Северный цветок

*** «Кто просил тебя раскрывать пасть?» - думал он несколько отрешённо, когда здоровые, словно быки, стражники подцепили его под руки и буквально потащили прочь из зала, будто он был пьяным, с трудом держащимся на ногах. Он не сопротивлялся и вполне мог идти сам, не настолько его истощили голод и побои, тем не менее, все движения гардийца были будто замедленны, а стоящий перед глазами образ иноземного принца никак не давал мыслям придти в нужное русло и полностью вернуть контроль над телом. Он чувствовал спиной, как провожал его взглядом этот мальчишка. Элиан. Так, кажется, его звали. Похоже, что его порядком разозлился дерзкие речи гардийца. Проклятье! И что его только дёрнуло открыть свой поганый рот? Надо было промолчать, так нет ведь – взыграла горячая кровь гордых степняков в жилах, что никогда прежде не подчинялись ничьей воле. И ладно бы повод был позначимее, а тут - изнеженные сопляки, пришедшие поглядеть на смертников... Он усмехнулся. Непостижима была воля богов. Гардиец, всегда считавший себя сильным человеком, просто не смог сдержать себя в руках из-за глупых мальчишек. Чего, спрашивается, ему понадобилось от принца, которого он видит в первый и, скорее всего, в последний раз? Думать надо о том, чтобы завтра не погибнуть от мечей эртанских гладиаторов, а не о всякой ерунде… Но, поделать ничего он уже не мог, а перспектива размышлять о том, что с каждым днём свобода от него отдаляется семимильными шагами, вовсе не приободряла. «Хорош же ты, - угрюмо подумал гардиец, сжимая кулаки, - нашёл время показывать клыки». Недовольство собой смешалось с навалившейся тоской о покинутом доме, невыполненных обязательствах, и он почувствовал себя крайне скверно. Тяжело вздохнув, он позволил стражам уводить себя, стараясь всячески прогнать вскипевшую в венах злость и думать о том, что действительно было важным. *** Элиан не мог заснуть, лёжа в ту ночь под мягким одеялом и слушая собственное сердце, отстукивающее тревожно в груди в такт мыслям. Случившееся вывело его из равновесия, а странный незнакомец никак не шёл из головы. Никто прежде не смел говорить с ним в подобном тоне и прекословить. Тем более – жалкий раб, чья жизнь висит на волоске. Ему бы следовало не показывать характер и говорить с принцем так, будто он царь земли, а молить о пощаде. Только вот было весьма сомнительно, что этот зверь так поступит. Всё-таки, стоило признать, он показался принцу очень интригующим, в его глазах Элиан не увидел затравленности и смирения с уготовленной участью. Судя по виду, он был ещё довольно молод. Вряд ли ему перевалило за тридцать. Молодой, сильный, опасный. Дикий зверь, попавший в капкан, с морды которого не исчез оскал, а клыки были готовы вцепиться мёртвой хваткой в подступающих охотников. Это сравнение внушало Элиану трепет. Скорее всего, в другой раз Элиан просто позабыл бы об этом человеке. Но что-то было не так. И дело даже не в том, что чужак унизил его перед другом. Он посмел сомневаться в том, что перед ним стоит наследный принц. Он забыл своё место! Говорить так с ним имел право только отец! Вряд ли раб знал о том, с кем ему выпала честь разговаривать, но дела это не меняло. Завтра утром дикарю напомнят о том, где ему надлежит быть за проявленную дерзость, когда он упадёт на арене, поверженный мечом и переставший дышать. Элиан и не заметил, как сон укутал его своим мягким покрывалом. Во сне опять шёл дождь. Зябко ёжась, принц стоял на крыльце во внутреннем дворе своего поместья и смотрел на кого-то, сидящего в тени дубов. Чёрный силуэт притягивал взгляд и отпугивал одновременно. Элиан стоял, теребя пальцами ремень своей рубахи, и боялся, что никогда не проснётся… Он испытывал перед этой чёрной тенью такой ужас, что сложно было даже представить, как можно чего бы то ни было настолько бояться. Потому он внезапно испытал неимоверное облегчение, когда тень вдруг пропала, а из-под тени дуба вышла чёрная гончая и, подойдя к нему, улеглась у ног. *** Утром на арене было шумно. Простолюдины обожали гладиаторские бои. В прошлом году Элиану довелось присутствовать на таком мероприятии, устроенном в честь дня рождения Тауруса. Тогда убийства на арене не произвели на него абсолютно никакого впечатления. Сегодня он шёл сюда с греющей сердце мыслью о том, что там он увидит позор этого самоуверенного дикаря, дерзнувшего разговаривать с принцем подобным тоном. - Элиан, наши места в ложе вместе с отцом. Идём же, бои вот-вот начнутся! Ты бы видел, каких тигров привезли вчера из Южной Империи. Свирепейшие хищники… - понизив голос продолжил Франц, взяв друга за локоть и ведя сквозь толпу. Стоило им устроиться, как состязания начались - они успели вовремя. Один за другим падали на арену поверженные руками гладиаторов Тауруса смертники. Элиан всё ждал появления того, ради кого пришёл посмотреть на разворачивающееся в песчаном кругу действо, но вскоре понял, что этого зверя устроители боёв по какой-то причине оставили под конец. Видимо, он был довольно силён. Что ж, Элиан был достаточно терпелив, чтобы подождать ещё немного. Очередной гладиатор одержал победу. Со своего места поднялся Таурус, поднимая руку и призывая ненасытных зрителей к тишине: - Жители Горячей Эрты! Сегодня вы увидите уникальный бой, который, возможно, войдёт в историю этих игр. Наш чемпион сойдётся в смертельном бою с ещё одним крайне опасным зверем! Элиан с трудом подавил зевок. Ещё тигры? Да сколько можно. – Гроза Эрты, Ариос! – объявил Таурус, и толпа загудела, когда на арену вышел названный гладиатор. Он был хорош – статен и крепок, а доспехи вкупе с мечом, который сверкал в точёной руке, гарантировали ему быструю победу над противником, у которого будет всего лишь давно никем не точеный клинок, а смертельные удары он встретит голой грудью, а не закалённой бронёй. – Ариос одерживал победы на протяжении уже десяти игр… - Элиан особенно не прислушивался к словам Тауруса. Он тоскливо смотрел на арену и думал о том, что пыль с его одежды будет теперь не так-то просто отчистить. – А теперь, - прервал его мысли об испорченном наряде отец Франца, и Элиан поднял на него недовольный взгляд - сколько уже можно было болтать, - прямиком из самых диких лесов нашего воинственного соседа – свирепый Гардийский Пёс! Толпа загудела и засвистела, явно не впечатлённая услышанным прозвищем и в нетерпении ожидающая предстоящего кровавого зрелища. Элиан перевёл взгляд на Франца: - Гардийский… Пёс? Откуда такое нелепое прозвище? – спросил он, с трудом сдерживая улыбку, и заинтересованно глянул на пустую ещё арену. Не пристало принцу Тэлонии глупо хихикать вместе со своим другом над такими незначительными вещами, как кличка именитого гладиатора, или кем там был этот лохматый дикарь? Пёс… грязный, поджарый кобель, грызущий, отвоёванную у других таких же бездомных бродяг, кость у ворот, вот с чем у Элиана ассоциировалось это прозвище. У него на родине собаки не были особо в почёте. С давних пор восхищались тэлонцы большими снежными кошками, которые умели даже летать и жили высоко в горах, где не так уж и легко было раздобыть котят. Но, будучи прирученным, такой зверь становился другом на всю жизнь... А тут – какая-то несчастная псина… Правда, Гардийский Пёс несчастным и слабым не выглядел, и вообще его вид совершенно не вязался с ассоциациями Элиана с громким прозвищем гладиатора. - Этот ублюдок не так прост, как может показаться на первый взгляд. А если бы ты знал подробности, при которых он очутился здесь… - затараторил Франц. - Если будет время – расскажу как-нибудь. Не то чтобы это было очень уж интересным и значимым, но за чашей вина поможет нам скоротать время. А пока что, смотри, и сам всё увидишь. Не особенно слушая, что там пытается втолковать ему друг, Элиан обратил всё внимание на выходящих на арену бойцов. *** Он шёл по песку, босой, без защиты, с коротким эртанским мечом в обмотанной грязными повязками руке. Это не было признаком того, что он пытался спрятать от грязи рану. Это означало, что он попросту привязал оружие к руке, чтобы ни при каких обстоятельствах его не выронить. Этот отчаянный жест, несомненно означавший лишь то, что этот человек ни при каких условиях не собирался сдаваться, внезапно тронул сердце сидящего в ложе Элиана. Достойно уважения - драться до победы, либо же до смерти. Если бы гардиец был знатным воином, каков бы он был тогда в доспехах и с именным оружием, а не с этим ржавым подобием на меч? Захотелось даже взглянуть на такое. Его засаленные чёрные волосы были связаны в хвост несколькими сплетёнными косичками, спина и плечи, украшенные свежими следами хлыста, блестели от пота. Принц не видел лица, но поймал себя на мысли, что очень бы хотел взглянуть в чёрные глаза перед тем, как этот дерзкий придурок упадёт на песок. Взглянуть на него свысока и усмехнуться над тем, как жалко тот выглядит в глазах Элиана. Сделав несколько шагов навстречу сопернику, Пёс остановился и, не поднимая меча, обернулся, чтобы взглянуть на ложу, где восседал Таурус и его именитые гости. Словно почуял, что принц только этого и ждал. Элиан замер, встречая его горячий взгляд, и ужаснулся. Он никак не ожидал от себя, что так оробеет! Как вышло, что этот зверь посмотрел именно на него, проникнув своими чёрными глазами в самое сердце? Пёс оскалился, и от этого жуткого подобия улыбки у Элиана по спине пополз холодок. Принц поспешил убедить себя в том, что ему просто показалось, и раб смотрел на брата короля. В самом деле, так разволноваться от того, что будущий корм тигров на него посмотрел? Ха! Но другая мысль не оставила принца, даже когда Пёс отвернулся, вскинув голову и приняв боевую стойку: что он вкладывал в этот взгляд? - Начинайте! – приказал Таурус. И они начали. Прежде Элиан не видел, чтобы кто-то так дрался. Агрессивные и чётко выверенные движения, словно он и правда был зверем, говорили о том, что без доспехов этот человек чувствовал себя явно увереннее, чем его противник, закованный в броню. Напряглись мускулы, выпады были выверены и стремительны, а каждый ответ оппонента вызывал настолько беспощадную контратаку, что толпа едва успевала ахать, а Ариос - отбиваться. А потом, внезапно выдохнув, зрители одобрительно загудели. Элиан моргнул, уже не слишком-то удивлённый тем, что Гардийский Пёс одержал победу. Конечно, он ожидал совершенно другого, но даже не являясь знатоком фехтования и ратного дела, он понял, что дикарь победит, стоило тому рвануть с места в атаку. Этот раб должен был умереть, а он вместо этого будто смеялся над принцем, застыв посреди арены и глядя на него с несокрушимой решимостью, будто был не просто смертным. Смотрел именно на него, теперь Элиан был наверняка уверен. Что это было, вызов? Это уже ни в какие ворота... - Отец, - прорычал Франц, ёрзая на месте, словно вот-вот сам готов был схватиться за меч и ринуться вниз, чтобы наказать зазнавшегося раба. – Тебе не следует сохранять его никчёмную жизнь! Он убил лучшего из твоих гладиаторов! Элиан перевёл взгляд на Тауруса – удивительно, но тот улыбался. Хотя в его глазах улыбки не было - скорее сомнение, будто он пытался принять решение, но не знал, к чему склониться. - Ариос был слабаком, и я это всегда знал. Гардиец преподал ему урок, - сказал он. – Мы не можем убить этого Пса, потому что они, - он обвёл взглядом трибуны, - не позволят этого сделать. И, более того, я не позволю. Жаль губить такой талант, но богам угодно, чтобы сегодня этот человек либо умер на этой арене в бою, либо отправился на королевские рудники, откуда никто ещё живым не возвращался… Картина, описанная братом сенатора, предстала перед сознанием на удивление ярко и отчётливо. Ещё мгновение назад он желал гардийцу смерти, но сейчас, увидев его в деле, подобная участь показалась ему… неправильной. - Таурус! – Элиан не знал, что движет его поступком. Но язык, кажется, говорил помимо воли хозяина: - Позвольте мне купить его. Мужчина скосил на него заинтересованный взгляд: - Зачем тебе гладиатор? Твой отец вряд ли будет доволен. - Нет! – возразил Элиан. – Я достаточно самостоятелен для принятия таких решений. К тому же… - добавил он, чуть сощурив глаза и переведя взгляд на стоящего в центре арены человека. Надо было что-то сказать такое, что убедило бы Тауруса, не вызывая подозрений. Поморщившись, принц закончил: - Он нанёс мне личное оскорбление. Вы ведь понимаете, о чём я толкую? - О, я прекрасно понимаю, юный Элиан! Знаю гардийцев и их непреклонный нрав как свои пять пальцев! Как он ещё додумался что-то тебе говорить, когда рядом был Франц. Бывает, из них и слова не вытянешь лишнего... – произнёс Таурус. - Что ж, рабство будет для него достаточно унизительным наказанием! Так даже лучше! - расхохотался он, но, кажется, что таким исходом он был весьма доволен, что на какую-то секунду показалось принцу странным, впрочем эта мысль тут же вылетела из головы, потому что Таурус встал и сказал во всеуслышание: - Жители Эрты! Сегодня я хочу принести одержавшего победу в финальном поединке в дар нашему дорогому гостю – принцу Элиану из Тэлонии. Толпа взревела одобрительно, потому что каждый из присутствовавших в глубине души знал, что смертников, пусть и одерживающих блистательные победы, на выходе с арены ждала скорая смерть. А Гардийский Пёс, кем бы он ни был в своей прошлой жизни, за несколько минут полюбился этим охочим до зрелищ людям. *** Толпа вокруг, готовая разорваться от восторженного крика, неистовствовала. Гладиатор был повержен, а в жизни Пса произошла ещё одна перемена. Только вот он не знал, радоваться ли ему, или же рвать на голове волосы. Его подарили этому мальчишке. Это могло означать только одно – он окажется ещё дальше от дома. Ещё дальше от незаконченных дел. С рудников он хотя бы мог попытаться сбежать... Вышли на пропитавшийся кровью песок рабы, чтобы утащить за ноги мёртвого Ариоса, а следом – стражник с копьём, нацеленным на гардийца. - Двигай в клетку, - рыкнул он, и Пёс послушно пошёл по горячему, разогретому на солнце песку к решетчатым воротам. Стражник несильно ударил его древком копья по взмыленному плечу, призывая пошевеливаться. Попал как раз в то место, где недавно смотритель прошёлся хлыстом. Гардиец поморщился. Он не поднимал головы, чтобы взглянуть в сторону ложи, откуда смотрел на него его «новый хозяин». Его взгляд чувствовался буквально кожей – внимательный, заинтересованный. Зачем только ему понадобился гардиец, для Пса оставалось загадкой. Хотя... он ведь был тэлонским принцем. Может, хотел преподнести в подарок своему брату? Мышцы, порядком уставшие от бездействия в подвале вместе с остальными рабами и разогретые минувшим поединком, приятно побаливали. Похоже, нескоро он снова возьмёт в руки клинок и со звериной гримасой на лице кинется сечь своих истинных врагов. Не этих, зажравшихся аристократов, а тех, кто посмел замахнуться на его дом и близких. По спине стекал пот, а из рассеченной кончиком гладиаторского клинка скулы текла по щеке и шее кровь. Он не обращал внимания на лёгкое жжение в порезе. Чувствовал только сильнейшую усталость в никак не желающих расслабляться пальцах, намертво сжимающих рукоять меча, который ему позволили поднять, чтобы отдать из рук в руки смотрителю. Бой был позади. Привыкший к резким переменам, Пёс знал лишь, что ему удалось выжить. Не важно – как. Если бы он пал сегодня, то цель, ради которой гардиец терпел с момента, когда оказался в плену, была бы недостижима. Но он крепился, стиснув челюсти. Изо всех сил присмирял гордость и желание разом покончить со всем этим: пойти на прорыв, ощерившись броситься в самую гущу, на ощетинившихся копьями стражников. Именно так – рискнуть один раз и погибнуть, ничего не достигнув. Пёс не тешил себя героическими надеждами. Он прекрасно знал, к чему приводит храбрецов их безрассудство, и опрометчивых решений никогда в жизни не принимал. Будущее нависло над ним, надменно улыбаясь и позвякивая рабской цепью в сжатых белокожих пальцах этого северянина. ***