***
Разомкнув плотно сжатые веки, Шерлок Холмс впервые удивился тому факту, что может это сделать. Удивился тому, как ноют от стылого асфальта колени, как шевелятся по его воле пальцы связанных рук, и как сердце гулко трепыхается почти у самого горла. Детектив понял, что по-прежнему находится на заднем дворе, на брезенте, и даже открыть глаза ему стоит боли. С реальностью вернулась боль во всём теле, и Шерлок благословил её, потому что она говорила – жив! Непонятно отчего, но мужчина чувствовал, что всё позади. Как такое могло случиться? Какая к чёрту разница. Единственное, что сейчас важно для него – это голубой взор напротив, ясный, недоуменный, радостный, живой! Если бы глаза Джона оказались закрыты навсегда, то Холмсу незачем было бы сейчас дышать. До слуха Шерлока донеслись знакомые суетливые голоса работников Скотланд-Ярда. Никогда в жизни детектив так не радовался появлению полиции. Теперь всему появилось объяснение: оружию убийц с глушителем, грохоту двух выстрелов и их целым головам. Когда мужчины, наконец, смогли оторвать друг от друга взгляд, Холмс огляделся. Рядом в нескольких шагах на асфальте распростёрлись два бандита, которые привели их сюда на расстрел. Из пробитой головы одного и груди второго растекалась тёмная жидкость. Как кстати, что они с Джоном стоят на брезенте, вдруг подумал сыщик. На заднем дворе топтались двое констеблей, со склада доносились голоса ещё нескольких человек, а в нескольких шагах от проёма между гаражами, окружавшими двор, вперив в товарищей грозный и одновременно взволнованный взгляд, стоял Грегори Лестрейд: – Целы?! – только и выдохнул инспектор. – Кларксон, Патиссон, развяжите их, да поживее! Двое констеблей, что были рядом, рослый сухощавый мужчина и упитанный паренёк в форме, поспешили к пленникам. После того, как полисмены разрезали путы, они попытались помочь товарищам подняться на ноги. Но куда там! Едва руки ощутили свободу, Шерлок рванулся к Джону и стиснул его так, что собственные рёбра заломило. Боже, как Джон его встретил! Мужчины обнимались дёргано, цеплялись друг за друга, причиняя неудобства и ломоту, но именно так ощущали своё спасение. Никто из них не признался бы, что почувствовал тёплые солёные струйки на щеках другого. Рослый Кларксон сдержанно улыбнулся, а Патиссон, залившись краской, принялся внимательно изучать свои ботинки. Но от Лестрейда снисхождения ждать было нечего. – Да чтоб вас черти съели! – взорвался не на шутку заведённый Грэг. – У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидал вас двоих у этой проклятой стены! А если бы мы опоздали хоть на секунду? Холмс, наконец, с сожалением оторвался от Джона, поднялся с колен и подал руку доку, помогая встать и ему. Затем шагнул к инспектору и без всяких слов и объяснений заключил того в объятия, на секунду крепко сцепив подрагивающие от холода руки у него за спиной. Грегори опешил, и желание и дальше изливать негодование испарилось в момент. – Спасибо, – в конце концов, произнёс сыщик лишь это. Шерлок благодарил не за свою жизнь. Мужчина благодарил судьбу за то, что есть на этом свете инспектор Грегори Лестрейд с сослуживцами, боцман Гарольд Грей, домовладелица Марта Хадсон, и даже его собственный брат Майкрофт Холмс, а также хлипкие люстры и меткое полицейское оружие – все и вся, из-за кого детектив минуту назад смог обнять невредимого Джона. – Какую кашу вы заварили, Шерлок? – уже без крика спросил Лестрейд. – Почему сразу не пошли ко мне? – И что бы вы, как старший инспектор Скотланд-Ярда, в первую очередь с нами сделали? – отозвался детектив. – По крайней мере, не дал бы вам оказаться на этом заднем дворе. – Грегори, вы и без того сумели спасти нам жизни, – благодарно откликнулся Джон. – Но выстрела было два – кого нам ещё благодарить? – Меня. В дверном проёме склада показалась крупная фигура Томаса Фицроя. Молодой инспектор был угрюм. – На складе были ещё люди? – спросил его Грегори. – Да, мы арестовали одного громилу, по-видимому, главу силового отряда. Шерлок встревожился: – Вы не заметили, не успел ли он сделать никакого звонка? – Нет, – отрицательно мотнул головой Том, – похоже, что нет. Он не оказал сопротивления, потому как и понять ничего не успел. – Я должен поговорить с ним немедля, – заявил Шерлок и объяснился: – Перед тем, как расстрелять нас, гангстеры заявили, что за нашим укрытием следят, и миссис Хадсон с её другом грозит опасность. Лестрейд кивнул, и Холмс прошёл в недра склада, чтобы вернулся оттуда минут через пять: – Всё в порядке. А теперь, господа инспекторы, можете рассказать, как вы нас нашли? Фицрой заговорил первым: – Я стал следить за вами и собирать нужную информацию с тех самых пор, как заподозрил, что вы и есть те частные сыщики, которых нанял погибший артист, – Том покосился на Лестрейда. – Я нарушил приказ инспектора и действовал под свою ответственность втайне от него. На это уходило немало времени, и мне приходилось прикрываться свиданиями с девушкой, чтобы провести лишние пару часов не в баре, а в участке или разъездах по делу. Но следить за вами оказалось не так уж и легко. Почти сразу на вас произошло покушение, и после взрыва в госпитале вы исчезли. Довольно долгое время мои осведомители в городе молчали. А вчера ночью мне неожиданно позвонил Грегори со своим открытием, и мы до утра ломали головы, как нам быть в отношении вас и дела, которое приняло совершенно безумный оборот. Мы спорили до тех пор, пока мне вдруг не позвонил один из соглядатаев, и не протараторил, что видел, как трое неизвестных типов выволокли из переулка, ведущего к наркопритону, вас, мистер Холмс, помятого и без сознания, и затолкали в машину. Грегори и я рванули к тому месту. Хозяина притона мы нашли на полу в одной из комнат, со шприцем в горле, но он был ещё жив. Перед тем как умер, сумел подсказать примерное место, куда могли поехать гангстеры (должно быть, хотел отомстить). Взяв небольшой отряд, мы рванули сюда и сумели отыскать нужный склад в последний момент. Подкравшись из-за гаражей, мы увидели двух человек, собирающихся пристрелить вас, стоящих на коленях у стены. Я и Грегори, не задумываясь, пустили в бандитов по пуле на поражение. Когда Фицрой закончил, то Холмс прочёл на его лице смесь смущения, укора, вины и гнева. Двое инспекторов переглянулись, и Лестрейд запустил руку в карман: – Мне неприятно об этом говорить, но... нам придётся взять вас обоих под стражу по обвинению в убийстве гангстера Марли Герико и миллионера Лайнела Вэнсли, также являющегося главой подпольного игрового синдиката под именем Виктора Крэйга, – Грэг виновато звякнул наручниками. – Что вы знаете? – нахмурился Холмс. Его эйфория от спасения уже слегка поблекла. Лестрейд и Фицрой рассказали им обо всех своих находках и выводах. Товарищи выслушали их молча. Когда полисмены примолкли, Джон без особой надежды уточнил: – Выходит, мы всё же отправимся в тюрьму? Холмс не дал возможности им ответить: – Поступайте с нами, как сочтёте нужным, инспектор. Это ваше право. Но прошу вас об одном – дайте нам два часа, и взамен мы вручим вам истинного виновника всех смертей. Недолго раздумывая, Лестрейд кивнул. Фицрой, выдержав паузу, последовал его примеру. – Только на этот раз я вас и на секунду не составлю одних. Попробуйте только влипнуть в какую-нибудь ещё передрягу, и я вас упрячу надолго, – пригрозил Грэг, но в тоне его не было больше злобы. – Я как раз собирался просить вас о помощи и сопровождении. Но вначале нам надо будет заехать в ещё одно место. Детектив наклонился к доктору и вполголоса уточнил у него один момент, от которого много зависело: – Да, думаю, он нам поможет, – в конце концов, ответил Джон, хотя в глазах его читалась неуверенность. – Что вы собираетесь предпринять? – поинтересовался Фицрой. – Выманить Призрака с помощью призраков, – осклабился детектив.***
– Ну что, готов? – Джон с ободряющей, но напряжённой улыбкой обернулся к Холмсу. Тот в ответ лишь сдержанно кивнул, поправив здоровой рукой ворот пиджака. Несколько шагов по широким крутым ступеням, и мужчины оказались на огромной сцене, установленной посреди площади перед высоким зданием с множеством окон. Погода, словно по глумливой прихоти, впервые за много дней, решила показать собравшейся толпе свою лощеную солнечную улыбку. Полуденное небо над головой простиралось ясным голубым куполом, холодное зимнее солнце играло на окнах верхнего этажа здания за спиной мужчин, среднюю же часть здания закрывал гигантский жидкокристаллический экран, пока что сверкавший сулившей будущую сенсацию чернотой. Перед сценой же колыхалось целое море из вспышек фотоаппаратов и блеска объективов камер, скрипа ручек и щёлканья диктофонов, и бесконечного гула вопросов. Журналисты наводнили площадь, слетевшись по первому запаху сенсации, и пока товарищи проделывали короткий путь до широкой кафедры у края сцены, из толпы доносились реплики особо рьяных служителей масс-медиа: «Мистер Холмс, как вы прокомментируете вашу связь с подпольным игорным синдикатом?» «Мистер Ватсон, правда ли, что Ричард Вэнсли назначил за вашу голову награду из-за смерти брата? «Действительно ли вы не только соседи и подельники, но ещё и любовники-садомазохисты?» Оставалось лишь мысленно закатывать глаза и надеяться, что замысел Майкрофта сработает. – Тишина! – проорал в мегафон инспектор Лестрейд с другого угла сцены: – Прошу вас восстановить тишину, мистер Холмс и мистер Ватсон берут слово. Опершись о кафедру, Шерлок, прищурившись, обвел взглядом понемногу затихающую толпу. Глаза слепили солнечные лучи, отражающиеся от множества объективов. По крайней мере, синяки на их лицах скрывает грим, но его левая рука на аккуратной повязке из тёмного шёлка от них не укрылась. Холмс склонился к микрофону на подставке. Диктофоны моментально включились, перья замерли над блокнотами. – Леди и джентльмены. Обитатели света и тьмы Лондона. Я обращаюсь ко всем вам. Вы отчасти знаете цель этой пресс-конференции – почтить память тех, кого Лондон потерял не так давно, – Шерлок мысленно ухмыльнулся слову «почтить». Сразу же после его слов позади на левой половине огромного экрана загорелся портрет улыбающегося рыжеволосого мужчины в деловом костюме. Короткие волосы Лайнела Вэнсли были аккуратно уложены, белозубая улыбка сияла на пол лица, в смеющихся зелёных глазах играла страсть к жизни. И лишь небольшой серповидный шрам на щеке, по возможности стушёванный гримом, слегка нарушал идеальную картину. – Думаю, вы все знаете владельца престижного ресторана в Сохо на Риджент-стрит и нескольких элитных кафе в Ноттинг-Хиле и Блумсберри, создателя плавучего ресторана-яхты в излучине Темзы, единственного наследника Мэтью и Меридит Вэнсли, одного из преемников ресторанной империи «Wenspetthew». Миллионера и филантропа, жертвовавшего крупные суммы на хосписы и фонд редких животных. Скрип перьев журналистов заметно стих: «рафинированные» факты биографии известных людей их мало интересовали. – Смерть Лайнела Вэнсли явилась большой потерей для общества, – принял эстафету Джон. – Но он не единственный, кто погиб за прошедший год. Не только лондонская элита теряет людей. Не будем забывать и о тёмной стороне нашей столицы: был застрелен лидер одной из крупнейших сетей подпольных игровых домов в Хакни на Самметри-стрит, известный под именем Виктор Крэйг. Джон оглядел толпу, притихшую теперь уже в ожидании свежего кровавого куска сенсации, и, обернувшись к экрану, швырнул им этот кусок: справа от фото миллионера появился ещё мужской один портрет, но на этот раз не сияющий лоском и наигранной доброжелательностью. Съёмка была среднего качества, но, тем не менее, хорошо были видны покрытые налётом жестокости черты, смешливые бессердечные зелёные искры в глазах и грубый выпуклый шрам в виде серпа. На единственную секунду воцарилась убийственная тишина, а затем толпа взорвалась. Они увидели сходство. Журналисты, будто взбесившись, загалдели, стараясь друг друга перекричать, защёлкали фотокамеры, как из пулемёта выстреливали вопросы и догадки! – Тишина! Тишина! – надрывался в мегафон Лестрейд. – Все вопросы после комментариев! Когда толпа, наконец, сбавила шум до лёгкого гула, Холмс набрал побольше воздуха началом нелёгкого рассказа, смотря на толпу, но невидящий взор его был устремлён сквозь людей, в одну из прошлых ночей… *** – Зачем вы притащили их сюда? Я же велела избавиться от трупов подальше от Самметри-стрит! Элеонора Вэнсли резко отвернулась от окна своего полуподвального кабинета. За стеклом в ночной мгле по-прежнему стучал град, но внутри было тепло и уютно. – В качестве подтверждения, мэм, – немного поколебавшись, ответил ей рослый мужчина с квадратным лицом, служивший в банде руководителем силовых операций. – Работа сделана. Я думал, что вы захотите лишний раз удостовериться, тем более что слежка с Лейем Клоуз уже снята. Не беспокойтесь, тела мы скоро заберём, только подготовим всё. – Ладно, – устало вздохнула женщина. – Не задерживайтесь. Мне не нужна компания трупов – Темза ждёт их. Силовик с подручными удалился, оставив в углу кабинета два тела, прикрытые простынёй. Он был в банде довольно уважаемым человеком, однако Нора ему не доверяла. Этот мужчина в прежние времена слыл одним из любимцев Вика, но никогда не питал к ней особой приязни. Женщина подошла к носилкам и брезгливым движением приоткрыла простынь. Её взгляду предстали бледные сухие лица двух мужчин, блондина и брюнета, которые столько времени умудрялись ей досаждать. Перед тем как бросить край ткани обратно, Нора удостоила трупы бесстрастным взглядом с толикой облегчения. «Призрак» вернулась к письменному столу, где её ждала уйма незаконченной работы – она предпочитала самолично вести учёт финансовым делам казино. Пару раз женщине почудилось едва слышное шуршание в тёмном углу, где лежали носилки, но Нора не придала этому особого значения. Однако когда за спиной в окно что-то резко ударило, женщина всё же поднялась со стула, обернулась, и на одну секунду за окном мелькнула мужская фигура: рыжие волосы в проблесках фонарей, знакомые черты и шрам. Женщина с резким вздохом отпрянула от стекла. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Нора устало потёрла переносицу – должно быть, сказывается переутомление. После нескольких дней, безвылазно проведённых за рутинной работой либо в офисе Сохо, либо здесь, не такое может привидеться. Призрак отвернулась от окна и мимоходом бросила взгляд в угол, где должны были лежать трупы. Нора моргнула – нечто в том углу показалось ей странным. Женщина медленно подошла поближе. Воздух в кабинете показался ей вдруг невероятно холодным, когда она заметила, что простыня оказалась скомканной, а пол пустым. Внезапно окно над столом распахнулось, и раздался оглушающий звон – люстра под потолком разлетелась вдребезги. В мигающем свете фонарей, Нора успела рассмотреть, как нечто, похожее на человека ввалилось внутрь кабинета. Порыв ветра разбросал бумаги на столе, прошёлся по телу, будто кто-то ледяным пальцем провёл по хребту. Кто бы или что бы ни проникло в кабинет, напомнило женщине её мёртвого кузена, черты которого минуту назад мелькнули за окном. Нора отступила на шаг, ощущая в теле мелкую противную дрожь. И внезапно хладная белая ладонь с длинными пальцами легла ей на плечо. Воздух в комнате разрезал короткий женский вскрик. Отпрянув в сторону, Элеонора бросилась к торшеру, но, дёрнув за шнур, вскрикнула вновь. В приглушённом золотистом свете торшера обрисовалось лицо Джона Ватсона, с бескровными губами и синими кругами под открытыми живыми глазами. – Нет, нет! Вы мертвы, оба! – взвизгнула Нора. – И кто приказал нас убить? – прошелестел баритон Шерлока Холмса над самым женским ухом. Элеонора круто развернулась. И немедля ударила "живой труп" детектива коленом в пах. Не теряя ни секунды, женщина сделала бросок к двери, и Джон кинулся ей наперерез – и получил за это острым носком туфли в голень. Нора распахнула дверь… и остановилась как вкопанная, с направленным ей в грудь пистолетным дулом. – Поздно, мисс Вэнсли, – констатировал Грегори Лестрейд инспектор, хмуро глядя на попятившуюся женщину. – Или мне обращаться к вам "босс"?***
Когда волна первого шока схлынула, наводнившие площадь журналисты и репортёры загудели, точно рой диких пчёл, разворошённый палкой, в ответ на последнее заявление Шерлока. Вверх взметались руки, требуя внимания и слова, и Холмс, обежав глазами ряды, указал на одного журналиста в зелёном пиджаке и приспущенной с плеч кожаной куртке: – Газета «The Daily Beast», – представился мужчина, когда ему подали микрофон. – Так значит, вы утверждаете, что миллионер и наследник одной из самых прибыльных ресторанных империй в Лондоне, вхожий в высшие круги столичной элиты, вдруг однажды устал от безупречной жизни и от скуки решил поиграть в бандита с большими пушками? – С тонкой ухмылочкой осведомился он. – Уж не хотите ли вы сказать, показав нам эти два милых фото, что Лайнелу Вэнсли негде было побросать кости, и он состряпал подпольное казино, сам руководил преступным отрепьем, а потом сам же подвернулся под бандитскую пулю, и всё это, только чтобы немного поразвлечься? Кто-то в толпе фыркнул, кто-то одобрительно забормотал, разделяя скептицизм журналиста, взявшего слово. – Разумеется, вы вправе сомневаться, ведь всё это может оказаться плодами фотошопа, не более – бодро отозвался Шерлок, указывая рукой на экран, где замелькали фотографии. Множество фотографий Януса в облике Виктора Крэйга, взятые с уличных камер или сделанные по заказу покойного Натана Филлимора, следившего за конкурентом. Фото крупного плана, отдалённые, встречи Януса с подельниками и похождения по злачным заведениям Хакни, и даже короткое видео с камеры банкомата, на котором Янус обедал в закусочной «Fish&Chips». И на каждом изображении, если знаешь истину, при желании можно было увидеть сходство. – Не забывайте и про всю документацию, добытую сотрудниками Скотланд-Ярда, – продолжил Шерлок, оглядываясь на Лестрейда, – показания нескольких свидетелей и собранные материалы о полном расписании дня Лайнела Вэнсли за последние несколько лет, чьи отлучки и деловые поездки совпадали по времени с заключением сделок в теневых кругах Виктором Крэйгом. Отчёты касательно бизнеса Вэнсли, деятельности его практически убыточного плавучего ресторана-яхты и, тем не менее, процветающих финансах миллионера, – губы детектива тронула едва заметная улыбка, когда с лица журналиста в зелёном пиджаке слетело выражение ехидной уверенности. – Вы можете считать всё это подделкой. Пожалуйста! Старший инспектор Лестрейд и инспектор Фицрой с радостью выслушают ваши обвинения в клевете. Роптавшие в толпе примолкли, видимо, впечатлённые фактами и, скорее всего, удовлетворённые, что обещанная сенсация не оказалась «уткой». Холмс обратился к публике: – Ещё вопросы? На этот раз детектив отдал предпочтение прыткой репортёрше со всклоченными волосами, сумевшей пробиться с дальних рядов почти к самой сцене: – Положим, с фактом двуличной жизни Лайнела Вэнсли вы разобрались. Однако же так и не было сказано главное – кто виновен в гибели этого человека? Родственники? Конкуренты? Гангстеры? Кто отправил ему в спину порцию свинца? – Боюсь, вы задаёте сразу несколько вопросов, – теперь уже Джон Ватсон взял слово, чуть пододвинув к себе микрофон, стоявший на кафедре. – К тому, кто непосредственно лишил миллионера, и бандита, жизни мы вернёмся позднее. Сейчас же давайте взглянем на того человека, кто является истинным виновником. Того, кто отправил наёмных убийц исполнить свою работу. Ответственного за смерть Лайнела Вэнсли, Натана Филлимора и двух управляющих казино «The Park Tower». Того, кто занял место главаря банды после смерти предыдущего и продолжал обогащаться за счёт подпольной деятельности. Того, кто был знаком с обеими личинами жертвы, и, в конце концов, предал и "свет" и "тьму". Перед тем, как обернуться к экрану, где через несколько секунд должно было загореться женское лицо, Джон бросил взгляд на роллс-ройс с тонированными стёклами, стоявший у обочины площади, и на секунду сердце бывшего военврача сдавило от жалости и чувства вины. Доктору почудилось, что он расслышал в салоне печальный вздох Ричарда и нежное успокаивающее шептание его хрупкой невесты, Мелиссы. Притихший было шум всколыхнулся с новой силой, когда толпа узнала женское лицо, с высоким лбом в обрамлении каштановых с дымкой волос и гордым карим взглядом, третьей по старшинству наследницы ресторанной империи, обворожительной в своём коварстве Элеоноры Вэнсли. А через несколько секунд фото сменила видеозапись: полутёмный кабинет, и твёрдое сопрано Норы: «Я расскажу вам одну историю. Жили-были на свете два брата и одна сестра...»***
Полуподвальный кабинет Призрака хоть и был комфортен для своего хозяина, как оказалось, был слишком мал, чтобы трое мужчин и одна женщина могли спокойно дышать вместе. Несмотря на то, что Джон всего минуту назад притворил распахнутое настежь окно, Элеонора постоянно отгибала изящным пальцем ворот тонкого свитера, словно ей не хватало воздуха. Женщина, опершись сзади о свой письменный стол, переводила напряжённый, словно готовая выстрелить тетива, взгляд с детектива на инспектора, потом на доктора, и вновь на детектива. Наконец, её взор всё же остановился, зацепившись за фигуру, неподвижным кулем лежащую в тёмном углу кабинета. Именно она ввалилась в окно кабинета, когда от влетевшего камня разбилась люстра. Нора заметила грубый рыжий парик и мешковатую одежду, лица видно не было: – Это кукла? – глухо прозвучал её голос в тишине кабинета. – Трюк неплохой. Только примитивный, не находите? Шерлок, облокотившийся о стену напротив окна, шевельнулся и сделал несколько шагов в её сторону, заметно поморщившись. Сказывались побои, да и атака Норы не прошла бесследно. – Простите нас за эту мистификацию, мисс Вэнсли, – баритон сыщика звучал тихо и вкрадчиво, но оттого не менее угрожающе. – Если вы не возражаете, я и мои друзья поведаем вам одну историю. Поправьте нас, если мы допустим неточность. Женщина ожидала, что детектив начнёт говорить сам, однако он приглашающе обернулся к Грегори Лестрейду, который топтался возле торшера, опустив руку с пистолетом и суетливо сжимая и разжимая пальцы вокруг стального корпуса. Зная, что от него требуется, инспектор прокашлялся, и, обращаясь к Элеоноре, деревянным голосом начал: – Всё началось с того момента, как вы, двоюродная сестра Лайнела Вэнсли, прознали о двойной жизни брата. Вместо того, чтобы разоблачить его, вы присоединились к его подпольной империи. Мы с напарником проверили ваши финансовые дела. Плавучий ресторан-яхта Лайнела приносил убытки, однако ваш кузен всегда был в плюсе, как однажды стали и вы. Вы взялись за дела кузена основательно, в том числе и за конкурентов. Чем же Натан Филлимор, владелец «The Park Tower Casino», так вам насолил? Как бы то ни было, вы убрали его предыдущего управляющего и поставили на его место своего человека, чтобы в один прекрасный далёкий момент нанести удар, а пока что разорять Филлимора. Вы даже сумели провести своего человека на должность главы охраны казино, который, к слову погиб в перевернувшемся седане ночью в погоне за детективом и доктором. Филлимор списывал свои убытки на деятельность подпольных казино, и, по сути, был прав, только вот не догадывался о ваших методах. Однако в один прекрасный день вы решили, что ваш брат и его деятельность стала опасна, угрожая чести семьи. Нора выслушала инспектора с каменным лицом, ни разу не перебив. Похоже было, что женщина уже отошла от шока узреть живых мертвецов, но больше по её лицу ничего нельзя было прочесть. Джон же, тем временем, продолжил отрепетированный по дороге на Самметри-стрит спектакль: – В как раз в тот момент, когда было обнаружено тело вашего кузена на пересечении Риджент-стрит и Оксфорд-стрит, я и Шерлок беседовали с официантом ресторана Лайнела, и он поведал нам, что его хозяин был в ссоре с братом и сестрой из-за «деловой махинации», которую недавно затеял. Позже, ваш младший брат Ричард при знакомстве с нами в турецких банях признался, что речь шла об акциях одной новоиспечённой латиноамериканской компании, и вы были против подобной авантюры. Только вот никакой компании не было. Так ссору мотивировал Лайнел. На самом же деле вы знали, что Лайнел задумал расширить своё подполье. Он был горяч и порывист, весел и зол, алчен и любил жизнь, деньги и женщин. Словом, полная противоположность вам. Вы решили, что расширение может поставить игорный бизнес под угрозу разоблачения, и, как итог – позор для всей вашей семьи. Тогда вы и решили устранить кузена? Или же вы уже давно это планировали, а последняя его выходка послужила последней каплей? Что бы ни было на самом деле, вы, узнав о печальной судьбе артиста Мануэля, расценили, что предоставляется удобный случай. Вы сделали щедрый взнос в пользу Национального театра, и под эти деньги в театр устроились двое нанятых вами киллеров. Вы всё продумали, кроме того, что артист сможет подложить вам такую неприятность, как пригласить в театр двух непрошеных свидетелей, то есть нас. Но всё же дело было сделано, честь семьи не запятнана, и вы могли бы оставить тёмные дела навсегда. Но империя вашего кузена оказалась для вас слишком лакомым кусочком, чтобы отказываться от неё. И вы повели дела более умело и скрытно. Но всё же вы не избавились от проблем. Часть бандитов выжила, чтобы рассказать о нападении, и остались свидетели – мы. Элеонора вновь промолчала, только рассеянно протянула руку назад, к подставке с канцелярскими принадлежностями. В её пальцах сверкнул ножик для резки бумаги, который женщина нервно завертела. Лестрейд было напрягся, сжав руку на пистолете, но Шерлок успокоил его мановением руки – с такими "оружием" Нора вряд ли прорвётся мимо них. После чего, Холмс сам принял эстафету в рассказе: – До определённого момента вы не знали, кто же эти злополучные свидетели, и позволили слухам о награде за убийц Вика просочиться в подполье. Однако после знакомства с нами в ресторане Ричарда вы узнали, что мы занимаемся частными расследованиями, и заподозрили неладное уже тогда. В «Хрустальной короне» я совершил ошибку – признался вам, что мы ведём расследование, слава богу, не признавшись в остальном, иначе наши кости бы уже давно гнили на обочине той узкой дороги. Признайтесь, какой цели служили те автомобильные гонки – убрать нас на всякий случай, зная мою репутацию? Просто припугнуть? Подставить Натана Филлимора, ведь его я заподозрил в первую очередь? Пожалуй, последнее для вас было весьма выгодно. Как бы то ни было, покушения у вас получаются из рук вон плохо. Даже когда-то нанятого вами киллера, когда он собрался дать показания полиции, вы не смогли как следует убить, лишь отправили в кому. Упустили уличного художника и вора, что пришёл к вам за наградой. Я опущу, сколько раз вы пытались взорвать, застрелить или спалить заживо нас. Но как видите, мы до сих пор живы. Какое невезение для вас. Но одно покушение у вас всё-таки вышло блестяще – управляющий казино, якобы повесившийся в камере предварительного заключения. Что тогда произошло? Филлимор сложил два и два, разоблачил Лайнела и вас, вспомнив бой в «Хрустальной короне»? Догадка плавала у меня под носом, когда мы проникли в апартаменты Филлимора, но тогда я её упустил. Но ваш управляющий как видно, понял, что вам всем грозит разоблачение. У него было оружие, которое он подобрал у перевернувшегося седана (управляющий ведь тоже участвовал в ночной гонке, верно?), и мужчина пустил его в ход. Он едва не попутал вам все карты своим опрометчивым поступком от страха и бегством за границу с деньгами. Но вы чисто его убрали, оставив в главных подозреваемых. Шерлок замолк и на секунду посмотрел в бледное, но непроницаемое лицо Элеоноры. – Вам остаётся единственный выход, Нора, – глухо проговорил он. – Признаться во всех грехах чистосердечно. Возможно, вам смягчат приговор, а возможно, и нет, но другого шанса у вас не будет. Женщина ответила нервным смешком: – Вы держите меня за дурочку? По-вашему, я сама просуну голову в петлю, если вы мне так велели? У вас нет никаких доказательств своих слов, кроме ваших бредовых измышлений. – Вы знаете, что это не совсем так, – мрачно осклабился Шерлок. – В противном случае нас с Джоном здесь бы не было. Нора с сомнением повела бровями. – Руководитель силовых отрядов, – подсказал ей доктор, – ставший после смерти Толстяка Марли вашим, как бы это сказать, caporegime. Это он доставил нас сюда под видом трупов и одурачил вас. Женщина скрипнула зубами, и можно было расслышать слово «предатель». Шерлок прибавил: – Кстати, я пересказал ему эту историю о вас, и он довольно быстро согласился сотрудничать. Должно быть, мужчину не слишком обрадовал факт, что его нынешний босс ответственна за смерть всеми любимого Вика Крэйга. – Кроме того, как я уже сказал вам, мы проверили ваши финансовые дела, – присоединился Грэг и предупреждающе понизил голос: – Единственным безопасным местом для вас будет наш следственный изолятор. Ваши подельники, вся ваша банда обратятся против вас, когда узнают, что по вашему приказу был вероломно убит их кумир. Настала очередь Норы осклабиться: – Если уж мы заговорили об убийцах моего брата, то вам, инспектор, не надо далеко ходить на их поиски, – женщина окинула презрительным взглядом Джона и Шерлока. Инспектор сглотнул: – Если вы пытались меня шокировать, то не вышло. Я знаю. Оскал на лице Норы превратился в восковую маску. – Подполье не простит вам предательства, – повторил Грэг. – Подумайте, что они с вами сделают, когда доберутся. С лица женщины всё больше слетала уверенность, а в глазах отражался страх. Пальцы её нервно вертели ножик, сталь бешено сверкала, отражая напряжение Норы. Однако женщина поборола искушение сдаться и нашла в себе на последний рывок: – Думаете, я не понимаю? Вы устроили здесь целый спектакль, вместо того, чтобы просто арестовать меня. Для чего столько возни? Чтобы вынудить меня сознаться и облегчить вам жизнь, потому что непросто будет вам убедить присяжных и общественность, даже со свидетелями (кто их послушает, это отрепье), что такая женщина, как я, могла встать во главе подполья, – так говорила Нора, но всё же страх перед расправой от собственной банды поселился в ней. Холмс вздохнул: – Я знал, что это на вас мало подействует. Так что хочу вас разочаровать – трюк был не так уж примитивен. На миг на лице Элеоноры отразилось недоумение. А в следующее мгновение «кукла» в углу зашевелилась и поднялась на ноги. Рыжий парик покосился на бок, куртка измялась, грубый грим на лице слегка смазался. Женщина застыла в секундном ужасе, не веря своим глазам: – Ричард? Младший из трёх Вэнсли поднял тяжёлый, как медь, взгляд на сестру: – Это правда? То, что они говорили? Нора не нашлась, что сказать – слова застряли в горле. – ЭТО ПРАВДА, ЧТО ТЫ УБИЛА НЭЛА!!?? Женщина вздрогнула от звенящего горем голоса брата, как от кнута. – Я оберегала честь семьи, и только! Лайнел стал опасен. – Ложь, – спокойно констатировал Шерлок. – Вы планировали передел задолго до "опасной" идеи вашего кузена и, вопреки вашей идее о чести, не оставили тёмного бизнеса. Хотите, я скажу вам причину? Отчасти мне помогло одно недавно раскрытое дело, натолкнув на нужную мысль. Во время нашего вынужденного пребывания вне Англии мне довелось столкнуться с одной женщиной, дочерью уважаемого владельца рыбацкой артели. Она напомнила мне вас – точно так же считала себя единственной достойной наследницей своего отца, несправедливо обделённой. Я прав? Думаю, вряд ли вас, с вашей деловой хваткой, оставил равнодушным тот факт, что ваши братья отхватили по солидному куску семейной империи, в то время как вам досталась лишь пара непопулярных вегетарианских ресторанов. Прочего вы добились своими собственными силами, пробиваясь в мужском бизнесе. Несмотря на то, что вы трижды пытались нас убить, я бы даже пожал вам руку, если бы она не была по локоть в крови. Нора не ответила сразу. Она прикрыла глаза, и едва заметная дрожь волной пробежала по её телу. Так прошло с полминуты. Однако когда женщина вновь распахнула их, находившимся в кабинете стало слегка не по себе от стали в её сером взоре. – Похоже, что ваша взяла, мистер Холмс, – проговорила внешне спокойная женщина, и только пальцы продолжали нервно двигаться. – Вы и ваши друзья рассказали сегодня много интересного, так позвольте и мне высказаться. Элеонора вновь прогулялась взором по четверым мужчинам, загнавшим её в ловушку, и остановила его прямо напротив нагрудного кармана инспектора, из которого торчала камера мобильного. – Я расскажу вам сказку, которую вы так рвались услышать. Жили-были в королевстве «Wenspetthew» два брата и одна сестра. Один брат был гулякой и вертопрахом, безалаберным повесой, думающим только о своих лошадях, совершенно не отягощённый делами и заботами. Другой, напротив, был этим весьма отягощён. Отягощён тьмой и грязными деньгами, порочный с детства, якшающийся с выродками из подполья, жадный до власти и удовольствий, упивающийся своей двуличностью. А что же сестра? Она всё это время несла на своих плечах бремя заботы о королевстве, в лучшие времена приумножая доход, а в тяжелые сводя концы с концами, пекущаяся лишь о нуждах семьи. Сестра поддерживала деятельность ресторанов, спонсировала искусство, своими силами основала фехтовальный клуб, вела учёт финансам теневого игорного бизнеса. Следила, чтобы один не слишком проматывал деньги, а другой не зарывался в тёмных сделках. Приняла удар, когда автомобильная катастрофа унесла всех, кого они любили. Вы не представляете, что значит любить родителей и оберегать то, что они взрастили? Даже пойти на убийство, запятнать себя, только чтобы королевство оставалось чистым и прекрасным. И чем же сестре отплатили за это? Крохами семейного бизнеса, в то время как мужчинам досталось всё. Сестра взяла лишь положенное ей по праву. Не её вина, что дело это оказалось полным мрази, крови и грязи, которые она всегда презирала. Однако теперь уже всё равно. Благодаря вам, вашему несносному вездесущему носу, который вы совали куда не следует, королевство разрушено. А значит, и мне в нём места нет. Оно было моей жизнью. Даже если ещё не всё кончено с тем, что я создала… Я знаю, что без меня королевство не выстоит. Что ж, прощайте мистер Холмс. Прежде, чем кто-то из мужчин успел что-либо понять, рука Элеоноры взметнулась к шее. Ножик для резки бумаги с ручкой из слоновой кости блеснул в тусклом свете торшера. Ричард первым рванулся к сестре, но длинное тонкое острие уже плавно вошло в мягкое горло Норы, повинуясь её твёрдой руке. Шерлок и Джон бросились вслед за ним, а женщина, глухо охнув, тем временем медленно оседала на пол. Кровь толчками выплёскивалась из её горла, алыми лепестками стекала по губам. – Джон, дьявол, ты же врач, сделай что-нибудь!!! – сам не свой, закричал Лестрейд. Но всё, что возможно, Элеонора уже сделала сама. «Призрак» задержала на Шерлоке выкаченные глаза, пока через несколько мгновений сталь во взоре не превратилась в пустое безжизненное стекло. – Прощайте, Нора, – тихо пробормотал Шерлок, руки которого были испачканы в крови женщины. – Вы всё-таки сумели сбежать.***
– Шерлок, Шерлок? – шепотом позвал детектива стоявший рядом у кафедры Джон. – Публика ждёт. Осталось ещё немного. Вернувшись из воспоминаний на залитую солнцем сцену, Холмс встретил гробовое молчание толпы. В этот раз не было ни скептических выкриков, ни едких вопросов. Безмолвие журналистов говорило само за себя – видео с последним «интервью» Элеоноры Вэнсли с ошеломляющим финалом сделало своё дело. Женщина знала, что творит, когда произносила его. В конце концов, она сделала то признание, о котором они её просили. Это был её последний жест, последнее прощание с её «королевством» – если она не будет там править, то и никто к нему не прикоснётся. – Итак, это то, что мы хотели сегодня прояснить, – Холмс прочистил горло, и собственный голос вдруг показался ему чужим. – Если вам недостаточно увиденного, чтобы поверить, то у нас есть свидетель. После этих слов Лестрейд подал знак кому-то за сценой, и через полминуты в сопровождении Томаса Фицроя, за прозрачным пуленепробиваемым щитом, на сцену взошёл мужчина с бритой головой – наёмный убийца, совершивший нападение в Национальном театре. По иронии судьбы он вышел из комы как раз в ту ночь, когда Элеонора проткнула себе горло. Кто знает, очнись он раньше, чем бы всё закончилось… Стоя у микрофона, киллер поведал обо всём: о том, как был нанят Элеонорой Вэнсли для слежки за её двоюродным братом и посвящён в его двойную жизнь; о том, как с братом поступил на службу в Национальный театр, о подробностях смерти артиста Мануэля Вернье и главаря бандитов; о подброшенном в переулок теле Лайнела и имитации ограбления; о том, как на собственную жизнь киллера было совершено покушение, и, наконец, (довольно сухо) о своём раскаянии. Вот и всё, промелькнуло у Шерлока. Майкрофт отлично всё продумал: этот человек будет готов взять вину на себя. Он пойдёт с полицией и братом на сделку, если взамен позаботятся о его дочери, малолетней начинающей воровке, а за чистосердечное признание мужчине смягчат срок. Ему нечего терять. Холмс будто наяву слышал голос британского правительства: «Я как-то сказал тебе, Шерлок, что если тебя когда-нибудь унесёт в преисподнюю, вспомни, что у тебя есть брат. Я дал слово помощь, и я никогда не пускаю фраз на ветер. Для вас с доктором Ватсоном будет сделано всё возможное. Свои жизни, свою свободу, даже в некоторой степени свою честь вы сохраните. Однако того, что дорого для вас обоих, того, чем вы дышали в вашем безрассудном существовании, вам придётся лишиться. Я вынужден так поступить. На ваших руках чужая кровь, и вы должны понести наказание». Когда наёмный убийца закончил, Джон обратился к публике: – Может показаться, что всё уже прояснилось, однако я помню ещё один ваш вопрос, на который обещал ответить: чьей рукой в Лайнела Вэнсли, или Виктора Крэйга, была пущена пуля. Так вот, этот человек сейчас находится на этот сцене. Журналисты разом перевели взгляд на наёмного убийцу, ещё не покинувшего сцену. Джон на мгновение оглянулся на Шерлока, и получил краткую ободряющую улыбку: – И этот человек прямо сейчас разговаривает с вами, проводя пресс-конференцию. Я застрелил его. – На моей совести же находится смерть гангстера по имени Марли Герико, погибшего в ту же ночь в театре, – быстро добавил Холмс. Сказать, что так легко брошенные фразы произвели взрыв, значит не сказать ничего. Томас Фицрой уставился на товарищей во все глаза. Лестрейд выронил из рук мегафон. Журналист в зелёном пиджаке в первом ряду поперхнулся минералкой. В этот момент Шерлок представил себе лицо Майкрофта, не привыкшего, чтобы от его блестящих планов были отступления. Тем более такие. Что ж, так или иначе, их судьба уже всё равно предрешена, и лишнее признание на неё не повлияет. Но Шерлок знал, что больше лжи они с Джоном не выдержат. Больше детектив не позволит этому делу губить их отношения. Настала пора скинуть бремя. – Да, мы были в ту ночь в театре, нанятые артистом Мануэлем частные сыщики. Я мог бы оправдываться перед вами сейчас. Я мог бы признаться вам, что лишь пытался защитить напарника, думая, что он подставил свою спину под гангстерские пули. Мог бы раскрыть, что мой друг также лишь пытался защитить меня. Но оправдания бессмысленны. Никто в этой истории не остался героем. Никто, кроме этого человека, который не сделал ничего дурного, но пострадал больше всех. Вы можете смешать его имя с грязью, но он единственный, кто невинен. Джон пропустил тот момент, когда из-за его спины вышел Ричард Вэнсли. Мужчина не взглянул ни на детектива, ни на доктора, а сразу взял микрофон. Ватсон знал, что тот будет говорить, он слышал эту речь раньше, но от этого слова не показались ему менее искренними: – … Я потерял родителей. Я потерял брата. Я потерял сестру. С ними я мог бы потерять и надежду и веру в людей, но не потерял… Последние происшествия, беспорядки, нападения, убийства держали вас в страхе. Больше этого не произойдёт. Обещаю. Вся ответственность за поступки моей семьи легла на меня, и я принимаю её. Я сделаю всё, чтобы загладить те раны, что нанесли мои близкие этому городу и людям… Слушая, Ватсон, гадал, захочет ли Ричард хоть раз перемолвиться с ними словом, простит ли он их. Джон унёс жизнь его брата, Шерлок спровоцировал на самоубийство сестру. Ричард относился к ним, как к близким друзьям, впустив в свою жизнь, а взамен они разрушили её. Но когда младший из трёх Вэнсли закончил говорить, доктору достался, пусть и короткий, потеплевший взгляд карих глаз. – Дамы и господа. Жители света. Жители тьмы. Я обращаюсь ко всем вам, жители Лондона. Перед тем, как сделать своё последнее заявление, Шерлок внимательно обвёл глазами многолюдную площадь, окружающие здания с отливающим в стёклах солнцем, оживлённую автомобильную трассу вдалеке, так, словно старался запомнить это. Вдохнул полной грудью бурлящий интригами и загадками лондонский воздух, и, запоминая его вкус, обратился к толпе: – Мы стоим здесь и сейчас перед вами, открыто и не прячась за щиты, жилеты или спины полицейских. Своё наказание мы понесём. Но и вы вправе свершить свой суд, однако знайте для этого правду о случившемся. Мы не просим прощения у тех, кто пострадал, потому что свершённой смерти нет прощения. Но мы просим понимания. Не только для себя, но для всех присутствующих. Перед лицом горя всё равны, и гангстер, и домохозяйка. Но все они заслуживают правды и сочувствия. Все любят жизнь по-своему и все её достойны. Знайте, что существуют на свете люди, которые могут руководить бандой и помогать неимущим больным и вымирающим существам с одинаковой страстью. Люди, способные совершить предательство, но так же и нести честь и благосостояние своей семье, стойко снося все невзгоды. Взгляд детектива в сторону Ричарда, и его краткий одобрительный кивок в ответ, и едва заметная благодарность во взгляде. – Люди, что готовы нажать на курок и отобрать жизнь ради спасения близкого человека, и также ради этого готовы без страха отдать свою собственную. Взгляд в сторону Джона, и ответный мягкий свет, залегший в складках вокруг улыбающихся глаз. – Люди, которые, несмотря на смертельные обиды, готовы прийти на выручку, и, невзирая на долг службы, склонны прислушаться к своей душе. Взгляд в сторону Лестрейда и Фицроя, сконфуженный кашель Грэга и поджатые в знак понимания губы Тома. – Люди, которых мы порой не замечаем и не ценим до тех пор, пока не понимаем, насколько мы им дороги и чем мы обязаны их невидимой, но бесценной поддержке. Взгляд в сторону стоящих в скрытом углу у сцены Марты Хадсон, Гарольда Грея и Молли Хупер, вздох домовладелицы, басовитое бормотание моряка, блеск улыбки в глазах и блеск камня на обручальном кольце патологоанатома. – Мы собрали вас здесь не для того, чтобы, разоблачая, причинить боль. Но чтобы, глядя на ближнего, вы не торопились судить, потому что пороки есть в каждом из нас. Чтобы освободить вас от страха и неведения. Чтобы лжи в мире стало хотя бы на толику меньше… Уже сходя по крутой лестнице за сцену, Холмс внезапно ощутил, как усталость тяжёлым покрывалом опустилась на его веки и мозг, напоминая о безумной круговерти последних дней – больница, допросы, волокита с документами, изматывающие разбирательства, подготовка к выступлению и т.д. Однако теперь всему пришёл конец. Шерлок и Джон не сказали этого публике, но знали – выступление их имело ещё одну цель. Это было их прощание с Лондоном. Разум Холмса заволакивало защитной пеленой невнимания, как порой он абстрагировался от реальности, чтобы сосредоточиться на какой-нибудь важной загадке, с тем исключением, что сейчас его посетило давно забытое чувство покоя. Покоя, долгожданной свободы и чистоты. Из того, что было после пресс-конференции, детектив запомнил лишь фразу Лестрейда, который безуспешно пытался побороть в голосе грусть: – Я знаю, что мы с вами уже попрощались. Но… знайте, что Лондон без вас будет уже не таким, как прежде. Ваш брат, Шерлок, конечно, помог вам, но я лично считаю, что изгнание – это жестоко. – Это вынужденная мера, – заученно отозвался Джон, хотя и он плохо скрывал печаль. – Мы заслужили. Грегори отрывисто вздохнул и, как и боялся детектив, решил помять им рубашки прощальными объятиями: – Я буду скучать. Куда вы сейчас направитесь? Холмс и Ватсон переглянулись: – Подальше от суеты, – произнёс док. – Думаю, настало время воспользоваться вашим подарком на наш юбилей, Грэг.***
Снежный венец горы Монблан плыл в головокружительной высоте, укрытый вуалью розовых облаков. Крылья рассвета разостлались по первозданной чистоте снега, сбегающей до самого подножия бесконечной мантией со следами нежного румянца зари. Звенящие сосны полукругом встали у края широкого заснеженного уступа, на сотню метров выше горнолыжного курорта Шамони, расположенного близ французского подножия горы. Две цепочки торопливых следов на снегу, ещё хранящие теплоту взбиравшихся тут человек, вели к добротной сосновой двери приземистой деревянной хижины, построенной в этом уединённом уголке ослепительного горного солнца и головокружительно быстрых спусков. Внутри в большом полукруглом каменном очаге потрескивали последние догорающие поленья, но жар от углей ещё не покинул приют толстых бревенчатых стен спальни. Голубоватый свет сочился сквозь приоткрытые ставни, очерчивая силуэты двух обнажённых мужчин, лежащих на боку, спина к груди, на широкой низкой кровати. Мягкие тёмные кудри консультирующего детектива влажной росой томно растрепались по подушке. Мужчина тягуче выгибался навстречу движениям партнёра; голова его в мягком экстазе запрокидывалась назад, в надежде сорвать нежный цветок поцелуя. Молочно-белая в слабом утреннем свете грудь томно поднималась и опадала в такт очередному неторопливому погружению в него партнёра. Заботливая твёрдая рука в светлых волосках мягко опиралась на талию детектива, и отставной капитан медленно неритмично подавал своё тело вперёд и вверх, ныряя в тёплое нутро. Мужчина стирал с любимого всю причинённую им боль, отдавая себя без остатка. Сейчас это было единственно правильно: наполнить партнёра до краёв покоем и нежностью, на которую только было способно его иссушённое песками войны сердце. Подобно крылу ангела, несущего защиту, сильная ладонь дока заскользила по алебастровому бедру: «Прощайся, Шерлок. Прощайся с болью и душевной обидой. Я вовек не причиню тебе вреда и огражу от всех других мук и напастей». Полные губы вновь открылись для поцелуя, Джон с молитвенным трепетом приник к ним, безмолвно обещая, объясняясь, убеждая: «Тебя определяют не слова и суждения о самом себе, Шерлок, а только твои поступки и чувства. Ты считаешь себя эгоистом, но сделал намного больше альтруистичного, чем кто-либо из людей, которых я знал. Все кругом считали меня жертвой, а тебя хищником. Оглядываясь назад, я вижу, что это я вёл себя эгоистично, в то время как ты делал широкие благородные жесты. Ты отступил от меня на заправке. Ты не взял меня силой, когда была такая возможность, в отличие от меня. Ты искренне решил, вопреки своим чувствам и желаниям, оставить меня и съехать ради моего же счастья. Ты терпел моё пьянство и не изменял мне до тех пор, пока мы не расстались. Ты любил меня таким, каков я есть. Я предавал тебя, а ты пытался сохранить меня ценой собственной жизни. Ты спас мне жизнь, прокричав предупреждение о снайпере, потеряв драгоценный секунды, вместо того, чтобы спасаться самому. И даже после того, как я над тобой надругался, первая твоя бессознательная мысль была о моей безопасности». Шерлок издал тихий стон и чуть откинулся на спину, поворачивая бёдра, почти сливая их с бёдрами Джона в единый изгиб. Детектив вобрал в себя всю теплоту твёрдой тяжёлой плоти до самого корня, чтобы потом отклониться и принять Джона вновь. Шерлок доверительно раскрывал мягкое шелковистое нутро, как бутон открывается на рассвете, и словно пронзительный луч солнца, Джон устремлялся внутрь с той плавностью, присущей только пастели неба на поздней заре. Мир и покой небес перетекал от Джона к возлюбленному: «Прощайся, Шерлок. Прощайся с бедами, угрозами и преследованиями. Клянусь, я уберегу тебя от них, даже ценой собственной жизни». Мужчины плыли в медленном танце единения тел, вне времени и спешки: «Больше того, Шерлок. Если бы не ты, мы бы никогда не познали счастья быть вместе. Я не мог побороть предубеждений, пересечь бессмысленную черту, проведённую обществом, но твоей инициативы, смелости и решительности хватило на нас обоих. Так что же сделал я? Как я проявлял искреннюю любовь? Вначале отрицал собственные чувства, из страха перед чужим паршивым мнением и из ложной гордости. Трусил, пытался сбежать и лгал тебе, скрывая своё решение о переезде. Затем хотел лишь раз тобой воспользоваться, да к тому же списать это с собственной совести, прикрывшись твоей инициативой. Ломался, как невинная барышня, в постели. Стал пить, упрекать тебя, разрушил беспочвенной ревностью наши отношения, вместо того, чтобы открыть глаза и прислушаться к сердцу, довериться тебе. Впустую рисковал нашими жизнями, а потом и вовсе причинил тебе немыслимую боль, фактически предав, за то, что ты в очередной раз пытался меня уберечь от меня самого себя. Конец этому. Пелена спала с моих глаз, Шерлок, и больше я такого не допущу». Лёгкое дыхание партнёров смешивалось с тихой мелодией утра, уютным потрескиванием догорающих углей и тихим свистом ветра за ставнями. Шелестящие стоны, что сцеловывал Джон с губ Шерлока, имели, казалось, привкус топлёного молока, выпитого ими накануне: «Прощайся, Шерлок. Прощайся с тоской, одиночеством и страхами. Я уврачую твои раны и сделаю тебя счастливым». «Я недостоин твоего прощения и любви, Шерлок. Делай со мной, что хочешь: люби, прогони, убей, я приму всё, и буду твоей невидимой тенью, ангелом-хранителем, даря счастье и не прося ничего в ответ. Я сделаю всё, чтобы ТЫ был счастлив, не я. Я не чувствую искупления. Даже тысяча плетей не поможет мне снять бремя раскаяния. Но так и должно быть. Я должен с этим жить, ибо искупления я не заслужил. Будь счастлив, Шерлок, хоть со мной, хоть без меня, как ты решишь. Сейчас ты выбрал меня, и это бесценный дар мне». Джон скользил в Шерлоке, совершенно не думая о своём удовольствии, заботясь лишь о блаженстве партнёра, слой за слоем укрывая его истомой, словно снег, заботливо укутывающий свою гору и взрастивший белую шапку до самой вершины. Но когда Холмс, не удержавшись на пике от слепящего экстаза, оплыл лавиной вниз, Ватсон не удержался тоже и, неожиданно для себя и, наверное, впервые одновременно, излился счастьем вместе с ним... С южной стороны к хижине примыкала небольшая застеклённая веранда, и, грея руки о широкую кружку с кофе, Ватсон стоял и смотрел сквозь стекло на белоснежную даль и набирающее силу солнце. Такого света, как здесь, подумал отставной капитан, нет даже в жарких тропиках или пустынях. Такого чистого, ослепительного, первозданного. Белоснежный холст разостлался перед Джоном, без единого кривого росчерка или ошибки, и возможность начать новые, девственно-чистые отношения с Шерлоком, в которых не будет больше места всем порокам и проступкам дока. А первым штрихом на холсте легла мысль Джона: не важно, что станет с ним самим, главное, чтобы Шерлок был счастлив. Бывший военврач без колебаний готов был отказаться от азартной жизни и коротать дни с любимым в уединении, если потребуется. Джон любил Шерлока просто за то, что тот существовал в этом мире. Холмс нужен был Ватсону любым, неважно, обладал он гениальностью или нет, красив он был или уродлив, имел ли певучие руки и чувственный взгляд или вовсе был безруким слепцом. И даже если от Шерлока вдруг останется лишь одна-единственная клетка в чашке Петри, то Джон будет любить и её. – Доброе утро, – мягко прошептал на ухо дока хрипловатый со сна баритон, и рука в сафьяновом халате обняла мужчину за шею. – Готов снова «покорять мир»? Пойдём сегодня к склону, Джон? С горного уступа открывался просто невообразимый вид. Мужчины, в горнолыжных костюмах, стояли у края, затаив дыхание. Солнце уже окончательно взошло и теперь огромным бело-золотым медальоном зависло много выше любых столетних сосен и горных пиков. Слева гордо стремился ввысь пик Дом-дю-Гуте, а далеко впереди маячила облитая снегом и светом вершина Мон-Моди. И глядя на этот простор, без намёка на границы или запреты, мужчины ощущали небывалую прежде свободу. Перехватив лыжную палку, Шерлок в лилово-голубом костюме приблизился к краю и подставил лицо горному солнцу. Потом послал доктору одну из своих самых счастливых улыбок, опустил на глаза солнцезащитные очки, и в тёмных стёклах для Джона отразился весь мир. Конец. Милые читатели!!! Вот и закончилась работа, длившаяся больше года, на которую ушло неимоверное количество времени и душевных сил. Работа, заставлявшая автора вживаться в шкуру своих персонажей, исходиться с ними огненной страстью и поддаваться чёрному безумию, терзаться сомнениями и стремиться к мечте, и в томлении утонуть в такой долгожданной концовке!!! Были здесь и тяжёлые моменты, и трудности, но всё помогли преодолеть мои замечательные друзья!!! Благодарю тебя, за неоценимую помощь и вдохновение, моя дорогая соавтор Hineriko!!! Благодарю тебя, за кропотливый труд и поддержку, моя милая бета Angry Beaver!!! Благодарю тебя, за верность и своевременную подмогу, моя милая подруга и читательница Леди N. Благодарю ВСЕХ читателей, которые дошли с этой работой до конца, терпеливо сносили все повороты сюжета, стимулировали работать дальше несмотря ни на что, поддерживали, вдохновляли и врачевали своими чудными отзывами!!!!!!!!!!!!!!! Я люблю вас!!!!!!!!!!!! СПАСИБО ВСЕМ, за то, что эта работа есть!!!!!!!!!! Она вся для вас!!!!!!!!!!!!!!!