«'Cause the way that we touch is something that we can't deny And the way that you move You make me feel alive Come on». ©
— Привет?! Сказать, что я был возмущен, было бы слишком мягко. Разбитый жаждой похмелья и болью от удара, я находился, фактически, в апогее своего негодования. — Привет? — повторил я, порываясь вскочить, но почти сразу обмяк, сползая на стул. Взгляд упорно не поднимался выше грудной клетки неожиданного визитера — признаюсь, мне стало страшно. Сердце глухо бухало в виски, а на лбу выступил пот. Я узнал голос. Было бы странно, если бы этого не произошло. Даже искаженный вышками мобильных операторов, интернет-вызовами в скайпе, изрезанный помехами дерьмовой связи — я узнал бы его из тысячи, из сотен тысяч голосов, потому что чёртова мышца в грудной клетке, которая должна бы исправно перекачивать кровь по организму, предательски замерла, сжимаясь. Передо мной угрожающе навис Руслан. Ухмылка, растянувшая его губы, явно не сулила ничего хорошего, скорее, наоборот, весь его, казалось бы, невозмутимый вид буквально кричал о взрыве. Что-что, а это я сейчас отчетливо понимал. Внутри меня самого клокотало не слабее, и это, пожалуй, было главной причиной, по которой я не рванул ему навстречу. Не единственной, однако. Именно сейчас я остро ощутил диссонанс: да, конечно, мы уже постепенно перебирались в реальность, но я обнаружил вдруг, что всё ещё бережно лелею внутри тот образ его, который тщательно складывался на протяжении всего времени, что мы с Русланом провели вместе. Мельчайшие детали, начиная от выражения лица и заканчивая внешним видом: это звенело во мне, разрывая сознание расхождением с созданным мною шаблоном. Я вдруг подумал, что совершенно не знаю человека, находящегося передо мной. Здесь и сейчас, вне ролевого и наполовину реального/выдуманного мира, передо мной стоял тот, кто гораздо глубже и более замысловат по своей структуре, нежели игровой персонаж. В желудке заныло, одновременно болезненно и будто в нервном предвкушении, когда Руслан дёрнул меня за грудки, вынуждая всё же подняться, выпрямиться на непослушных ногах, оказываясь вровень с ним. – Ну, а теперь будь любезен, посвяти меня в причины своей истерики. Голос хмурый и, кажется, на надрыве, пальцы до побеления костяшек сжимают уголки воротника поло, а серые с зеленовато-голубыми прожилками глаза серьезно смотрят в мои. Впервые я оказался так близко к нему. Впервые я оказался рядом, в одном городе, в одном доме, в одной квартире и комнате с ним, чёрт побери. Осознание этого совершенно обыденного для других людей факта на мгновение заставило пошатнуться – а может, это вновь было похмелье? Парень, будто опомнившись, вновь усадил меня на стул и отвернулся к плите, на которую тут же водрузил сковородку. – Я ужасно голоден, – пожаловался, и от потеплевшего на доли секунды тона меня мгновенно окутало необъяснимой нежностью. Противиться я не мог, да и не хотел, если быть откровенным, а потому молча обнял его со спины, утыкаясь носом куда-то в загривок, ощущая ровное тепло, исходящее от чужого тела. В тот момент все мои мысли, все тревоги и переживания словно ветром сдуло. Был я. И был человек, которого я так давно хотел коснуться, к которому стремился постоянно с момента нашей первой встречи. Всё остальное отошло далеко в сторону.***
Конечно, позже я рассказал Руслану о причинах своего исчезновения. Он назвал меня последним кретином в мире, щёлкнул по носу, а затем поцеловал, тягуче и невообразимо нежно, чувственно и глубоко. У меня даже дыхание перехватило от захлестнувшего с головой тепла, рождающегося где-то в солнечном сплетении и разливающегося по всему телу. Я льнул к нему, запуская кончики пальцев в пряди рыжих волос, перебирая их ласково, и отвечал, отвечал, отвечал на поцелуй, впиваясь в чужой рот, захлёбываясь выдохами возлюбленного и совершенно не задумываясь сейчас о том, какого он пола. Его губы скользнули ниже, коснулись мягко подбородка, оставляя жгущий, кажется, влажный след, и перебрались на шею, целуя чувствительную кожу, вырывая из моих лёгких судорожный полувздох-полустон. Пальцы рефлекторно сжали пряди, притягивая парня к себе, вынуждая коснуться моих губ. А затем я неуверенно заглянул в его глаза. Всё тело трепетало, кисти рук откровенно подрагивали от вожделения, окутавшего с головы до пят, а в низу живота предательски ныло и подёргивало мелко, заставляя сжиматься. – Не бойся, – голос Руслана был тихим и бархатистым, в противовес горящему от возбуждения взгляду потемневших глаз, пожирающих меня из-под ресниц. – Я не буду настаивать, если ты к этому не готов, хорошо? Я сглотнул шумно, кивая покладисто в ответ, остро чувствуя, как сердце подкатило к горлу явно в намерении выпрыгнуть из тела и бежать без оглядки, и вцепился в чужие плечи, лихорадочно принимая решение. Страшно стало до ужаса. И что, и всё? Я теперь стану педиком? Так это обычно происходит – ты оказываешься в постели с парнем и у тебя встаёт от одних только его поцелуев? Приподнявшись немного, я осторожно коснулся губами скулы Руслана и отстранился от него, сползая с дивана. – Хочешь выпить? – от мысли об алкоголе мне на мгновение сделалось дурно, учитывая несколько дней, проведённых у друга, но это, как я считал, здорово поможет растопить лёд, сковавший моё нутро. – У меня есть неплохой виски. Ты же любишь виски, я принесу сейчас, сиди. Я не прекращал говорить и когда пошёл на кухню за бокалами и бутылкой. Всё нёс какой-то бред о том, какой алкоголь предпочитаю и с чем, и с кем, и в каких объёмах, и это было так чертовски тупо, я сам понимал, но не мог остановиться, боясь услышать по его голосу, что разочаровал, сдал назад да и просто трепло. Легко говорить о любви, когда в твою задницу не тычется внушительных размеров член, не правда ли? Оттягивая до последнего момент возвращения в комнату, я взялся за организацию нехитрой сырно-колбасной нарезки и вздрогнул от неожиданности, едва не отрезав себе указательный палец, когда на бока легли прохладные ладони, сжимая мягко. Руслан коснулся губами моего затылка, выдыхая тепло и обвивая руками за пояс. – Уверен, что всё ещё хочешь этого? – Д-да, – проблеял я, откладывая нож, дрогнувший в ладони, и разворачиваясь к парню лицом, обнимая за шею, но опуская взгляд, потому что щёки опалило жаром. Я физически ощущал, как кожа заалела. – Очень хочу. Правда. Но мне страшно. Это ведь... мой первый раз, помнишь? – натянутая ухмылка кое-как искривила губы. – Непросто о таком забыть, – Руслан улыбнулся, приподнимая пальцами мой подбородок и нежно касаясь губ коротким поцелуем, а затем потянул за собой, через комнату и на балкон, освещаемый последними лучами закатного солнца. – У меня есть кое-что, что поможет расслабиться. Опять же, если ты этого хочешь.***
Спустя полчаса мы уже растянулись на постели, то и дело срываясь на смех, говорили о всякой ерунде и ласкались друг к другу. Подушечки моих пальцев изучали каждый миллиметр светлой кожи, казавшейся бархатной на ощупь, описывали ключицы и поднимались к кадыку, чтобы вновь спуститься ниже, обласкать солнечное сплетение и соскользнуть вдоль чужого торса, вызывая мурашки, так веселившие меня сейчас. Ладони Руслана бродили по моему телу, плавно и неторопливо, почти обжигая прикосновениями. А может, мой жар плавил кожу изнутри. В голове было до безобразия пусто. Я был ошеломлён таким незнакомым доселе ощущением, я трепетал, пробуя на вкус тягучее удовольствие и умиротворение, незаметно перетекающее в распаляющее желание, сплетающееся, кажется, с чужим, почти физически ощутимым. Я сам потянул Руслана на себя, обнимая коленями его бёдра и прижимаясь, впиваясь в губы жестким поцелуем, этим будто безмолвно умоляя сделать что-то с моим плещущим вожделением. Он не заставил себя долго ждать, и я почти сразу оторвался от горячих губ, откидываясь на постель и дыша глубоко, изо всех сил стараясь расслабиться, чувствуя внутри себя скользкий от смазки палец. Нутро пробрало дрожью от смеси удовольствия и дискомфорта, затапливающей мозг, вынуждающей мышцы вновь и вновь сокращаться. Кажется, под конец я почувствовал на своих ресницах влагу. То, что происходило со мной, с ним, с нами этим вечером, было невероятно, чарующе прекрасно и вместе с тем пугающе. А затем мой любовник вошёл в меня, и сознание схлопнулось окончательно, переключая тело на инстинкты. Травка определённо помогла не зацикливаться на болезненных ощущениях, ловить приятные и двигаться так, как того требовало тело, не зажимаясь в смущении от каждого взгляда Руслана. А он смотрел. Он не отрывал от меня глаз, подёрнутых пеленой возбуждения, ловя каждый мой выдох, каждое движение губ, выстанывающих его имя, каждый толчок бёдрами навстречу ему. Пожалуй, это самое яркое воспоминание о том вечере, улизнувшем чёрной кошкой в ночь, горячую и оттого слегка южную, обжигающую одним лишь воскресающим в памяти мгновением. Я не помню, достиг ли я пика и достиг ли его Руслан, но тогда это и не было необходимостью, достаточно сплетения тел на сбившемся постельном белье, вскрывающего грудную клетку взгляда, рук, сжимающих в объятиях, и хриплого дыхания в унисон.***
Уже гораздо позже, спустя годы, я вспоминал наш первый раз и думал, как всё было просто тогда. Любимый и любящий человек срывается с места и приезжает вот так неожиданно, наспех побросав в рюкзак вещи первой необходимости вроде кошелька и зубной щетки, не зная, но чувствуя, что не останется одинок. Что там, в чужом городе, живет и дышит совсем не чужая душа, которая стремится навстречу. Много ли таких шансов дается нам в жизни? Совсем немного, по правде сказать. И как отличить тот единственный шанс от сотен возможностей, открывающих перед нами свои двери? Чем поступиться, а за что бороться, выгрызая зубами у враждебного, жадного мира? Не узнаешь, пока не потеряешь последнюю опору и не ощутишь медленно разъедающую тебя пустоту, бесцветными шагами измеряющую твои внутренности.