Отчаянный спорщик.

Мы сделали это- мы доползли до этого чертового деревянного домика. Но на этом наши злоключения отнюдь не закончились, а всего-навсего перешли на новый уровень: дом от самого пола до крытого покатой крышей потолка был наполнен промозглым холодным воздухом. Единственным отличием от погоды на улице было отсутствие ветра, снега и замерзших соплей на носу. -Тут печка есть? –я откровенно приплясывал, стоя босиком на холодном полу, не рискуя стягивать с себя верхней одежды. -Есть. Погоди, я сначала пробки пойду вкручу. – бодро скомандовал обладатель пшеничной шевелюры, гордо прошествовав вглубь темной неизвестности. Я зябко оборачивался по сторонам, стараясь разглядеть в сумерках хоть что-то из интерьера небольшого уютного двухэтажного домика. Не видно ни зги. Интересно, этот чокнутый там себе шею не свернет? Внезапно что-то щелкнуло и весь первый этаж залило ярким электрическим светом, заставив меня раздраженно поморщиться и прикрыть ладонью глаза. Когда зрачки потихоньку привыкли к ярким лампочкам, я отвел от лица руку и, наконец, смог осмотреться. Небольшая кухня, в которую мы попали из небольшого коридорчика, плавно перетекала в темную комнату, а в самом углу была лестница на второй этаж, ловко стилизованная под шкаф для всяких кухонных мелочей. Я одобряюще присвистнул, оценив по достоинству приятное убранство дачного домика: -Это ты все сам сколотил? Столько всего деревянного. – я заворожено подошел к кухонному шкафчику, проведя пальцами по краю и поразившись искусности резьбы, которой он был украшен. Мягкие подушечки моих пальцев плавно скользили то по выпуклым, то ровным резным линиям, повторяющим то и дело причудливый травянистый орнамент, -Не знал, что ты мастер обращения с деревом. Нет, что ты сам дуб дубом, это не новость, но вот чтобы руки из нужного места росли… -Это отец еще делал. Мать просто хорошо за всем этим ухаживает.- глухо отозвался Ковалев, неожиданно оказавшись прямо за моей спиной. Я невольно вздрогнул, закусив язык и вжав голову в плечи. И почему я, мать его, такой бестактный ублюдок?! -Олег, прости, я это… -Все в порядке. Ты ведь не знал. – мягкие руки опустились на мои плечи, едва ощутимо сжав. Я виновато закусил губу, скосив свой взгляд в пол, -Проголодался? – невозмутимо поинтересовался сероглазый парень, стоявший за моей спиной. Я едва различимо кивнул, обняв себя одной рукой. До чего тошнотворно. Высокий парень легкой поступью вернулся в коридор к нашим сумкам, плотно затворив массивную дверь, и вернувшись назад уже с вещами. Почти не обращая на меня внимания, он снял со своих угловатых плеч пальто, оставшись в поношенном свитере цвета прокисшей малины, и принялся готовить ужин. Я безмолвно отступил назад, найдя ногами стул и как-то потерянно на него упав. По дурной привычке я вновь поджал под себя ногу, согнув вторую в колене и поставив перед своим носом. Закусив большой палец на правой руке, я ненавистно клял себя за свой бесхребетный язык. Я крепко зажмурился, чтобы не дать скупой слезе беспомощности прочертить соленую дорожку одинокого водопада на моей щеке. Сразу же перед глазами чумной чехардой запестрели кинопленки далеких лет. Я всегда был вхож в дом Олега. Всегда дико радовался, когда друг звал меня к себе. Знал и его отца. Высокий широкоплечий мужчина, про которых говорят- «косая сажень в плечах». Тихий мальчишка со светлой макушкой в неизменно сползающих с маленького носа очках ну никак не вязался в моей голове с таким отцом. Егор Васильевич был мужчиной радушным, отзывчивым и знал так много, что мы с Олегом забывали обо всем на свете, когда тот начинал нам рассказывать о далеких странах, диковинных животных или древних цивилизациях. Его интеллект был настоящей сокровищницей для двух пытливых умов сорванцов в коротких штанишках. Он часто играл с нами, беззлобно ворчал, когда мы разбивали коленки и носы, всегда покупал нам мороженое, даже если мы в этот день плохо себя вели. Почему таким людям всегда нужно побыстрее уходить с нашей грешной земли? Куда они спешат в своем нелегком пути? Почему они оставляют тех, кто им так дорог, здесь, совсем одних? Неужели это и есть жизненная справедливость? Я еще крепче зажмурился, шумно вобрав в легкие воздух. Его не стало весной. Олег негласно ненавидит это время года, этот злополучный месяц, этот ненавистный день. Запоздалая неудачная шутка. Второе апреля. День, когда просто кто-то не дошел до дома. День, когда какая-то женщина не дождалась своего любимого мужчины, прождав всю ночь в безмолвном коридоре наедине со своими страхами. День, когда сероглазый мальчик с копной золотистых волн непослушных волос так и не смог сомкнуть глаз до самого утра, вслушиваясь в беспокойные всхлипы любимой мамочки. Ведь так бывает, правда? Он оказался окропленным меткой – его судьба была очутиться в той неосвященной арке меж двух выцветших от частых дождей домов. Или же просто роковая случайность? Олег сказал, что папу хоронили слишком долго. Слишком много слез, слишком много рук, слишком много земли. Слишком долго его глаза не открывались, как бы сын его не умолял. Я никогда не забуду его квартиры: занавешенные черным зеркала, огромные кастрюли непонятного варева, снующие туда-сюда незнакомые люди в траурных одеждах, распахнутая настежь входная дверь и вместе с тем холодящая кожу немая тишина, отражающаяся от глухих стен. И посреди всего этого - светловолосый мальчишка, высоко задравший голову, к висящей высоко на безжизненной серой стене фотографии, изувеченной куском черной изоленты, на которой так лучисто улыбался скуластый светловолосый Егор Васильевич. -Включи радио. А то как на похоронах сидим. – настолько внезапно попросил Олег, что я даже вздрогнул, не сразу сумев отгородиться от вязких тяжелых воспоминаний. Встав со стула в каком-то режиме замедленной съемки, словно все вокруг меня должно было вот-вот рассыпаться на второсортную мозаику, я пошатнулся, ухватившись деревянными пальцами за вилку старенького приемника и бездумно вогнав ее в розетку. Видавшая виды техника вначале утробно зашипела, после, словно откашлявшись, поймав на невидимых человеческому взгляду радиоволнах какую-то мелодию, не испорченную дешевым вокалом. Я задумчиво вернулся на свой стул, без спроса тяжело закурив. Дым глубоко застревал в легких, резал глаза, забивал ноздри. В ушах стоял легкий звон, вперемешку с мелодиями, которыми одаривал нас незатейливый радиоприемник, и со звуками домашнего беспорядка, которыми так уютно Ковалев наполнял одинокую кухню. Я затягивался как можно глубже, стараясь как можно дольше не выпускать из себя едкого дыма, прожигая взглядом профиль светловолосого юноши, после расслабляя дыхательные пути и позволяя дыму проскользнуть через ноздри. Задавив предсмертную агонию окурка в подвернувшейся на столе жестяной банке, я молча встал, крутанув хлипкое колесико громкости радио, заставив кухню погрузиться в звуки какой-то минорной мелодии с надрывным женским вокализом, и подошел к нему. Всего одно прикосновение- и вот уже наши руки без лишних слов находят друг друга, я тяну его на себя, заставляя прижаться ко мне. Глупый, нелепый танец. Мы неуклюже переваливаемся в попытках передвигать ногами, но мне так на это плевать. Я просто крепче жмусь к нему, касаясь губами холодного виска. Олег просто закрывает глаза, уткнувшись лбом в мое плечо, а мое сердце срывается в бесконечность, ломая кости. Как же так все вышло? Мы еще долго кружились в этом непонятном сплетении двух одутловатых тел в безразмерных свитерах и пальто, забывая о том, что есть время. Вспоминая о том, что никто не отменяет Вечности. *** Всю ночь меня душили кошмары, разъедая мою душу подобно кислоте. Я метался по постели в иступленном бреду, стараясь хотя бы руками смазать картинку улыбающегося Романа, чьи руки были плотно сомкнуты на моем горле; моей матери, что так горько плакала возле окна, не переставая в него глядеть, как бы я ни умолял ее прекратить; расплывчатое изображение Олега, который беззаботно улыбался, каждый раз отходя от меня невыносимо далеко, так, что не дотянуться руками и не добежать даже на последнем издохе, едва я произносил его имя. Я возбужденно распахнул глаза, почувствовав, как на позвонках и лбу проступил пот, а в темноте ко мне прилип взгляд встревоженных серых глаз. -Кошмары? – заботливо поинтересовался Олег, положив горячую ладонь на мою грудь, заставив меня обратить внимание на мое загнанное и вымученное дыхание. Я шумно сглотнул, пространно кивнув. Наверное, я перенервничал за последние сутки не на шутку, приведя мою шаткую нервную систему в полное состояние распада. Я слепо прижался к блондину, уткнувшись холодным носом в его застегнутую на изворотливую молнию олимпийку, переплетая под свалкой одеял наши ноги. Лишь почувствовав руками, каждым своим пальцем, близость его тела, я смог успокоить дыхание, сомкнуть уставшие глаза. Ковалев не спеша положил ладонь на мою голову, начав едва заметно гладить меня, до того самого момента, пока я снова не провалился в череду разрывных черных пятен под названием сон. *** - Так, нам бы надо сходить в магазин. Крупы и вермишель на исходе. – по-деловому рассудил блондин, раскрыв все шкафчики на кухне, кутаясь в махровый халат поверх толстовки. Я заинтересованно упулился полуслепыми глазами в черноту почти пустующих полок, разочарованно скривив губы. -А тут разве есть магазины? – обыденно поинтересовался я, приписав уже этот несчастный деревянный домик за последние четыре недели нашего здесь проживания к истинному оплоту отшельничества, находящемуся в кромешной дали от мира насущного. -Да, в поселке, который выше по дороге, по которой мы сюда добирались. Там есть небольшой продуктовый вперемешку с промтоварами. – Ковалев достал остатки макарон, поставив их на стол и принявшись искать подходящую кастрюлю, - Хорошо все же, что я летом воды натаскал от души. – сам себя похвалил скромный блондин, согбенно копошась в залежах посуды. -Сам себя не похвалишь – три дня как обосраный. – ядовито подытожил я, ухмыльнувшись, и успев вовремя увернуться от металлической крышки, полетевшей в мою сторону. Тоже мне, нервные. -Ну и когда пойдем в магазин? – я надвинул на голову капюшон старой толстовки из залежей Ковалева, благоговейно развернув околевшие ладони к небольшой электрической плитке. -Может, ты сам сходишь? Тут правда недалеко. – устало предложил он, поворачивая ко мне свое заспанное лицо, - Я пока приберусь и оставшиеся вещи перестираю. -А нельзя сначала вместе сходить, а потом опять же вместе убраться и постирать? – вполне себе резонно заметил я, флегматично изогнув бровь. -Зачем мы будем тратить время на то, что можно сделать в два раза быстрее, просто рационально разделив обязанности? – невозмутимо парировал Олег, наливая воды в кастрюлю и ставя ее перед моим носом на раскаленную до красна спираль. -Просто скажи, что за целый месяц моя морда тебе уже порядком осточертела. – пожал плечами я, сунув потеплевшие руки в карманы и уставившись немигающим взглядом в замешкавшегося от неожиданности вопроса парня. Спустя еще долю секунды размышлений, он хитро улыбнулся, щелкнув меня по носу: -Ну, и не без этого, бородатое чудовище. – лукаво произнес Ковалев, озорно хохотнув и успев отстраниться, не дав мне сомкнуть гневных крючковатых пальцев на его горле. -Я не бородатое чудовище! Это просто легкая небритость! – задыхался от возмущения я, продолжая в разочарованных попытках ловить воздух руками. -Ага, ты этой самой небритостью мне весь низ живота расцарапал, когда… -Понял, побреюсь! – покраснев, поспешил заткнуть его я, отправившись на поиски бритвы. Блондин заливисто засмеялся, провожая меня взглядом настоящего победителя по жизни. Вот же ж гадина. Я размеренно водил притупившимся станком по шершавым щекам, очерчивая скулы и низину подбородка, напряженно следя за движением лезвия в небольшом клочке зеркала на кухне. Где-то позади меня почти бесшумно кашеварил Олег, что-то периодически помешивая, при этом ничуть даже не мешая моей крайней концентрации. Наконец, закончив, я ополоснул лицо холодной водой, при этом, словно ныряя, глубоко задержав дыхание, чтобы заставить себя совершить эту отчаянную пытку. -Жрать пора. – отрапортовал сероглазый шельмец, приглашая меня к столу громыханием тарелок. Я весело подпрыгнул на месте от предвкушения, довольно потирая руки. Люблю его стряпню до одури, черт побери. -Ты все понял, что надо купить? -Да. Ты же написал список. – иронично заметил я, повертев в руке куском обгрызенной бумажки. -Да, верно. А как дойти понял? – не унимался никак Ковалев, поправляя на мне шарф, подобно заботливой няньке. -Вверх, вверх, вверх, за оврагом повернуть по дороге влево. – начиная уже заводиться, закатив глаза, повторил я то, что Олег пытался втемяшить в мою голову минут семь, не меньше. -Спорим, что ты потеряешься? – скрестив на груди руки, с издевкой в голосе поинтересовался обладатель голубого махрового халата. Ох, не выводи меня, очкарик несчастный! -На что спорим? – моментально взвился я, протянув руку. Ну он сам напросился! -Ха. Даже не знаю. – безразлично повел плечами сероглазый парень, почесав макушку своей пятерней, сдвинув тем самым с насиженного места ободок ебучего кислотного цвета. Точно! -На твой ободок спорим. Если я выигрываю – я сожгу его к чертям собачьим и три дня еще буду пьянствовать на его пепелище! – злорадно выпалил я, с диким азартом глядя в серебристые омуты, хозяин которых лишь удивленно хлопал длинными ресницами. -Чем он тебе так не угодил, я никак не пойму? – откровенно изумился Олег, поправив нелепый аксессуар. -Просто выбешивает. – прошипел я, -Ну так, согласен или в Олежа-динамо поиграем? – хитро сощурившись, дожимал я Ковалева. -Идет. – Олег решительно сжал мою руку в своей, встряхнув ее в знак рукопожатия пару раз в воздухе, - До магазина идти минут сорок - пятьдесят. Плюс пока все купишь. Даю тебе два часа ровно. Придешь хоть на минуту позже- выигрываю я. – невозмутимо продиктовал условия блондин, оправдывая свою старую добрую кличку «чокнутый букмекер», поскольку расчетливости ему не занимать, - А уж если выиграю я, то тебе эта ночь запомнится надолго, Максим. -Не пугай. Мы и без того во поле стоя гадим. – самоуверенно махнул я рукой, дернув за ручку двери, выходя на улицу. На дворе стояла умиротворенная погода, белой скатертью застелившая промерзлую землю. Я глубоко вдохнул прохладный воздух, блаженно опустив руки в карманы, переступая через крыльцо. -Ну, пока. – на крыльцо выползла сутулая фигура Олега в несуразном халате, вяло помахав мне ручкой. -Да чего ты мне «пока» говоришь? Не навсегда же прощаемся. – беззаботно улыбнулся я, повернувшись к нему, -Я мигом. Он лишь кивнул, а я уже бодрым шагом направился к калитке, почему-то глупо улыбаясь и цепляясь в ярком образе сероглазого обладателя пшеничных волос за его лучистую улыбку и насыщенный кислотно-зеленый ободок.