Бывшая жизнь

В просторном холле большой квартиры своих родителей Влад Вишневский шумно надевал куртку. Он вообще часто и многое делал шумно – разговаривал, ходил, бросал вещи, и если раньше Максим Петрович считал поведение сына нормальным для альфы, и даже где-то гордился таким крутым характером у старшего сына, то с некоторых пор это нравилось ему всё меньше и меньше. - Куда ты идёшь? – спросил омега. Сын не отвечал, и даже не взглянул на папу. - Я спрашиваю, Владислав, куда ты идёшь? – повысил голос Максим Петрович. Влад бросил на него короткий и весьма непочтительный взгляд. - Куда надо. Пап, займись своими делами. Если у тебя их нет – придумай. - Ну вот что, - омега вздохнул глубоко и сложил изящные руки на груди, отходя от стены, на которую опирался. – Давай поговорим серьёзно… - Папа, - отмахнулся альфа. – Тебе напомнить, сколько мне лет? - Спасибо, - едко сказал Максим Петрович. – Это я тебя родил, и этот момент забыть не мог ещё очень долго. Замечу, однако, что возраст далеко не всегда прямо пропорционален уму. - Это не только ко мне относится. - Ты бы хоть иногда думал, что говоришь, - нахмурился омега. – Взгляни на себя. Ты своим отношением к людям всех вокруг себя распугал, ни друзей не осталось, ни… - Папа, оставь меня в покое. Ё-моё, всего-то надо было три месяца у вас перекантоваться, да знал бы – лучше бы снял хату, все мозги вынесли. - Мне не нравится твоя затея с переездом в Октябрьский. Очень не нравится. Ты окончательно испортишь себе жизнь. - Чем? Переездом? Папа, хорош чушь городить. - Влад, нам надо… Я так больше не могу, смотреть на… - Всё. Я ушёл, мне ещё в банк нужно. Не грузись, пап, я сам разберусь. А чтобы не нарываться на грубости, вот вам всем универсальный совет – отвалите от меня. Ясно? Оглушительно хлопнула входная дверь, заставив Максима Петровича вздрогнуть. Омега прикрыл глаза и покачал головой. Взглянул в зеркало на своё отражение – а седины-то всё больше и больше… Пригладил волосы, снова покачал головой. Подумал – не позвонить ли мужу, но решил не делать этого. У него на работе и так хватает проблем. Семейные вопросы решать – удел омег. - Ну, а ты, похоже, в этом некомпетентен, - сказал Максим Петрович сам себе. – Даже в этом. Бесполезное ты создание. - Ты с кем разговариваешь, пап? – услышал он голос младшего, омеги. Остановился, едва занеся ногу на ступеньку внутренней лестницы: - Валентин, а ты не захотел поучаствовать в разговоре с братом? - Зачем? – пожал плечами омежка. – Не люблю, когда меня оскорбляют. А слушать меня Влад всё равно не станет, он тебя-то не слушал никогда. Для него даже отец давно уже не авторитет. А я мало того, что омега, так ещё и моложе на десять лет. Пап, у нас там есть что-нибудь к чаю?.. Сластями оказались буквально завалены и кухонный шкаф, и холодильник. Валя ждал, пока заварится чай, постукивал ногой по дверце стола, вырезанной из массива декапированного дуба, и аккуратно раскладывал на столе конфеты по размеру и цвету – как в радуге. Максим Петрович, погружённый в свои мысли, судя по его лицу, не слишком весёлые, отвлечённо наблюдал, как цедит кофе в чашку машина. - Ну что он творит?.. – негромко сказал он, ни к кому не обращаясь и словно продолжая начатый разговор со старшим сыном, только в третьем лице. – Что он делает? Разве нормально так себя вести? Как с цепи сорвался. Ему в следующем году – тридцать два. Когда кончится этот бардак?.. - Пап, - обращаясь будто не к папе, а к младшему братишке-дошкольнику, сказал Валя. – Вообще-то самое разумное – и в самом деле оставить Влада в покое. Я думаю, он прекрасно понимает, что делает… Ну, то есть, он понимает, что это неправильно. И сам примет решение, когда сочтёт нужным. - Когда? – вскинул голову старший омега. – Ког-да? Это уже сколько продолжается? Уже года два, больше даже! Притаскивает домой парня, объявляет всем, что это его пара и будущий супруг, чуть ли не завтра под венец – месяц-два, и всё! Или выгоняет, или тот сам сбегает… В чём дело, может мне кто-нибудь объяснить?! Омежка пожал плечами, поправил очки: - Я думаю, дело в его бывшем. - В каком? – устало спросил Максим Петрович. – Их столько было, я уже со счёту сбился… - В единственном. Муж-то у него один был. - Двое… Если мне память не изменяет. Валентин чуть слышно хмыкнул: - Дениску можно не считать, пожили они вместе, как вороны на заборе. Вообще всё это было страшно глупо. По-моему, Влад лезет в бутылку. - Я этого и боюсь!!! – протянул руки ладонями вверх старший омега. Валя вздохнул: - Папа, ты можешь бояться сколько влезет. Это ничего не решит и ничего не изменит. Такое впечатление, что ты с моим братом вчера познакомился. Не станет он никого слушать. Мне лично его поведение кажется в какой-то степени разновидностью эмоционального мазохизма. - Ну, а причём здесь Виктор? - Па-ап… Да при том, что Влад, во-первых, по-прежнему пытается всем и каждому, и в первую очередь самому себе, доказать, что он был прав, разведясь с мужем. Ему же многие говорили, что это в его случае идиотизм. А во-вторых, вполне возможно, что он и в самом деле пытается найти омегу. Но сам понимаешь – с его нравом это не так просто. Он парень очень тяжёлый. - Да уж, это действительно… - А после Витьки, который позволял ему всё или почти всё, и при этом умудрялся поддерживать их брак, мало кто может повторить такой подвиг. Мотивации не хватает. Совершенно очевидно, что наш Владик ищет не только хорошего секса или комфортной жизни. Он хочет найти такую же преданную собачью любовь. Он именно к такому отношению привык, и именно его считает единственно достойным себя. А это, сам понимаешь, большая редкость. Качая головой, Максим Петрович рассеянно заметил: - Да, да… А время бежит, он это чувствует… Да, наверное, ты прав. Но ведь это же не способ. - Не думаю, что он этого не понимает… В глубине души понимает, я уверен. Но Влад очень не любит ошибки признавать. К тому же признать это – значит, признать, что не такой уж он исключительный. Он придумал себе мантру – «делаю что хочу», повторяет её и следует этому девизу. Ну, и будет следовать до тех пор, пока это не закончится. Причём, скорее всего, очень плохо. - Да, да… Но нам-то что делать? - А что тут можно сделать? Он переезжает на другой конец города. Мы же не сможем всё бросить и следить за ним… Да и не думаешь же ты, пап, что он нам это позволит. Он же сам и себе и всему голова. - Мне кажется, Валентин, что тебе не жаль брата. На этот раз восклицание, изданное омежкой, было много отчётливее, и красивые яркие его губки искривила усмешка: - Тебе не кажется, папа. Это тебе он сын, он навсегда останется для тебя ребёнком, которого ты за ручку в первый класс вёл, и так далее. А для меня он старший брат, хам, грубиян, истерик, самовлюблённый болван и порядочная скотина. И в последнее время, поскольку он больше не трудится хоть сколько-нибудь сдерживаться, и рядом нет Витьки, который хоть немного скрашивал эту картину, все окружающие видят его именно таким. Соответственно, от него и разбегаются друзья-знакомые. Правильно делают, я бы на их месте тоже разбежался. Была охота его терпеть. Влад тем временем осматривал свою новую квартиру. Он продал старенькую однокомнатную в центре города, подаренную ещё дедом, взял ипотеку на недостающую сумму, и купил в новостройке в посёлке Октябрьский трёхкомнатную красоту – просторную, с французскими окнами в гостиной, видом на парк, большой лоджией и огромной ванной. Сегодня он собирался подписывать последние документы – и через месяц становился собственником этого прекрасного жилья. Правда, покупал он его с расчётом на то, что жить в нём он будет вместе с омегой-супругом, а может быть, если повезёт, то и с ребёнком уже, но… Не срасталось у него никак с омегами. Не встречался никто, хоть отдалённо напоминающий идеал. Омега представлялся ему спокойным красивым парнем, с мягким характером, покладистым и терпеливым, без корысти и без необходимости самоутверждения. Чтобы не спорил, не раздражал его ничем, чтобы отдыхать с ним душой. А не цапаться без конца. Этого дерьма ему хватает – и на работе, и в различных организациях, да везде. Вот сегодня, далеко ходить не надо. В банке эти дебилы не предупредили, что для того, чтобы гасить ипотеку большей суммой, чем указано в договоре, нужно писать заявление. И эта тупая бета-экспертша, в дурацком галстуке корпоративных цветов, твердила, как заведённая, что говорила ему об этом. Он что же, по её мнению – дурак? Сама-то наверняка скучная разведёнка под тридцатник, с ненужным ей – да и никому – дитём, живёт у такой же тупой мамаши и папаши-алкаша, бета-семейки все такие. Само собой, альфа не преминул ей сообщить об этом. Пусть знает своё место, курва. Беты вообще быдло. Глянул на часы – почти пять. Сегодня в пол-седьмого он встречается в театральном кафе с неким Антоном, которого ему подсунула сестра двоюродная, Алька. Дочка его тётки-беты, вполне терпимая, когда не строит из себя всезнайку и всеумейку. Алька – художник-визажист, занимается ещё всякими маникюрами-хреникюрами и тату уж заодно. Креативная до безобразия. Ничего глупее невозможно придумать, чем разрисованная тушью девка, обвешанная пирсингом, как дикарь бусами. Хернёй маются люди какой-то… Да ещё твердит ему постоянно, что он нетерпимый. Ну да, может, и нетерпимый – а зачем быть терпимым к тупости и явной херне? Алька знай ржёт, как лошадь, она и смахивает чем-то на породистую кобылку, со своей длинной челюстью и носом, - мол, есть и другие мнения насчёт того, что херня, а что нет. Да насрать ему на мнения. Вот и муж бывший его тоже всё пытался «терпимее» сделать. За что и огрёб, собственно. И вполне по заслугам. Нехрен лезть, куда не просят. На встречу Влад немного опоздал – строители задержали. Точнее, он их задержал – зная всю эту братию, не дал никому уйти, пока досконально не осмотрел все уголки, все плинтусы и розетки, все оконные переплёты и стыки труб. Об этом и рассказывал он теперь своему собеседнику, омеге лет двадцати семи. - Такие вот дела. Техник начал было там вздыхать, я его быстро успокоил. Это их работа, в конце концов. Знаю я эту шелупонь, потом начнёт какая-нибудь пакость всплывать, а как их уже подтянешь? Сделают наивные глазки, и начнётся песня про белого бычка – а вы же акт подписывали? Подписывали! Щас, нашли наивного албанского мальчика. Я таких на завтрак ем. Антон вежливо кивал и ковырял ложечкой в пышном тирамису. Владу он не понравился: жеманный какой-то, скользкий, глазки лживые. Одет чуть не по-бабьи. Что у омег за мода пошла – рядиться под девок-бет? Кто им сказал, что альфы это оценят? Кабы так, ну и спали бы они тогда с девками, нафига эта возня. Фу, дрянь. Омеги-то в большинстве своём невозможны, а уж с бабой жить – да застрелиться проще. Чувствуя, что омега, вместо того, чтобы понравиться, раздражает его всё больше и больше, Влад быстро закруглил разговор, сослался на дела и ушёл. Антон показался ему разочарованным – что ж, так ему и надо. Умей нравиться альфам, если хочешь по свиданиям ходить, а на нет и суда нет. Разговаривать с тобой не о чем, смотреть на тебя – тоже удовольствие сомнительное, до свидания, мальчик. А Алька ещё получит за такие рекомендации. О, вот и она – звонит. - Алё-ё… - голос у кузины низкий, хорошо так прокуренный. – Влад, ну как, и этот не годен к строевой? - Дура, - мрачно ответил альфа. – Это не шутки. Я сказал – меня интересуют серьёзные парни, а ты подсовываешь каких-то угробищ. Я мужа ищу, а не эскорт в театр на Шекспира. - Сам ты угробище, братец, - басит Алька в трубку своей древней «Нокии» - она её специально не меняет, фишка у неё такая. – И олень тебе не гож… Антон, между прочим, кандидат наук. Филолог. - Да хоть профессор. Сидит, как приварок, два слова связать не может. - А вдруг это от вспыхнувшей любви к тебе? Ты ж даже не пытаешься вникнуть, я ж тебя знаю, сидишь базаришь о своём и ждёшь, что парень к твоим ногам упадёт, без чувств от радости и счастья, что достаётся ему такой замечательный персонаж… - Ты издеваешься, что ли? – моментально вспыхивает альфа, как сухой стог от брошенной спички. – А мне так ващ-ще не смешно! - Влад, - брезгливо тянет кузина. – Заткнись. Не ори, я тебе не подружка. Нахрен ты мне сдался, не буду я тебе больше парней подыскивать, ты мне даже ни разу «спасибо» не сказал, только и знаю гадости выслушивать. То тебе не так, это не так… Ищи себе пару сам, Бог помощь. И положила трубку, не дав альфе даже ответить как следует. Ну погоди, Альбиночка, мы ещё поговорим с тобой, он себя строить никому не позволит, а уж бабе – так тем более. Спасибо – это за что ж ей спасибо говорить, за тех убогих, что она пристроить за его счёт хочет? Нет у человека вкуса, что с неё взять – бета. Они в этих вещах вообще ничего не понимают. Ищи сам – да и найду. Делов-то! Подумал – и одёрнул себя вдруг. А вот и выходит, что как раз и делов. Не встретится ему никак подходящий омега, ну никак… Уже чего только не пробовал, даже замуж одного взял – трёх месяцев не прожили. Началось – претензии, истерики, выяснения отношений… Денис, муж неудачный, умудрился восстановить против себя всю его семью. Влад его выставил, правда, в этот раз обошлось без драки. Первый-то супруг, тот кулаками махал не хуже него самого. Но его в бою всегда губила омежья жалостливость…