Перпендикулярный мир

Огромный зал, в котором виднелись лишь несколько причудливых бра на стенах, тонул в полумраке. Где-то там, в темноте, беседовали двое; казалось, отсутствие света им ничуть не мешало. - Но опять же, что нам делать с этой… группировкой? – тихо, спокойно, будто боясь потревожить воздух, прошелестел один. - Можно просто оставить в покое. Зачем вообще марать руки? Они сами себя уничтожат, перегрызая глотки бывшим товарищам, стоит только исчезнуть внешней угрозе. - Вы достаточно низкого мнения о них, - все так же безэмоционально отметил первый. - Как и о многих других. Вот увидишь, они еще будут пожирать останки собственной организации, стараясь ухватить кусочки пожирнее, - чуть насмешливо, уверенно. Второй голос звучал намного живее первого, но и злее. И неизвестно, что хуже. - Но все же… - Ты хочешь со мной спорить? - Я хочу лишь сказать, что глумиться над противником глупо, как бы слаб и жалок он ни был. - Ты хочешь сказать, что я глуп? – холодно осведомился второй, властный голос. - Нет. Лишь то, что уничтожение этой конторы покажет остальным врагам вашу позицию. И, в конечном итоге, пойдет только на пользу вам и вашей репутации, - голос не дрогнул, зная, что за холодом собеседника скрывается нешуточная угроза. Даже если ты – доверенный исполнитель этого человека, это не значит, что ты в безопасности. Стоит только один раз ошибиться… Но его это не волновало. Лишь приказы этого человека имели значение. - Предлагаешь показательную казнь? - Скорее – наказание. Жестокое, демонстративное, но не убийство. Это вполне вписывается в вашу политику. - Твоя идея интересна. Я ее обдумаю, - почти милостиво согласился второй, слишком молодой голос. – Можешь идти. - Да, господин. В темноте раздался шорох ткани, чуть слышный стук ножек стула по полу и шелест шагов. Когда уже первый, оказавшийся довольно тонким и не внушающим уважения юношей, почти подошел к двери, его окликнули: - Стой. Я забыл тебе кое-что сказать. - Да? – Обернулся «доверенный исполнитель». В ответ раздался выстрел. - Ты ошибся, вздумав давать мне советы. Впрочем, идея оказалась и правда интересной, - хмыкнул второй, оказавшись подростком – всего лет тринадцати-четырнадцати на вид. На полу, молчаливо соглашаясь с ним, лежал труп. *** Солнце светило ярко, слишком даже, облачка легко плыли по небу – ничто, собственно, не предвещало… Но случилось. Она шла с занятий – с последней пары отпустили пораньше, денек был пригожим, и настроение замечательным. Все складывалось удачно, один к одному – более пессимистичного человека это бы насторожило. А она, напевая, шла к дому, бросить портфель, переодеться из скучной школьной формы, и лететь на улицу, гулять с подругами. Удар по голове настиг ее внезапно, на лестничной площадке – она летела носом, прямо на ступеньки, и последнее, о чем ее глупая голова успела подумать, – это о том, что она явно разобьет до крови лицо, и, очень даже может быть, сломает нос. А потом, так и не долетев, глаза закрылись, и она потеряла сознание. *** Голова болела, как и шея, и еще почему-то бок. Левый. Кисти рук почти не чувствовались, только покалывало, будто они очень сильно затекли. Иноуэ лежала на чем-то мягком и шершавом – это нечто впивалось в щеку и пахло бензином. «Я еду в машине, - решила она. - А куда и зачем?» Осмотреться не получилось – глаза были завязаны. Только зачем, непонятно. Она же все равно узнает, куда они приехали, так? И вообще, это, наверное, похищение. Вот только зачем? Она не богата, родственников нет, богатых друзей тоже… Наверное, на органы. Только она слышала, что нужны органы совсем маленьких детей. А она уже не маленькая, вот совсем. У взрослых они уже не такие хорошие… Ну конечно, вон какие с экологией проблемы, алкоголь тот же, сигареты… Нет-нет, она не курит и не пьет, конечно. Но ее похитители об этом не знают! И если им об этом сказать, наверняка отпустят. Извиняться, конечно, не будут – это же похитители, им положено быть злыми людьми, но Орихиме все равно. Переживет и без извинений! Главное, чтобы отпустили… И развязали, больно же… За размышлениями машина как-то незаметно приехала – они остановились, зазвучали мужские голоса, хлопнула дверца… А потом девушку достаточно грубо, за ноги, вытянули с заднего сиденья. Орихиме что-то промычала, задергавшись, но ничего этим не добилась. Разве что тянуть стали сильнее. Почувствовав ногами твердую землю, Иноуэ замычала активнее. В ответ ей прилетело приказание заткнуться и не дергаться, подкрепленное парой смачных ругательств. Уши у нее покраснели: до сих пор девушка такого не то, что не слышала, а даже не представляла, что такие слова бывают. Мат в ее понимании выглядел немногим хуже, чем «козел» и «дура». Чуть-чуть. Тут ее толкнули куда-то, потянув за связанные руки. Пришлось идти, аккуратно семеня, чтобы не упасть – повязку с глаз так до сих пор и не сняли. И Орихиме закономерно споткнулась, веревка впилась в запястья, коленки подломились, и она рухнула на асфальт. Подхватить ее никто не удосужился. По ноге потекла тонкая струйка чего-то теплого, и Иноуэ всхлипнула в кляп, жалея себя. Было больно, она ушибла локоть, ссадину щипало и жгло, юбка больно терлась о пострадавшее место, и кровь же идет… А за запястья снова задергали, требуя подниматься. Она замотала головой, неуклюже пытаясь встать. Но руки тянули вверх, а нога болела, и… Она всхлипнула еще раз. В ответ ее подняли на руки, задев при этом ушибленный локоть, и быстро куда-то понесли. Иноуэ замычала от боли и заплакала уже по-настоящему. Ее встряхнули, развернули, пронося в дверной проем, и потащили дальше. От этого равнодушия почему-то было еще обиднее. Тут она ощутила, что ее куда-то усаживают, почти аккуратно, и развязывают ноги. Вот только они к тому моменту затекли так, что девушке было уже все равно. Она просто плакала, все сильнее накручивая и жалея себя, и сидела неподвижно, будто говоря «Делайте уже что хотите, только отстаньте». Развязав и руки, ее мучитель принялся грубо их растирать, не обращая внимания на болезненное мычание, которое у Иноуэ вырывалось непроизвольно. А потом все резко прекратилось – кажется, избавляться от кляпа и повязки на глазах предлагалось ей самой. Руки дрожали, но немного все же слушались, и Орихиме первым делом вытащила кляп. Челюсть занемела, лицо неприятно ныло, но все же – такое счастье, когда ничто не затыкает рот! Она уже быстрее подняла руки и попыталась непослушными пальцами развязать тугой узел. Но руки, дрожа, срывались, тем более, в таком неудобном положении… Девушка упорно старалась, увлекшись, и даже не сразу услышала, что к ней кто-то подошел. Негодующе фыркнув, человек быстро развязал веревки, грубо оттолкнув ее пальцы. И она наконец смогла рассмотреть то место, где так неожиданно оказалась. Комната, нейтрально-светлая, как в средненьких гостиницах. Старый, но крепкий диван, на котором Иноуэ и сидела, тумбочка слева, два стула, дверь уборной сбоку… И два человека, которых она тут же принялась рассматривать с каким-то нездоровым любопытством. Справа, у двери, подпирал стенку крупный парень, лет двадцати пяти на вид, с ярко-голубыми волосами, художественно встопорщенными, и скучающе-недовольным выражением лица. Руки в карманах, мускулистая фигура, угрюмо ссутуленная спина и демонстративное безразличие к ней. Кажется, фыркал и растирал ей руки именно он. И второй – бледный, тонкий, какой-то печальный человек, с растрепанными черными волосами… Орихиме чуть не вздрогнула, наконец посмотрев ему в лицо. Она решила, что он печален? Иллюзию создавали привычно опущенные уголки губ и бледный вид, но действительность резко отличалась. Огромные, ярко-зеленые глаза, будто куски льда – холодные и безразличные. Две тонких полоски на щеках, прямо от глаз – то ли грим, то ли татуировка, но слишком уж натурально выглядели. Будто от слез, следы выглядели настоящим издевательством над ее воображением – при всем желании, это существо нельзя было представить плачущим. Да и вообще проявляющим хоть какие-то эмоции. Кажется, пауза в комнате слишком затянулась – второй, которого Орихиме моментом окрестила «Мрачным», молча разглядывал ее, заставляя неуютно ежится, и молчал. Не выдержав, перепуганная девушка опустила голову, разрывая зрительный контакт, и потому вздрогнула, когда раздался голос первого: - Ну что, успокоилась? Больше реветь не будешь? – резко и насмешливо, будто ударил. От такого обращения Иноуэ чуть снова не расплакалась, вспомнив наконец, где находится. Нашла время незнакомцев разглядывать – они ее похитители, на минуточку! И дружелюбными не выглядят, вот ни капельки! Стараясь не всхлипывать, девушка, мигом припомнив свои выводы, твердо заявила: - Успокоилась. И хочу сразу предупредить, что мне уже двадцать лет, я курю и на органы совершенно не гожусь! Голубоволосый как-то растерянно фыркнул, посмотрел на Мрачного, и лающе расхохотался. - Тебе четыре месяца назад исполнилось восемнадцать, вредных привычек нет. Не лги, женщина, - размеренно и безразлично выдал тот. Иноуэ изумленно открыла рот. Да, она соврала, но им-то откуда это знать?! Они что, следили за ней?! Видимо, это было слишком явно написано у нее на лице, так как Первый (Синик? Лютик? Незабудка? Не подходит… Стоп, о чем она вообще думает в такой момент?!) выразительно хмыкнул и просветил: - Школьные архивы взломать проще простого, а там на тебя подробное досье. С характеристикой. Так что лгать нам не только бесполезно, но еще и очень глупо с твоей стороны, - до этого безразличные, синие глаза внезапно стали оч-чень внимательными и злыми. - Тогда зачем вы меня похитили? – всхлипнув уже по инерции, обреченно спросила девушка. До нее только сейчас дошло, что это никакая не ошибка и не игра, что она в реальной опасности. И ее жизнь зависит от того, что именно приказали этим, без сомнения, крайне опасным людям. - Не твое дело, женщина. Просто сиди тихо и жди. - Если бы в голосе Мрачного были эмоции, она бы назвала его голос «скучающим». Вот только эмоций не было, как таковых, и это пугало как бы не больше, чем их обезличенно-злые взгляды. Чего ждать? Или кого? Что с ней будет? Зачем вообще все это устроили? Какой в этом смысл? А дальше что? Убьют? Покалечат? Кто эти люди и какое вообще она имеет к ним отношение? Вот только все роящиеся в голове вопросы задать было некому. Сказав все, что хотел, Мрачный повернулся и пошел к дверям. Недовольно мотнув головой, Первый пошел за ним, выразительно хмыкнув в сторону сжавшейся девушки на диване. Хлопнула дверь, и Орихиме осталась одна. Наедине со всеми тревожными вопросами и беспокойством. Хотя, определенно, без этих пугающих людей она чувствовала себя несколько лучше. Решительно встав, Иноуэ похромала к приоткрытой двери ванной. Она подумает обо всем, когда умоется и придет в себя. *** - Так значит, тебя пристроили в няньки плаксивой девчонке? – как только мог ехидно протянул Гриммиджоу. - Ты снова все перепутал. Повторяю, я всего лишь возьму ее с собой, когда закончу все дела здесь, - меланхолично ответил Улькиорра, усаживаясь за стол, весь заваленный какими-то папками и бумагами, и придвигая к себе одну из них. - Но ты же не будешь отрицать, что ответственный за соплячку именно ты? – не сдавался парень, походя пиная стул чуть ближе к заваленному столу и усаживаясь на него задом наперед. - Да, таков приказ. Ты сомневаешься в моих способностях, Гриммиджоу? Или тебя заинтересовала эта женщина? – он не слишком хотел отвлекаться, работа с бумагами требовала внимательности, а этот бездельник способен трепаться часами. - И то, и другое, - ухмыльнулся парень. – С чего назначили именно тебя, да еще и конвоиром? Уж извини, но убивать у тебя получается намного лучше, да и не жирно ли? С чего такие почести и таинственность вокруг соплячки? - Мне не нравится твое любопытство. Я просто выполняю приказ господина Айзена, - ему не нравился ни этот разговор, ни то, что слишком уж настойчиво выпытывал Гриммиджоу подробности его задания, ни то, что до сих пор все не проверено как следует. - Тогда хоть скажи, сколько ты еще тут пробудешь? Чтоб я морально приготовился к созерцанию твоей мрачной рожи, - потребовал наглец, раскачиваясь на стуле с мерзким скрипом. - Это тебя не касается. Выйди из комнаты и не мешай мне, - потребовал, уже почти раздраженно, Улькиорра. Парень знал этот тон – вроде обычный, холодный, вот только эмоции уже прорываются, а это очень плохой признак. Особенно если учесть, что Шиффер был явно сильнее и до сих пор побеждал во всех спаррингах… И при том, что сам Гриммиджоу вовсе не был слабаком! - Скучный ты тип… - протянул было тот, но наткнулся на определенно недружелюбный немигающий взгляд и оценил угрозу. Решив больше не испытывать судьбу, он поднялся с несчастного стула и максимально медленно и вразвалочку вышел, демонстрируя, что он вовсе не слушается, а просто надоело ему. И как только за Джаггерджаком закрылась дверь, Улькиорра отметил себе выяснить причины его странного поведения. Странное, почти дружелюбное любопытство, что для их отношений нехарактерно, и подозрительный интерес к его заданию… Стоит в этом разобраться. Но позже. У него еще очень много работы.