Сон

Гермиона стояла посреди залитой солнцем мансарды. Эта комната в «Норе» была почти неприлично чистой. На девушке было ослепительно белое платье, так выгодно подчеркивающее ее точеную фигуру. Никаких излишеств. Оно было таким, как она мечтала, еще в детстве представляя свою свадьбу, так по-детски воображая все мелочи торжества. Сегодня ее мечта сбывалась. Девушка немного растерянно оглядывала себя, так непривычна была ей эта новая роль. Невеста. Само это слово вызывало у нее сладкую истому. Букет в ее руке играл яркими красками – Гермиона наотрез отказалась от белых цветов, посчитав это слишком скучным. Ее будущий муж точно не одобрил бы ничего скучного. Свадьба в «Норе» - явление не новое. Церемония вот-вот должна была начаться, и Гермиону охватил священный трепет, когда в комнату вошла миссис Уизли и протянула ей прекрасную диадему гоблинской работы на бархатной подкладке. - Ты должна надеть это, милая. И поторопись – все уже ждут тебя, - сказала будущая свекровь Гермионе, смахнув слезу нежности. - О да, миссис Уизли, конечно… И спасибо вам. – Она обняла женщину, которая уже плакала, совершенно не пытаясь скрыть этого. – Миссис Уизли, ну будет вам, - тепло улыбнулась девушка. - Зови меня Молли, дорогая, - сказала миссис Уизли и торопливо вышла. Вошел мистер Грейнджер. Он на миг потерял дар речи, залюбовавшись своей дочерью, такой взрослой и юной одновременно. - Пора, - просто сказал он, предлагая ей взять его под руку. – Ведь именно я поведу тебя к алтарю. - Папа… я так волнуюсь! - Ты у меня самая красивая, доченька. – такие слова не были для мистера Грейнджера обыденным явлением, так что это было лучшее успокоительное для Гермионы. Когда они вышли на крыльцо «Норы», девушку слегка ослепил яркий солнечный свет. Это был свет для нее и для ее любимого. Сегодня их день. Вот и он. Стоит и ждет ее, улыбаясь своей самой теплой и нежной улыбкой, глядя на нее своими лучистыми голубыми глазами. Казалось, в них отражается вся любовь, что есть в мире, и вся она принадлежит Гермионе. Вот она и ее отец делают шаг.. *** Гермиона лежала и тихо плакала от безысходности. Снова этот сон, ну сколько же можно… Эта пытка продолжается вот уже шесть месяцев. После Победы прошло два года. Боль от потерь еще не утихла, перед глазами все еще вставали образы милых людей. Дамблдор, Люпин, Тонкс. Фред… Даже Лаванду Браун Гермионе было жаль. И Снегга, самого ненавистного учителя, который оказался самым храбрым человеком , он отдал жизнь за свою любовь. А ее любовь так и осталась без ответа. Нет, ее любимый жив. Пока. Его потеря в этой войне была несоизмерима с горем других. Он потерял часть себя…можно даже сказать, что и самого себя. Что до Гермионы, она не видела его ровно полгода. Кошмары о битве за Хогвартс уже почти не мучили девушку. Лишь изредка она просыпалась, чувствуя, что ночная рубашка на спине пропитана липким потом, а сама Гермиона дрожит, как осиновый лист. И криков не было. В такие ночи она просто спускалась на кухню и заваривала себе крепкий ромашковый чай, до самого утра сидя за книгой у камина. Это было лучшее успокоительное. Но от того кошмара, что приснился ей сегодня, спасения не было. Не было и липкого холодного пота, трясущихся рук. Были слезы. Каждый раз. Ибо то, что снилось было так невообразимо прекрасно, что в своей прелести это причиняло и самые нечеловеческие страдания, так как абсолютно не имело шансов на воплощение. А Гермионе так хотелось, чтобы это было правдой… Рон, спящий по правую руку от нее, слабо пошевелился. Девушка быстро смахнула слезы, встала с постели и направилась в ванную. - Эй..Гер-и-м-вон..на.. Ты.. – Рон очень широко зевнул. Его голос был жутко заспанным и он не мог произносить слова членораздельно. - О, доброе утро, милый! – Гермиона натянула на лицо милую улыбку. – Ты пока просыпайся, а я сбегаю и приведу себя в порядок. И выскочила за дверь. В ванной она прижалась лбом к холодному кафелю и беззвучно зарыдала, царапая равнодушную стену. За что ей это, за что? Мерлин, как же хорошо, что Рональд до сих пор не сделал ей предложение! Пока они не женаты, но это неизбежно. И Гермиона представила себе, что так же, как в ее сне, она в белом платье выходит из «Норы» и идет навстречу…Рону, а не тому, кого так любит всем сердцем. Нет, она не могла отказать Рону, потому что иначе у нее не было бы повода почаще заходить в дом Уизли, видеть любимого. Хотя, сказать по правде, она и так давно там не была. Полгода. Девушка вытерла слезы и посмотрела в зеркало. Ей грустно улыбалась милая молодая особа с очень печальными глазами. Все, пора выходить. Она быстро справилась с обычными утренними процедурами и спустилась в кухню. Рон уже суетился у плиты, готовя блинчики. Он всегда был очень заботлив и нежен, он так любил Гермиону… - Что-то ты долго. Ничего не случилось? – участливо поинтересовался он. - Нет, что ты. Просто кошмар приснился. – Рон понимающе взглянул на нее. - Слушай, может, сходим сегодня к Поттерам, а? – весело осведомился парень, выкладывая очередной блинчик на тарелку, где уже накопилась приличная стопка. - Отличная идея, пойду, выберу, что надеть, - с притворным восторгом отозвалась девушка. – Надеюсь, уж к ним-то можно в мантиях? - Можно. Мы ведь трансгрессируем. – Рон отправил в рот один блинчик. - Ты бы хоть умылся, прежде чем есть, - мелодично рассмеялась Гермиона, подошла к нему и, поцеловав в щеку, отправилась в спальню. - Уффеефя! – крикнул Рон ей вслед. - Что? Парень с неимоверным усилием проглотил еду. - Успеется, говорю, - прохрипел он. И кинулся к кувшину с водой. Девушка фыркнула и продолжила путь. Войдя в комнату, она прикрыла глаза. Постояв так пару минут и собравшись с мыслями, она выбрала себе изумрудно зеленую мантию. Хмыкнув, она вспомнила профессора МакГонагалл в ее неизменной мантии того же цвета. Гермиона тут же и оделась. Мантия необыкновенно ей шла, и молодая колдунья осталась вполне довольна собой. Поход за одеждой был всего лишь предлогом. Она могла сделать это и потом, сначала позавтракав вместе с Роном. И он помог бы ей выбрать. Но она не хотела оставаться с ним, пока он ест. Она ненавидела его, когда он ел. Рон в такие моменты был похож на животное, с его привычкой заглатывать крупные куски, долго жевать их, чавкая. Он также обожал говорить с набитым ртом, и это еще больше бесило Гермиону. А когда он не умывался и не одевался к завтраку… Любая другая девушка сказала бы, что Гермиона просто цепляется. А она и не отрицала этого. Она терпеть не могла в нем многое, очень многое… Но он бесил ее только как парень. Как лучший друг он устроил бы ее во всем. Больше задерживаться она не могла. Спустившись обратно, она обнаружила, что Рон вполне готов для похода к Гарри и Джинни. - Идем? - Но ты же не завтракала, Гермиона, - немного растерянно сказал Рон. Да. И это. Он всегда терялся. Бесит. - Думаю, Джинни угостит нас чем-нибудь, - тепло улыбнулась девушка. - Да, было бы здорово! – с жаром отозвался Рон. Он снова хочет жрать. Не есть, а именно жрать. Бесит. Он подошел к ней и обнял: - Гермиона… Ну ты какая-то сама не своя. – Он внимательно заглянул в ее глаза. - Все хорошо, правда, разве что чувствую себя не очень, - попыталась успокоить его она. - Может, не пойдем никуда? – с тревогой спросил Рон. - Ну что ты, в самом деле! Мы уже…да черт знает сколько мы у них не были! И они ждут. – Гермиона поцеловала парня в нос. - Убедила, - растаял он, - только одно маленькое но… Он очень мягко и нежно поцеловал ее губы, проводя пальцами по шее и зарываясь руками в ее чудные волосы. И так же мягко отстранился. Молодые люди посмотрели друг на друга с нежностью. - Теперь можно идти, - удовлетворенно констатировал Рон. Одной рукой он обнял Гермиону за талию, а другой крепко сжал ее ладошку. И они трансгрессировали. На площадь Гриммо, 12.