стыдливо отводили глаза или наоборот глазели на него так, словно он диковинное животное, идущее по коридорам. О загадочной смерти его матери шептались во всех коридорах. Кто-то даже выдвинул безумную версию, что убийца Нарциссы Малфой и чиновников в Министерстве — один и тот же человек. Многие слизеринцы считали своей обязанностью выразить Драко соболезнования. При этом они долго таращились на Малфоя, затем пулей произносили заранее приготовленные слова и вздыхали с облегчением. И далеко не все искренне сочувствовали его горю. Они наивно полагали, что если выкажут Драко свои соболезнования, то добьются его расположения. В скором времени Малфою приходилось сдерживаться, чтобы не наорать и не врезать тому, кто подходит к нему со скорбно-трагическим выражением на лице. Кто-то сочувствовал ему, кто-то испытывал злую жестокую радость. Это случилось не с ними! Это произошло с ненавистным слизеринцем, который всю жизнь смотрел на них, как на грязь. «Справедливость» восторжествовала! Может, не чувствуй Драко эмоций окружающих, ему было бы легче. Следующими по расписанию были сдвоенные Зелья. Малфой спустился в подземелья, кутаясь в мантию. Из-за начавшихся снегопадов температура в замке резко понизилась. На уроках ученики сидели в теплых мантиях, шарфах, а часто и в перчатках, хотя писать в них было неудобно. Особенно холодно было в подземельях, в которых и летом не было особо тепло. Ученики не спешили на Зельеварение. Профессор Слизнорт, проводящий большую часть своего времени в подземельях, постоянно чихал и говорил осипшим голосом. Из-за обилия шарфов и мантии с меховой подкладкой он стал еще более круглым. В кабинете стояла Гермиона Грейнджер, методично раскладывая школьные принадлежности на парте. Остальные ученики задерживались. Малфой громко швырнул на парту свою сумку. Гермиона обернулась, ее лицо приняло сочувственное выражение. — Грейнджер, что за щенячьи глазки? — с издевкой спросил Драко, ощущая, как внутри закипает долго сдерживаемая злость. — Иди, жалей кого-нибудь другого. Шрамоголового точно надо пожалеть, сколько он натерпелся! Или Уизли. Бедняга всю жизнь прожил в вонючем свинарнике. Правда, свиньям там и место. Если постараешься, может, Уизли снова будет тебя лапать! Гермиона ошеломленно уставилась на Малфоя, не понимая причину такой вспышки ярости. Но вскоре ее удивление сменилось гневом. — Ты все такая же мерзкая сволочь. — Ага, — согласился Малфой, ухмыльнувшись. — А чего ты ожидала? Что я вернусь весь такой белый и пушистый, буду плакаться у тебя на плече, говорить, как мне плохо, и просить у всех прощения за свое поведение? — С чего бы я такое думала? — холодно спросила Гермиона. — Я не дура. Тебя ничего не трогает, не волнуют окружающие, ты бездушен. Твой эгоцентризм достиг пика, хотя большинство преодолевают его в подростковом возрасте. Ты никогда не изменишься. Ты просто не способен на это, точно так же, как ощущать нормальные человеческие эмоции. — Я не нуждаюсь в нотациях грязнокровки, — сухо парировал Драко. — Ты своим магловским умишком ни черта не понимаешь в том, что происходит. Мнишь себя великой волшебницей? У меня нет оценки ниже Превосходно! — передразнил ее Малфой. — А в реальной жизни ведь ничего не смыслишь. Ах да, я забыл! Великая Гермиона Грейнджер, героиня войны, целый год скрывалась в палатке, передвигаясь по всей стране, и изредка устраивала вылазки. Многому научилась, сидя в палатке с Поттером и Уизли? Твое перекошенное лицо не дает мне ответа. Да, тут Пэнси давно один вопрос волнует. Ты целоваться по книгам училась? Фу... Целоваться с грязнокровкой, меня мутит. Там Уизли не стошнило? Я просто сомневаюсь, что кроме него кто-нибудь осмелился... — Заткнись! — Гермиона достала волшебную палочку, направив ее в грудь Малфоя. — Хочется мне врезать, да? Что же я тогда тебе сказал, уже и не помню... Что повешу голову какого-нибудь животного у себя в гостиной? Уизли, например? Прозвенел звонок, Слизнорт в сопровождении Гарри, Рона и Эрни вкатился в класс. За его широкой спиной маячили когтевранцы и слизеринцы. — Все по местам. Мисс Грейнджер, уберите палочку от мистера Малфоя! Скорее, Макмиллан, потом наговоритесь с Уизли! — Слизнорт оглушительно чихнул и продолжил: — Сегодня мы продолжаем готовить оборотное зелье. Если вы все делали правильно с самого начала, то цвет зелья должен быть... Малфой почувствовал, что успокоился. Ярость испарилась, словно ее и не было. Он сам не понимал, почему сорвался именно на Гермионе, с другими ведь сдерживал себя. Малфой видел, с какой ненавистью Гермиона швыряет ингредиенты в кипящий котел. Одна капля попала Поттеру на мантию, расползаясь по ткани ярко-оранжевым пятном. Грейнджер ненавидела Малфоя еще сильнее, чем прежде. Не надо быть Гримом, чтобы понять это. Только удовольствия Малфою это не принесло. Внутри поселилось едкое разочарование. Еще один человек, ненавидящий Драко Малфоя до глубины души. Таких собралось немало. Одних он оскорблял, других пытал, третьих убивал. Занимательный послужной список в восемнадцать лет. От этой мысли внутри на душе стало еще гаже. Захотелось наорать на Слизнорта, объясняющего, сколько пиявок класть в кипящую воду, или послать парочку Круцио в сторону несносных когтевранцев. Показать бы всю силу Грима, почувствовать, как страх и ужас наполняют подземелья своим холодом, насладиться властью над судьбами ничтожных людишек. Малфой тряхнул головой, видения испарились. «Мерлин тебя за ногу!» — беззвучно выругался Малфой. Ногти правой руки превратились в желтые загнутые когти, ладонь покрывала черная густая шерсть. Драко поспешно спрятал руку под парту. Он мысленно сосредоточился: черная шерсть втянулась, когти трансформировались. Бледная кожа, аккуратно подстриженные ногти, немного вздувшиеся вены — обыкновенная человеческая рука. Малфой оглянулся. Никто, включая сидящего рядом Забини, не заметил. Все слишком заняты спорышом и пиявками. Грейнджер как всегда справилась быстрее всех и уже помешивала зелье до определенной консистенции. Драко долго смотрел на Гермиону, пока та не заметила. Ее взгляд обжег ледяной ненавистью. Слизеринец ответил на него издевательской улыбочкой, хотя в душе его совсем не тянуло улыбаться. «Я теряю контроль над собой». Надо было что-то делать. Драко не понимал, что с ним творится. Он не прекращал падать в бездну горя, отчаяния, жалости, а может, и собственного безумия. В конце урока Малфой подошел к Слизнорту, чтобы справиться о своей работе. Драко пропустил несколько основных стадии приготовления зелья, теперь оно стало непригодным. — Оценка за оборотное зелье определяет семестровую оценку. Вы неплохой зельевар, мистер Малфой. Мне бы не хотелось ставить вам Отвратительно. Поэтому вам придется снова варить зелье. Начнете на следующей неделе. К концу семестра вы должны успеть сдать мне работу. — Да, профессор. — Что, Малфой, недоволен? — рассмеялся Рон, подслушавший его разговор со Слизнортом. — Это не Снейп, который ограничил бы тебя рефератом. А так придется начинать все заново. — Эванеско! — произнес Малфой. Зелье в котле Уизли исчезло. — И тебе придется начать заново. — Да ты... что ты сделал?! — заорал Рон, меняясь в лице. — Профессор, Малфой уничтожил мое зелье! Драко быстро покинул кабинет, не намереваясь слушать вопли гриффиндорцев. Блез нагнал его около входа в Большой зал и одобряюще хлопнул по плечу. Слизеринцы довольно захохотали. — МАЛФОЙ! Драко оглянулся и тут же согнулся от боли. Уизли ударил его кулаком в живот, затем еще раз. Малфой упал на пол. Гриффиндорцы гневно выкрикивали обвинения в адрес Малфоя, слизеринцы отвечали им. Драко не разбирал слова, в ушах гудело. Уизли стоял над ним, ожидая, когда он поднимется. Малфой медленно поднялся, ушибленные ребра не давали вздохнуть полной грудью. Кулак Уизли быстро взвился вверх — расплющить лицо. На этот раз Драко среагировал вовремя. Грим перехватил занесенный кулак ладонью. Уизли покачнулся, лицо побагровело от натуги, на лбу бисером выступили капли пота. Позади гриффиндорца замаячили Поттер и Лонгботтом, пытавшиеся оттащить друга. — Если ты сейчас не успокоишься и не попросишь у меня извинений, я сломаю тебе пальцы, — прошипел Малфой. Он едва совладал со своим голосом, его словно било в лихорадке. Сущность Грима настойчиво рвалась наружу, чтобы прикончить гриффиндорского выскочку. — Черта с два я перед тобой извинюсь. Гриффиндорцам удалось оттащить Рона в нужный момент, Блезу, Гойлу и Нотту — упирающегося Малфоя. — Мы не закончили, Малфой! Рон вытащил палочку, прошептал какое-то заклинание. В воздухе материализовалась серебряная перчатка, ударившая Драко по щеке. — Вызываю тебя на магическую дуэль. — Я удивлен. Ты в курсе, как вызывают на магическую дуэль! — тяжело дыша, произнес слизеринец. — Этому учат в свинарнике, надо же. Я принимаю вызов. Место и время? — На стадионе. Сегодня в полночь. — Не пойдет. Если ты готов подождать, то завтра, в субботу, МакГонагалл не будет в школе. — Откуда ты знаешь? — спросил Поттер. — Я староста школы, болван! Нас с Грейнджер оставляют дежурить по школе. Я прикрою своих ребят, а она прикроет ваши гриффиндорские задницы! — До воскресения, Малфой, — бросил Рон. — Пока, клоун. Наслаждайся жизнью, пока живой.

* * *

Дневник Януса Маккинси представлял собой толстую тетрадь, обтянутую бычьей кожей. Страницы исписаны неряшливым, корявым почерком. Обычный почерк всех работников медицины. Чужой дневник как чужое сознание. Читая, окунаешься в мысли другого человека, видишь окружающую действительность его глазами, соприкасаешься с его внутренним миром. Это как трясина. Она затягивает. В начале дневника записи были в основном об интересных медицинских случаях, спорах с коллегами, удачах и неудачах на любовном фронте. Это Янус описывал в деталях, скрупулезно передавая на бумаге свои чувства и мысли в определенные моменты. Драко пропускал целые страницы, не имея никакого желания читать про чужие любовные похождения. Но одна запись заинтересовала его. «20 июля. Они разрешили мне предоставить следующую жертву». Дальше опять следовали записи о ссоре с руководством больницы, обвинения в адрес директора Мунго, размышления о карьерном росте и прочая чепуха. Малфой нетерпеливо перелистал пару страниц. «5 августа. Я все еще не знаю, кого выбрать. Роберт орет не своим голосом, что зря они доверились мне. Нашелся умник! Если ты профессиональный убийца, это не означает, что все окружающие убивают с семи лет. 7 августа. В этом деле нужно все тщательно обдумать. Пациенты мрут как обычно. Но у них всех куча родственничков. И как потом объяснить им наличие шрама на теле? 13 августа. Мне в голову пришла отличная мысль. В отделении «Недуги от заклятий» появился новый пациент. У него полная фиксационная амнезия. Он всем медсестрам надоел со своими вопросами: «Кто я? Где я? Что со мной?» Да, эксперименты с заклятиями памяти никогда не доводят до добра! Осталось подготовиться и убедиться, что этого мистера Икс не найдет какая-нибудь не в меру заботливая тетушка. 23 августа. За мистером Икс так никто и не пришел. Значит, приду я. 27 августа. Пишу, а руки до сих пор трясутся. Нет, это не от страха, это от возбуждения! Ни с чем не сравнимое чувство. Оказывается, убивать просто. В конце концов, это становится таким пустяком. Мой план прост до гениальности. Сегодня я задержался на работе допоздна. Сказал, что готовлюсь к симпозиуму по древним проклятьям. Все поверили, пожелали мне удачи. Ха! Симпозиум последнее, что меня сейчас интересует. В нужном мне отделении дежурила старенькая целительница Мириам Страут. Она совсем не изменилась с того дня, как я начал горбатиться на этой проклятой работе. Милая, улыбчивая старушка, которая безумно нравится всем психам и их неуравновешенным родственничкам. Ничего не стоило подмешать в ее вечерний чай сонное зелье. Мириам спала как младенец. Я неслышно зашел в палату. Мистер Икс храпел возле окна. Я наложил на него Империус. У меня всегда неплохо выходило это заклинание. А с психами это заклинание получится и у сквиба. У сумасшедших нервная система ни к черту. Так что моя ночная операция прошла гладко. Осталось завтра выйти на работу и все уладить. Я приказал кое-что мистеру Икс... 28 августа. Пациента отделения «Недуги от заклятий» нашли повешенным в палате. Это происшествие не вызвало особого удивления среди медицинского персонала. Даже мы не знаем, что творится в голове душевнобольных. Умершего отправили в морг при больнице. Я приду за ним послезавтра, когда будут улажены все бумаги. Его сердце будет моим». Драко с отвращением захлопнул дневник. В душе остался неприятный осадок. Мир стал еще более мерзким и гадким, таким же, как населяющие его люди. «Хорошо, что я прикончил этого больного целителя. Такие люди — мусор», — подумал Драко. Ему не давало покоя упоминание про сердце. Что означали те слова? Малфой пролистал пару страниц. «27 августа. Гавейн и Роберт остались довольны проделанной работой». Больше упоминаний не было. Дальше шли записи об убийстве Руквудов. Глаза болели от долгого чтения, строчки расплывались. Драко отшвырнул дневник в дальний угол комнаты. Встал с кровати, подошел к окну, прижавшись лбом к холодному стеклу. «Сердце. Анабель вырезали сердце. Может, все это связано? Снова куча вопросов и ни единого ответа. И еще эта заведомо глупая дуэль. Я и раньше был сильнее Уизли, а теперь просто размажу его по стенке. За убийство меня исключат из Хогвартса, а я так и не узнал, почему Филипп приказал мне оставаться в Хогвартсе. Как же все надоело».

* * *

В гостиной Гриффиндора было шумно. Третьекурсники громко обсуждали победу команды Уэльса над сборной Греции на Чемпионате мира по Квиддичу. Теперь они пытались просчитать шансы на победу в матче с Угандой. В прошлый раз, когда эти команды встречались на поле, Уэльс продул с унизительным счетом. Гермиона сидела в своем любимом кресле возле камина. Она дочитывала толстенную книгу, на корешке которой вспыхивали огненные буквы «Нумерология. Положения Пифагора». Напротив девушки сидел Гарри, обложившись справочниками, и вымучивал доклад по Трансфигурации. Когда Гарри зачеркнул пятую подряд строчку, Гермиона не вытерпела: — Давай помогу. — Спасибо, — Гарри снял очки, закрыл глаза и развалился в кресле. Гермиона кивнула, полностью сосредоточившись на сочинении. Изредка она постукивала палочкой по пергаменту, исправляя ошибки и удаляя кляксы. — Гермиона, давно хочу поговорить с тобой об одном деле. Это касается меня и Рона. Портрет Полной дамы с грохотом распахнулся, в проход влезли хохочущие Рон и Лаванда. На руке Рона была повязка. Перепалка с Малфоем не обошлась ему даром. Рон и Лаванда сели в другом углу гостиной и тут же переплелись в страстном поцелуе. Глаза Гермионы недобро блеснули. — И что же надо Ронни? — иронично спросила Гермиона, отвернувшись от сладкой парочки. — В общем, слушай. Может, это и совпадение. Но я решил с тобой посоветоваться. — На первый взгляд ничего сверхъестественного, — выслушав, задумчиво произнесла Гермиона. — Но это на первый взгляд. Давай разложим все по полочкам. В Хэллоуин около полуночи вам обоим снятся кошмары. Рон слышал часы на башне, тебе время сказала Джинни. Тебе снятся дементоры, Ронни — пауки. У него они требуют камни, дементоры у тебя — память. Не находишь схожести? — И что все это означает? — спросил окончательно запутавшийся Гарри. — Пока не знаю. Надо сходить... — В библиотеку. — В библиотеку, — раздраженно подтвердила Гермиона. — Может, это морок или специально насланные сны. Есть такая ветвь магии. И еще. Главный страх Рона — пауки, а у тебя... — Мой боггарт — дементор. Гарри почесал затылок, отчего его волосы растрепались в разные стороны. — И передай Рону, что я не собираюсь прикрывать его в воскресенье! — Но, Гермиона! Ты же знаешь, что мы не поместимся вдвоем под мантией-невидимкой. А я его секундант. — Значит, надо думать головой, прежде чем устраивать дуэли. Еще не поздно отказаться! — Рон не может отказаться. Дуэль заключена по всем правилам, теперь между Роном и Малфоем магический контракт, как был у меня с кубком огня. Лаванда громко хохотнула и воскликнула: «Рон, я боюсь щекотки!» — Я, наверное, пойду к себе, — произнесла Гермиона, прижимая книгу к груди. — Не могу читать в подобной обстановке. Смотреть, как Рон и Лаванда прилюдно лобызаются, было невыносимо. Гермиона старалась, но не думать о Роне не могла. Слишком долго они были друзьями, чтобы вот так просто забыть. Теперь еще и дуэль с Малфоем. Гермиона беспокоилась за Рона, понимая, что его шансы не так велики, как хотелось бы. Ее чувства значительно поменялись за прошедший месяц. Гермиона не могла точно определить, что чувствует к Рону. Симпатию? Ревность? Ненависть? Равнодушие? Гермиона зашла в комнату, кидая книгу на стол. «Если я к нему ничего не чувствую, тогда почему так реагирую?» — злилась она. Толстенная книга скользнула по полированной поверхности стола, смахнула с него вредноскоп и упала на пол, раскрывшись на последней странице. Гермиона подняла книгу, ища глазами вредноскоп. Он благополучно закатился под шкаф. «Сама виновата!» Гермиона, вздохнув, опустилась на четвереньки, пытаясь нащупать вредноскоп. Но тщетно. Ее пальцы лишь захватывали воздух в миллиметре от вредноскопа, закатившегося в дальний угол. Гриффиндорка чертыхнулась, подняв голову и стукнувшись о приоткрытую дверцу шкафа. — Акцио, вредноскоп! — произнесла она, досадуя на свою несообразительность. Осознание, что она не одна в комнате, появилось внезапно, словно щелкнул невидимый выключатель, возвещающей об опасности. Гермиона быстро обернулась, крепко сжимая в руке волшебную палочку. На подоконнике, забравшись с ногами, сидел Грим. Мантия была застегнута лишь возле горла, ткань складками свисала с подоконника. У Гермионы на миг сложилось впечатление, что у Грима сложенные черные крылья. — Давно здесь? — настороженно спросила гриффиндорка. — Успел воочию наблюдать за твоими манипуляциями с вредноскопом, — усмехнулся Грим. Его улыбка напоминала Гермионе какого-то другого человека, но кого, она пока не могла понять. — Я узнала кое-что о вейле. — Отлично, — немного удивленно протянул Грим. — Давай поговорим в другом месте. Я хочу на свежий воздух. — Стой, на улице... Гермиона почувствовала, как ее рука оказалась в большой теплой ладони Грима. — Холодно, — закончила Гермиона Солнце больно резануло по глазам. Перед глазами появились цветные пятна, когда они рассеялись, Гермиона получила возможность осмотреть место, куда Грим ее перенес. Насколько хватало взгляда, до самого горизонта простирались бирюзовые воды океана. Волны неспешно набегали на берег, стирая малейшие следы на песчаном полотне. Солнечные лучи пронзали их, отражаясь золотыми бликами на гребнях волн. Белая полоска пляжа причудливо изгибалась и терялась где-то под сенью кривоватых пальм с выгоревшими пожелтевшими листьями. Эта картина разительно отличалась от зимнего пейзажа вблизи коттеджа «Ракушка». И Гермиона понимала, чему отдает предпочтение. — Где мы? — восхищенно спросила Гермиона, совладав с голосом. — Это один из островов в Тихом океане, — ответил Грим. Гермиона повернулась в его сторону. Он уже сидел на песке, в тени раскидистой пальмы, вытянув вперед свои длинные ноги. — А какой стране принадлежит этот остров? Малфой закатил глаза, но Гермиона этого все равно не увидела. — Тебе обязательно все знать? Это мой остров. Стоило сказать это, чтобы насладиться выражением лица гриффиндорки. — А теперь моя очередь забрасывать тебя вопросами. Что ты выяснила? Гермиона плюхнулась рядом с ним на песок. За время рассказа Гермиона сняла шарф Гриффиндора, мантию, оставшись в одной школьной блузке. Малфой смотрел на нее с легкой завистью. — Флер сможет выяснить, где сейчас находится эта шлюха? Гермиона поморщилась. — Во всяком случае, я на это надеюсь. В библиотеке об этом нет информации, ни в одной газете. Думаю, в публичной библиотеке Лондона тоже ничего не будет. Судебные дела Министерства Франции находятся в закрытом доступе. Тем более, дело Катарины Марлок затрагивает многих влиятельных особ, что еще более подчеркивает конфиденциальность данной информации. Придется ждать письма Флер. Драко кивнул и перевел взгляд с лица девушки на океан. На небе появились гонимые легким ветром облака с радужно окрашенной окаемкой. Такие облака часто являются предшественниками шторма. — Ты меня боишься. Грим не спрашивал. — Нет. Я боюсь, но не тебя, — возразила Гермиона, не отрывая взгляда от горизонта. — Я боюсь того, что ты мог сделать. Малфой помнил те первые часы после убийства на Астрономической башне. Грейнджер видела кровь на его одежде. А на следующее утро все магические газеты трубили о тройном убийстве в Министерстве Магии. Гермиона была достаточно умна, чтобы связать эти два события. — Ты хочешь знать правду? Теперь они смотрели друг на друга. — Правду? Нет. Не люблю, когда мне на голову вываливают чью-то правду, пытаясь облегчить свою душу и не думая, что я буду чувствовать при этом. Поэтому сама так и не делаю. Не хочу хранить еще один твой секрет, который будет меня мучить. Я просто чувствую, что твоя правда не принесет мне облегчения, какой бы она не была. — Я предоставил тебе выбор, если ты не заметила, — ядовито произнес Грим. — И не пытался свалить на тебя свои плохие воспоминания. Поэтому и спросил, хочешь ли ты знать. Если бы ты захотела, я не стал врать. — Спасибо. За то, что не лжешь мне. И я тебе не лгу. Такие отношения многого стоят в человеческом мире. Может, это потому что мы практически не знаем друг друга. Я даже лица твоего никогда не видела. Просто нет смысла врать незнакомому человеку. Парадокс, но приходится врать родным и близким, — после небольшой паузы произнесла Гермиона. — Защищаться от своей совести словами, что не хочешь никого огорчать. Я не смогла рассказать родителям правду про мой прошедший год, зачем им лишние переживания? Пришлось солгать маме и папе, скормив удобную сказочку, что я все время была под защитой Ордена Феникса, не рисковала своей жизнью сотни раз, гадая, доживу ли до утра. — Правда — странная вещь, — задумчиво произнес Драко, бросая мелкие камешки в воду. — Она ранит, убивает. Только дурак хочет, чтобы ему всегда говорили правду. Люди находятся в плену лживых слов, мнений и далеко не все хотят освободиться из этой сети. Сознательно не хотят. Ведь так проще жить. — Ты хочешь, чтобы тебе все время лгали? Хочешь находиться в иллюзорном мире, где все хорошо и нет боли? Но ведь это и не жизнь. — Здесь слишком тонкая грань. Есть правда, которая нужна человеку как воздух. Правда, очищающая сердце от пошлости и грязи. А есть правда, убивающая в человеке всякое желание жить. Знаешь, я хотел бы забыть о той правде жизни, что я узнал по обрывкам чужих разговоров, от знакомых и незнакомых людей, что понял сам, изо всех сил цепляясь за свою жизнь. Выжечь из памяти эти воспоминания и снова стать простым человеком с нелепыми проблемами и заботами. — И я хочу. Вроде бы все то же. Школа, уроки... Но что-то исчезло, что-то очень важное. Слишком резко изменился мир, хотя нет... Мир остался прежним. Изменилась я. Розовые очки разбились на тысячи осколков, и я, наконец, увидела настоящую жизнь, в которой убийца становится героем, а человек, которому доверяешь, предает тебя. — Мир не шахматная доска. Кроме черного и белого есть полутона. — Это знание далось мне нелегко, — в голосе Гермионы слышалась печаль. — Пришлось пройти через многое... Гермиона опустила голову, отвлеченно рассматривая что-то на песке. Драко молчал. После сумбурного разговора с Грейнджер ему почему-то стало легче. Ледяная рука отчаяния, сдавившая сердце, ослабила свою мертвую хватку. Даже дышать стало немного легче. Падение замедлилось. — Хочешь полетать? — выпалил Малфой, прежде чем понял, что предлагает. — Что? — Грейнджер, ты оглохла? — в голосе Грима чувствовался сарказм. — Я не очень хорошо летаю на метле... — Где ты видишь метлу? Я на нее похож? Летать без помощи каких-либо средств магического транспорта, — лекторским тоном произнес Драко. — Или ты боишься? — Я не боюсь! Малфой легко поднялся, стряхнул с мантии и брюк песок. Гермиона тоже встала, наблюдая за Гримом. — Иди ко мне. Ближе. А теперь обними меня за шею. Крепче. Не бойся, я не кусаюсь в человеческом обличье. — Это меня успокаивает! — нервно пробормотала Гермиона. Грим обнял ее за талию, прижав ближе к себе. — У меня два правила. Первое: не визжать мне на ухо. Второе: не размыкать руки. — И зачем я согласилась... Грим, не предупреждая, легко взмыл в небо. С каждой секундой он ускорялся, развивая немыслимую скорость. Ветер свистел в ушах, остров на глазах уменьшался, превращаясь в темное пятно на сверкающей поверхности океана. Облака казались такими близкими. Они клубились, принимая причудливые очертания: воздушные замки, призрачные корабли, сказочные существа. В небе была радуга. Казалось, можно было коснуться рукой до одного из ее разноцветных лучей. — Невероятно! — прошептала Гермиона. В удивительной небесной тишине раздался возглас восторга. Гермиона рассмеялась, откинув голову назад и вглядываясь в облака. В ее глазах светилось восхищение, радость, неверие, что все происходит на самом деле. Лететь в небе, как птица, дотронуться до радуги рукой — словно ожили слова старой забытой сказки. Драко не замечал, что сам улыбается. Радость Гермионы передалась ему, став его собственной. Он подарил кусочек счастья другому человеку, ничего не требуя взамен. Это был совершенно новый день.