Северный цветок

*** Дождь не прекращался уже третьи сутки. На внутреннем дворе загородного поместья ушедшего четыре года назад на покой короля Коулдреда, где ещё его далёкими предками в древности было посажено три дуба, вода стояла по щиколотку. Мокрые гончие прятались под раскидистыми кронами, спасаясь от взора не унимающихся небес на возвышении среди толстых корней, избороздивших землю подобно гигантским змеям. Принцу нездоровилось всю неделю. Он сидел в своей комнате и умирал от скуки и свалившейся на него мигрени, вызванной по его уразумению непрекращающимся стуком капель о крышу поместья. Сейчас принц мог разве что лениво возлежать среди подушек и изредка протягивать руку к стоящему рядом на столике бокалу с его любимым сливовым вином, привезённым отцом из далёкой восточной страны под названием Эрта, где самому побывать пока не довелось. Пожалуй, что сладковатый напиток был его единственной радостью в этот поистине тоскливый час. Укутавшись в мягкую шкуру снежного кота, принц прикрыл глаза, не в состоянии больше смотреть за окно, где свирепствовала непогода. Под конец и без того короткого лета здесь, на окраине Тэлонии, всегда было так. То ли дело в столице, где сейчас восседал на троне его брат Арвик, принявший по старшинству бразды правления. Большой город и располагался южнее, и климат там был помягче... Впрочем, в плане власти и прилагающейся к ней обязанностей, он был солидарен с их старшим братом Торном, который от этого предпочёл отказаться. Но, что опять же касается Торна, то его жажду убийства тоже было трудно понять... Здесь, на берегу неприветливого солёного моря, люди не жили, а прозябали. Привыкшие к сырости и пронизывающим до костей морским ветрам обитатели владений Коулдреда, словно в насмешку более теплолюбивым перебравшиеся на самый край материка поближе к северному океану, не обращали внимания на капризы погоды. Велись без мысли о том, что нужно бы переждать ненастье, повседневные дела: собирался скудный урожай, пасся на малочисленных, не успевших покрыться снегом лугах скот и – главное – ловилась рыба, которая с давних пор являлась здесь главным источником пищи и дохода. Это был поистине суровый край. Иногда принцу казалось, что он не должен находиться здесь: он чувствовал себя словно заблудившийся путник, засидевшийся у очага в доме собственного отца. Совсем один посреди пустынной возвышенности, обрывающейся крутым утёсом в морскую пучину. Скрываясь от всевозможных опасностей, грозящих детям старого правителя, принц был вынужден почти всё время проводить за стенами то родового замка, то поместья. Так что не прекращающийся дождь лишь сильнее действовал на нервы. Не имело значения, какая погода стояла на дворе – в отсутствии отца у него не было возможности просто выйти подышать свежим воздухом, что уж говорить о слабой надежде на то, что возвратившийся батюшка отпустит его со слугами поохотиться – да-да, он даже готов был мокнуть под моросящим дождём, лишь бы вырваться из скучных стен. После смерти жены беспокойство короля о своём младшем сыне приобрело пугающие масштабы. Упрекнуть отца было не в чем, но практически постоянное пребывание в четырёх стенах, где за ним по пятам следовала армия слуг, не могло не отразиться на и без того избалованном характере принца. То ли дело Арвик - до среднего сына Коулдреду не было дела, ведь тот уже давно доказал, что стал не только мужчиной, но и человеком, способным править целой страной. Пусть и не совсем мирно - постоянные конфликты с Шахадом уже порядком начали изматывать, но Арвик вполне и с ними справлялся. Про Торна король вообще предпочитал не говорить - старший не оправдал его надежд. И вот сейчас Коулдред был в отъезде. Его возвращения ожидали этим утром, но разгулявшийся на море шторм сделал своё дело, и корабль пришёл лишь поздно ночью, когда принц, сморенный вином и теплом, уснул в большом кресле перед камином, позабыв о том, что у него есть куда более удобная постель. Ему снились тревожные, полные пугающих знамений сны. Он видел себя, идущим по берегу и наблюдающим, как издалека, с горизонта надвигается гроза, какой он прежде не видел никогда. Молнии распарывали свинцовое полотно небес, заставляя сердце вздрагивать, а порывы ветра грозили сбросить принца с утёса на скалы, о которые бились яростные солёные волны. Внезапно резко похолодало, на плечи и лицо упали первые тяжёлые капли, и тут же в лицо пахнуло свежестью, так что даже под тёплой накидкой его пробрала дрожь. От северного ветра никому не было спасения, будь ты принц или слуга. Дождь усиливался, а он упрямо, ведомый некой таинственной целью, шёл вперёд, уже не обращая внимания на шторм, уверенный в том, что ему ничего не сделается. Во сне он был в безопасности и не боялся умереть. Скользкая каменистая тропка уходила резко вниз, в долину, где принц разглядел за пеленой дождя приветливо мелькнувший жёлтым огонёк. Он инстинктивно ускорил шаг и, позабыв, что нужно глядеть под ноги, поскользнулся, упал на спину и покатился вниз, словно зимой с горки на санях. Дыхание перехватило, когда он, пытаясь за что-либо уцепиться, ободрал руки об острую гальку. Глаза заливало дождём, и принц испугался, когда мир вокруг смешался в чёрно-серую массу. Да, он знал, что видит сон, но ужас окутал его сердце, когда он падал вперёд неизвестности, затянутой тьмой и дождём. А потом его падение вдруг остановилось, будто чья-то рука схватила принца за шиворот мехового плаща и рванула резко вверх, заставив вскрикнуть. Он проснулся, часто дыша и чувствуя стекающие по шее капли пота. Принц нервно сглотнул, отёр лицо рукавом и испуганно взглянул на черноту за окнами. Ночь была в самом разгаре, едва перевалив за середину. Немногие обитатели поместья спали, было тихо, дождь мерно отстукивал свою монотонную мелодию. В ту ночь ему так и не удалось заснуть. Он закрывал глаза и, едва начав проваливаться в спасительное забытье, вздрагивал, тут же распахивал веки, оглядываясь и ожидая, что вот-вот снова упадёт на мокрые холодные камни. Утром он встал измученный и раздражённый. Радовало только то, что странным образом улетучилась головная боль. Настроение тут же улучшилось, хотя один взгляд мельком в окно подсказал ему попридержать коней. Утро было затянуто серой пеленой дождя. Принц позвал слугу, чтобы тот помог ему одеться, после чего пошёл в гостиную, намереваясь поприветствовать за завтраком отца. *** - Элиан, мальчик мой! - отец поднялся, принимая его в свои объятия, и принц прижался к его широкой груди. – Как ты себя чувствуешь? Слуги сказали мне, что тебе нездоровится. - Я в порядке, отец, - пробормотал Элиан, отстраняясь и глядя в загоревшее за время летних походов лицо отца, на котором сейчас так ясно стали выделяться светло-карие глаза. В них читалось неприкрытое беспокойство. – Единственный недуг, мучающий меня здесь, это безделье. Старый король улыбнулся. - Тебе стоит уделить некоторое время развлечениям, сын, - сказал он, положив руки на плечи Элиана и разглядывая его чуть бледное лицо. – Завтра отправишься в Эрту. Там ты найдёшь себе новых друзей во дворе нашего дорогого Тауруса, и, возможно, сможешь немного развлечься. Новость была настолько потрясающей, что Элиан мгновенно почувствовал себя лучше. Эрта представляла собой рай для избалованного вниманием и подарками наследника вроде него. Сказочно красивые города, обструпившие берега могучего Имриса, несущего свои зеленоватые воды к южному морю. Белоснежные фасады зданий с плоскими крышами и уютными садами в небольших двориках, где время плывёт неспешно в полуденном зное. Прекрасное место, где вечера наполнены музыкой, пирами и удовольствиями на любой вкус, о которых здесь, в этой северной глуши, и помышлять не приходилось. Скупые на красоту просторы родной Тэлонии, уже успевшие оскомин набить, и близко не стояли! - Вижу, новость радует тебя, - усмехнулся Коулдред. – Я прикажу слугам собрать твои вещи. - Спасибо, отец! – Элиан обнял родителя за шею. – Но я бы хотел лично проследить за этим после завтрака. Леон в последнее время крайне рассеян, - недовольно заметил он. - Конечно, - улыбнулся в ответ король. Весь остаток дня Элиан места себе не находил. Позабылись вместе с болезнью и тревожные сны. Он и думать ни о чём уже не мог, лишь о том, что очень скоро будет сидеть в кругу своих друзей в доме Тауруса. И, если удастся уговорить отца, то его пребывание там может растянуться по меньшей мере на месяц. Целый месяц в его распоряжении! Об этом можно было только мечтать! Элиан придирчиво проследил за тем, чтобы Леон ничего не забыл уложить в дорожный сундук, после чего отправил слугу восвояси, а сам подошёл к зеркалу и взглянул на своё светящееся от переполняющего его восторга лицо. Улыбнулся, поправив волнистые медные пряди волос, лежащие на плечах. Определённо, привезённая отцом весть пошла на пользу не только его самочувствию, но и его красоте. В серых глазах, единственной черте, унаследованной им от отца, плескалось озорное веселье, которое в последние месяцы было слишком уж редким гостем на сердце принца. В остальном внешностью Элиан пошёл в мать, коренную фраманку, которая с первого же взгляда так запала в душу Коулдреду, что тот позабыл о том, что ему следовало бы взять в жены северянку. Элиан отвернулся от зеркала, прошёлся по комнате и упал на кровать, раскинув руки. Целый месяц свободы! В семнадцать лет так мало нужно для счастья. *** Таурус, родной брат эртанского правителя, принял гостей с распростёртыми объятиями, как и всегда. Это был уважаемый седовласый муж с пышными усами - как и большинство эртанских мужчин, Таурус не носил бороды. По мнению Элиана, у которого мягкая светлая поросль едва-едва обозначилась на подбородке, любая растительность на лице, наверняка, сильно мешала своему обладателю. А вид того, как на приёмах у отца знатные тэлонцы после трапезы ходят с полной крошек бородой, попросту вызывал у чистоплотного принца отвращение. Принца провели в гостевые покои, которые он занимал каждый раз на протяжении уже нескольких лет. Франц, самый младший ребёнок, единственный сын Тауруса и ровесник Элиана, зашёл следом за ним в комнату. Это был высокий, физически развитый юноша, надёжная опора для своего престарелого отца, темноволосый, кареглазый, с уже наметившимися усиками над верхней губой, которыми он наверняка очень гордился. Он радушно взглянул на друга и, заключив его в объятиях, сказал: - Рад, что ты наконец-то выбрался к нам, Элиан! - Ты не представляешь себе, насколько я рад, Франц, - не скрывая улыбки, отозвался принц. – Последние недели на родине были для меня мучением! Я изнывал от скуки! На лице Франца отразилось веселье: - Тогда ты не будешь разочарован. Завтра отправляемся на охоту в леса, что лежат к северу от города. Элиан улыбнулся. Он обожал охоту. Дома, где его держали под неусыпным контролем, возможности проводить много времени верхом на лошади с луком наперевес, у принца не было. Но здесь всё обстояло иначе. Верный друг и его свита были самым желанным обществом для Элиана. Завтра он, не опасаясь, что на бледной коже после пребывания на солнце высыпет ещё больше веснушек, займётся любимым делом. Он ложился спать с улыбкой на устах, а утром проснулся в прекрасном расположении духа, а погода на дворе лишь способствовала отличному настроению, с которым Элиан залез на коня и поскакал следом за Францем. Да, это вам не хмурая Тэлония, где солнце выглядывает из-за туч на недолгие пару недель, а в остальное время небосвод плачет попеременно то дождём, то снегом. В эртанских лесах водились разные звери, и охотиться здесь умели и любили; сегодня целью мужчин были стройные винторогие олени. Вряд ли отец узнал бы сейчас своего сына, которого привык видеть дома. В обычное время принц был крайне ленив и раздражителен, и взволновать его могло разве что новое одеяние, привезённое отцом с чужбины. Он нехотя обучался владению мечом и стрельбе из лука, ненавидел чтение и вообще что-либо, где стоило лишний раз пошевелить пальцем, предпочитая, чтобы всю работу выполняли слуги. Однако сейчас Элиан собственноручно запряг коня, подготовил стрелы и проверил натяжение тетивы на луке, не боясь натереть мозоль или порезаться, будто занимался этим ежедневно. На самом деле принц попросту обладал отменной памятью и способностью быстро постигать то, что было ему по душе. Он любил охоту и считал непозволительным не постичь все тонкости этой королевской забавы. Довольный собой, принц залез в седло без помощи слуг. Леон лишь почесал затылок, отступая назад и глядя на хозяина, хотя и был в курсе внеурочных занятий принца. Франц с одобрением смотрел на друга, зная, что тот не так прост, как могло показаться с первого взгляда. Элиан улыбнулся ему в ответ и лёгким ударом пятки заставил коня пуститься рысью по лесной дороге следом за остальными охотниками. Олени ушли южнее, но вскоре гончие учуяли кабана, и свора с лаем потянулась по краю леса, направляя клыкастого прямиком к хозяевам. Франц пустил стрелу, но она вошла в землю, заставив кабана отскочить и сделать полукруг, после чего зверь бросился прямиком под копыта лошади Элиана. Принц ахнул, вцепившись в поводья, когда конь встал на дыбы. Руки в попытке удержаться заскользили по кожаным ремням, и он, не привыкший к боли и не способный её переносить, невольно разжал пальцы. Кабан шмыгнул в кусты, а Элиан не без труда поднялся, потирая ушибленный лоб и осторожно ступая на правую ногу – повезло, что не вывихнул лодыжку, но мышцу потянул, судя по всему. Кожу на ладонях саднило, а на глазах выступили слёзы разочарования и уязвлённого самолюбия. Принц перевёл дух и взглянул на пасущегося неподалёку коня. Обидно было падать с лошади на глазах у стольких свидетелей, ведь Элиан считал себя отменным наездником. К нему подбежал Франц, обнял за талию, чтобы помочь идти: - Элиан! – воскликнул он. – Боги, ты в порядке? - Да, ничего страшного. Вот только наша добыча, кажется, скрылась, - вздохнул он. Хорошее настроение безвозвратно улетучилось. Вдали затерялся лай кинувшихся в погоню псов, а после - и двинувшихся следом охотников. На поляне остались только Франц и Леон, уже готовый оказать принцу помощь. - Давай вернёмся, чтобы поскорее обработать твою рану. И ещё, мне кажется, нужно найти менее опасное развлечение, а не то твой папенька шкуру с меня снимет и повесит вместо гобелена над своим ложем, когда увидит тебя всего в шрамах и ссадинах, - он хитро улыбнулся. – У нас ещё найдутся для тебя интересные развлечения! *** Смотреть на столь яро восхваляемые другом «интересные развлечения» Элиан шёл без тени заинтересованности на лице и во взгляде, однако из вежливости продолжал улыбаться другу. В основном он чувствовал себя так потому, что с рассечённым лбом выглядел куда менее презентабельно, а наложенная лекарем повязка смотрелась довольно нелепо. Хорошо, что Франц не мог слышать его мыслей. Друг был занят рассказом о предстоящих гладиаторских играх и о непобедимых воителях, которые завтра схлестнутся на арене в битве за жизнь. Всё это казалось Элиану незначительным и скучным по сравнению с тем, что он ободрал кожу на ладонях о поводья и теперь переживал о том, как будет на пиру сегодня вечером подавать людям руку, и что они подумают, увидев тэлонского принца в таком виде! И потанцевать у него вряд ли получится, проклятая нога при каждом шаге давала о себе знать. А тут какие-то гладиаторы… Да кого это волнует вообще? Потные, грязные мужики, дерущиеся на арене... Ещё и вонючие, наверняка. Подобное могло заинтересовать разве что таких сорвиголов, как Франц, которому только дай волю, так он и будет с утра до ночи размахивать мечом! Недовольство Элиана возросло вдвое, когда они зашли в зал, где Франц устроил ему смотр завтрашних "жертв". Эти люди не были в полной мере гладиаторами. Друг вёл его посмотреть на тех, кого завтра ожидала изощрённая казнь на арене. Вряд ли кто-то из них переживёт грядущие игры. Это было печально, но не настолько, чтобы тронуть душу принца. Элиан не стал озвучивать вслух своего негодования по поводу того, что вынужден на них смотреть, но про себя подумал, что когда друг посетит его с ответным визитом, то обязательно пойдёт показать ему боевые корабли своего отца, в которых Франц ничегошеньки не смыслил. Разве могли сравниться с красавцами Коулдреда те сомнительные посудины, что курсировали вверх-вниз по Имрису между эртанскими городами? «Посмотрим тогда на твою зевающую рожу!» - коварно думал Элиан. Смертники стояли у стены, скованные кандалами по рукам и ногам, одетые в грязные лохмотья. Франц прошёлся мимо них, увлекая Элиана за собой, после чего остановился напротив своих рабов, широким жестом показывая на них принцу: - Завтра на арене они обагрят песок своей кровью, сражаясь с гладиаторами моего отца. Элиан внутренне содрогнулся, вглядываясь в лица хмурых, измотанных голодом и побоями смертников, но в ответ лишь снисходительно улыбнулся: - Думаешь, эта забава для черни сможет меня развлечь? Никогда не понимал, как может вид чьей-то смерти приводить в восторг. Тем более – когда воины убивают ни на что не годных рабов! - О, Элиан, я уверен, что ты будешь восхищаться увиденным! - ответил Франц, положив ладонь на плечо принца. – Внимательно посмотри на этих преступников. Перед тобой самые что ни на есть отъявленные головорезы. Когда ещё увидишь такое? Ведь не будь на них цепей, Элиан, каждый из этих ублюдков прикончил бы тебя, глазом не моргнув. Принц ответил другу очередной улыбкой, но уже не столь уверенной, как первая: - Тогда хорошо, что они получают по заслугам. Его взгляд скользнул по лицам будущих жертв. Особого интереса они всё равно не вызвали, и Элиан мысленно вздохнул – он-то ожидал увеселений куда более изысканных. Принц хотел уже предложить другу пойти и заняться чем-то более интересным. - Скажи-ка, ты, - вдруг услышали они приглушённый злой голос одного из стоящих вдоль стены людей. Элиан обернулся, отчего-то уверенный, что незнакомец обращается именно к нему. Этот человек стоял последним в ряду, и видимо оттого не привлёк к себе внимания сразу. Он был чуть выше других, широкоплечий, с мощными руками и торсом. Чёрные волосы, заплетённые во множество мелких косичек, сейчас частично растрепавшихся, падали на литую грудь; загорелое лицо и тёмные, как сама ночь, глаза делали его похожим на хищника, готового вот-вот прыгнуть и вцепиться в плоть своими смертоносными когтями. – Сколько воинов мне придётся убить прежде, чем твой отец поймёт, насколько сильно он ошибся? - Как ты смеешь обращаться к нам, мерзкий гардиец? – вспыхнул Франц, шагнув к человеку и с размаха ударив его по лицу. Элиан невольно вздрогнул от неожиданности. А раб даже не дёрнулся, словно ударившая рука попросту погладила его по щеке. Только глаза его недобро сверкнули. Франц замахнулся снова, но тут Элиан сделал то, что никак не мог ожидать от себя. Положив ладонь на плечо друга, он сказал: - Погоди, Франц. Тот обернулся, глядя на него с нескрываемым разочарованием в глазах: - Что?! Я должен его наказать за подобную дерзость! - Я хочу знать, как его зовут, - произнёс Элиан, приближаясь и глядя на человека в упор. – Как твоё имя, раб? Не сказать, что Элиану было это так уж интересно. Скорее, его заинтересовал факт того, что он имеет возможность лично поглядеть на человека из краёв, с которыми его брат постоянно воевал. Гардия была небольшой провинцией на самом севере Шахада и, по сути, давно уже не зависела от власти королевы, но тем не менее... эти люди неизменно встречались с тэлонцами на поле боя и показывали себя отменными воинами, пусть и были полнейшими дикарями, как говаривали бывалые тэлонцы, не раз участвовавшие в сражениях. Говаривали даже, что гардийцы не признавали оружия, предпочитая драться голыми руками. Видимо, по этой причине их и осталось так мало. Неудачники. Гардиец не изменился в лице, будто оно было высечено из камня, только уголки губ дёрнулись в ухмылке, а глаза, непроницаемые и холодные, посмотрели на принца, словно на муху, пристроившуюся на лошадиный зад. - Кто ты, чтобы спрашивать меня? – тихо и зло произнёс он. - Довольно! – выкрикнул Франц, хватая Элиана за плечо и отталкивая от смертника. – Стража! Уведите с глаз это отрепье и научите держать язык за зубами в присутствии господ! ***