Святая Лючия

"Mama I'm in love with a criminal And this type of love isn't rational, it's physical, Mama please don't cry, I will be all right..." * -  Господин руководитель пропаганды! - рявкнула президент на всю гостиную. - Чёрт бы тебя побрал, выключи эту дрянь! Но грозное впечатление от окрика испортили радостный оскал и чужая адмиральская фуражка, надетая набекрень.  - Ничего не делаю! Всё прямо про тебя, исключительно правдиво и биографично: мама, я люблю преступника! - захохотала мумия из шторы, опоясанная синей лентой ордена Белого Орла, - то, чем казался сейчас эксцентричный руководитель пропаганды. Песня продолжала жизнерадостно орать из музыкального центра. Президент, К. К. Северская, мрачно взболтнула в ладони бокал с коньяком. - Ни черта не биографично; я, между прочим, преступник не меньший, чем мой адмирал. - И я предпочитаю называться идейным террористом, если кому-то интересно, - добавил сам адмирал, сидевший тут же. За шесть лет на службе в Российском флоте он заговорил почти без акцента, но иногда в его речи нет-нет да проскальзывали резкие северные нотки. Особенно после бутылки двадцатилетнего Курвуазье. Весёлый вечер клонился к утру; за окнами президентской усадьбы брезжила предрассветная синева, но из-за лежащего снега на улице казалось светлее. Коллекционный коньяк был выпит, и маленькая компания доверенных лиц, медленно трезвея, из последних сил цеплялась за уходящие сутки: следующие такие же будут ещё не скоро. День рождения президента России выпадает только раз на четыре года. Живая штора с лентой Белого Орла всё-таки выключила музыку и, выпростав наружу руки в чёрных перчатках, ударила по клавишам салонного рояля. Звук получился омерзительный. Северская сморщилась, опрокинув в себя остатки коньяка: - Что ты делаешь, псих несчастный. Ты вчера был Бахом, а сегодня ты Хемингуэй и не играешь на пианино. Как это я всегда забываю, что тебе нельзя пить, ты от этого сходишь с ума ещё больше... Адмирал вовремя поймал собственную фуражку, упавшую с её головы. - А ты что? - президент обернулась в дальний угол гостиной, к одинокому креслу. - Может, всё-таки скажешь хоть что-нибудь? Там сидело ещё одно доверенное лицо, и до сих пор хранило ненавязчивое молчание. Все воспринимали его безмолвное присутствие как само собой разумеющееся, и никого оно не смущало, хотя эта персона была не из тех, к кому легко привыкаешь. Ноги персоны, в безукоризненных чёрных брюках, вытянулись из кресла чуть не на середину комнаты. Длинные костлявые пальцы меланхолично барабанили по подлокотникам. Голова была запрокинута и почти свешивалась со спинки кресла: её обладатель был слишком высок, чтобы устроиться поудобнее. Но на вопрос Северской он отозвался глубоким, чуть надтреснутым басом: - Я скажу вам: с днём рождения, миледи. Двадцать семь лет - изрядный срок. Даже не видя его лица, можно было понять, что он издевается. И президент усмехнулась в ответ: - ...Промолвил он, с высоты десяти тысяч лет беспросветного одиночества. Паучьи пальцы на подлокотниках предупреждающе замерли, но Северская продолжила, весело прищурившись: - Нет, Бруно, а серьёзно: ты завидный жених, но за те почти семь лет, что мы знакомы, я не видела с тобой ни одной женщины. Они тебя избегают? Или мы чего-то не знаем о тебе?.. - А вам как кажется, миледи? Названный Бруно наконец-то выпрямился, с ленивой, не злой насмешкой взглянув на президента. Его лицо было ликом из горячечных кошмаров, из самых жутких подсознательных фантазий сумасшедшего: на этом чахоточно бледном лице не было ни бровей, ни ресниц, и сами его черты казались размытыми и оплавленными, как воск. Взъерошенные волосы, не скрывающие очертаний черепа, были белыми - того полупрозрачного, чуть желтоватого стариковского оттенка, так странно не подходящего к лицу без морщин.  Пожалуй, этот тип ещё мог бы сойти за очень высокого и худого, искалеченного пытками альбиноса, если бы не глаза. Таких глаз - багровых, неподвижных - не бывает у живых существ. Это были глаза древней статуи забытого бога, сторожащей покой затопленного города - никто не смог бы долго вынести их усталого мёртвого взгляда. - Да брось, - отмахнулась Северская. - Ты командир Чернокрылого легиона, ты интересен и загадочен, у тебя особняк на Малой Никитской и ещё один в Сокольниках, а да, в Покровском ещё один  - да у тебя наверняка есть собственный фан-клуб! Бруно красноречивым взглядом окинул пустые бутылки на столе: - Отложим этот разговор до завтра, миледи. Она расхохоталась: - Э, нет уж! Мне вдруг стало любопытно: а что, если я прикажу тебе очаровать женщину? Он помолчал. - Прикажете? - Именно. - Что ж... Полагаю, тогда мне придётся пойти и очаровать женщину. Президент развеселилась ещё больше: - В таком случае, я приказываю тебе это, Бруно Фельдграу! Выбирай любую, на твой вкус... ну, я не в счёт, а то адмирал обидится. С завтрашнего дня - выполняй! - Слушаюсь, - отозвался он, снова лениво запрокидывая голову. Руководитель пропаганды, радостно гикнув, сделал по комнате пируэт и запел "Боже, царя храни", наматывая на себя ещё одну штору. ___________________ * - Britney Spears "Criminal" O_o