Бывшая жизнь

Три года назад - А ты чего тут стоишь? А ну, давай, уматывай отсюда. - Да я греюсь просто. - Нечего тут греться. Превратили подъезд в бомжатник, совсем уже оборзели. Нассут, нагадят, бычков накидают, убирай потом за вами. Тётка-бета, кажется, с третьего этажа. Вредная, как горчица. Вот привязалась… Высунулась из провонявшей подгорелым молоком норы под защитой железной двери и квакает: - Лазят тут бляди всякие, ящики поджигают, в углах срут... - Боже, Боже, пропал Калабуховский дом… - Чего-о? Чего ещё бормочешь там? - Да ничего. - Кому сказала, пошёл отсюда, щас милицию вызову. Витька шмыгнул носом. Он прекрасно понимал, как он сейчас выглядит – на губе ссадина, на вороте кровь, старая грязная куртка, в которой он убирал территорию на работе в субботник, и сумка, из коей торчат как попало вещи. Бродяга бродягой, люмпен как он есть. Соседка того и гляди крик подымет, ещё решит, что он кого-нибудь тут обокрал. Лучше и впрямь уйти. А идти-то и некуда. Пол-первого ночи, все друзья и знакомые уже спят, не дело это – дёргать людей за полночь из-за своих проблем. Будь лето – да и переночевал бы в парке или побродил по ночному городу, не впервой. Однако же десятое ноября. Около ноля градусов, мокрый снег с дождём, ветер северо-восточный, порывами до семи метров в секунду, если верить прогнозу. А когда на тебе осенняя курточка поверх майки, летние джинсы и кроссовки на босу ногу – так кажется, что все минус десять. Что называется, ушёл в чём был. Вдобавок ноет вывернутая рука и кровоточит разбитое ухо, даже визгливый голос соседки слышно, как сквозь вату. Омега поднял здоровой рукой сумку с пола и, обречённо вздохнув, вышел из подъезда. Ну не умеет он ругаться. Ему всё время кажется, что если орут – значит, имеют право. А сам он уверен, что кричать на человека некрасиво, неприлично, и как-то вообще недостойно, что ли. Вот и получается, что на него наезжают, а он и ответить толком не может – начинает нервничать, путаться в словах, оправдываться, даже если и не виноват ни в чём. Крик выбивает его из колеи. И в итоге выглядит это так, будто он и в самом деле в чём-то провинился. Сегодня вот тоже, Влад, муж, опять как с цепи сорвался, с самого утра не заладилось. Завтракать не стал, съел две ложки и выбросил в ведро полную тарелку омлета – при том, что, во-первых, Витька встал в пол-седьмого, чтобы приготовить горячее, а во-вторых, если так переводить продукты, никаких денег не будет хватать, яйца опять подорожали. Сказал ему об этом – получи, фашист, гранату, супруг вскочил из-за стола, разлив кофе, и молча ушёл на работу, даже ни разу на него не глянув и демонстративно игнорируя попытки заговорить с ним на любую отвлечённую тему. Витька на это лишь пожал плечами, вытер кофейную лужу со стола – ему не привыкать. Отойдёт. В глубине души, он был уверен, его альфа жалеет всегда о своей вспыльчивости. Но извиняться не умеет. Ну вот такой он. Витьку часто друзья спрашивали – а почему ты не уйдёшь от этого придурка? Почему-почему… Есть такая штука, любовь называется. Да и вообще, Влад, когда в ударе, просто замечательный альфа. С ним интересно и весело, он и любовник классный. Когда хочет, конечно. Только темперамент у него паршивый, чуть что – в крик. А сегодня он Витьку из дома выгнал. Совсем. Ну, то есть, как – выгнал, Витька сам сказал, что уйдёт. Влад схватил сумку, и с шипением «Ну и давай, уёбывай, что я тебя, держу, что ли» начал скидывать туда как попало его вещи. Омега начал сумку отбирать – сцепились, муж ему стал выкручивать руку. Такое и раньше иногда случалось, Влад, если ему в голову ударило, себя плохо контролирует. Сумку Витька всё же отобрал – и получил в ухо. Больно. Кровь пошла вот. А сам он теперь с этим своим ухом в песочнице на лавочке сидит. Тут хоть дождя нет. Интересно, а травмпункт далеко?.. Холод, боль и усталость сморили продрогшего мокрого омегу. Он задремал, и проснулся оттого, что кто-то осторожно потряс его за плечо. Сквозь дрёму колыхнулось радостно полусонное ещё сердце – Влад! Замучила совесть всё-таки! Но когда Витька окончательно продрал слипшиеся ресницы, то увидел не супруга – на него с удивлением и участием сквозь модные очки смотрел сосед из дома напротив. Немец этот, Ян… Как же фамилия-то его? А – Шульман, да. Ещё всегда с ним здоровается, когда они видятся. Как-то помог ему мотоцикл завести… - Витя? Ты почему тут сидишь? Омега с трудом сфокусировал взгляд на циферблате наручных часов – но они оказались разбиты. - А который час? – хрипло спросил он подошедшего. - Без четверти пять. Утра. - Ого… А ты чего так рано? - Пёс запросился, - альфа кивнул на неподвижно, как памятник, стоящего рядом ротвейлера. – Почему ты не дома в такую погоду? - Да, - омега махнул рукой, зашипел от боли – забыл, что она вывернута. Поёжился зябко, расправил плечи, разминаясь, от неудобной позы на жёсткой влажной скамье затекло всё тело. - С супругом поругался? - Есть немного. - И он что же – позволил тебе в такую погоду здесь сидеть? А почему ты не пошёл к кому-нибудь? К друзьям? Шмыгнув носом, омега хмуро сказал: - Да мне бы хотелось, чтобы мои друзья таковыми и оставались. А поднимать людей с постели в час ночи из-за ерунды – очень хороший способ карму испортить… Альфа решительно мотнул головой: - Если бы ко мне пришёл друг, попавший в беду, то хоть в три ночи – я бы пустил его. Постой, так ты что же – уже четыре часа тут сидишь под снегом?! - Да нет, я сначала в подъезде сидел. Тётка с третьего этажа меня прогнала. Шульман глядел на омегу несколько секунд – мокрый снег оседал на его светлых волосах, собранных в хвост на затылке. Потом сказал: - Знаешь что? Пойдём ко мне. - Да ну, - смутился Витька. – Чего это к тебе? Неудобно. - Перед кем? Я один живу. - Мы как-то маловато знакомы для того, чтобы я к тебе вот так заваливался… - Вот и будет повод познакомиться поближе, - улыбнулся альфа. – Отогреешься, что-нибудь съешь, и позвонишь кому-нибудь из друзей в то время, которое сочтёшь достаточно приличным. Пойдём. Усталость, тупая ноющая боль в ушибленном ухе, промокшая одежда и онемевшие от холода пальцы перевесили гордость и щепетильность – и им сильно помогла искренность, с которой альфа предлагал изгнаннику приют. Витька поднялся со скамьи, взял свою бесполезную сумку – в ней не оказалось даже тоненького свитера, - и побрёл рядом с Шульманом к соседнему дому – такому же пятиэтажному кирпичному «кораблю», как и их с Владом. Вспомнив про мужа, омега снова нахмурился. Надо же – он ведь и впрямь даже не поинтересовался, куда ночью в собачий холод ушёл почти совершенно раздетый супруг. И чем же это Витька его так обидел-то – тем, что сказал, что Влад ведёт себя как самодур и истерик? Да ведь так и есть, хоть и резковато. Надо же хоть немного в руках себя держать… А началось-то вообще с того, что омега, в течение вполне мирного разговора, попросил мужа перестать постоянно оскорблять и подначивать одного из приятелей. Альфа, не выносивший никаких замечаний в свой адрес, немедля высказал всё, что думает об этом самом приятеле, после чего переключился на него самого, на то, что он совсем спятил со своими бездомными собаками-кошками, носится с ними как выжившая из ума старуха или сентиментальная старая дева, а муж ушёл с утра голодный – и бесполезно говорить про то, что он сам выкинул омлет в ведро. Витьке тут же и за омлет досталось, мол, кто тебе сказал, что я хочу жрать эту хрень (Владик выразился покрепче, он в пылу ссоры вообще выражений не выбирает, чего только его муж про себя не наслушался, и сука-то он, и дебил, и тупой, и тормозит и ни хуя не понимает). Само собой, омега уже давно научился не принимать этот поток сознания всерьёз, но надо же поле видеть, сколько уже можно терпеть. В этом духе он и высказался, присовокупив, что вообще-то читать мысли не обязан, хочешь, например, сосисок – так скажи, язык не отвалится. И вот тут Остапа понесло. Слово за слово, членом по столу… Вот и идёт теперь омега домой к альфе, которого знает чуть больше, чем участкового. И выбор у него не особенно велик, понты – понтами, а если он просидит в песочнице ещё полчаса, то воспаление лёгких ему гарантировано. Квартира Яна была на последнем этаже – три комнаты, со вкусом обставленные и украшенные. Альфа, видя, как плохо действует больная правая рука у гостя, помог ему снять не только куртку, но и кроссовки, чем смутил того окончательно. Витя робко прошёл в гостиную – долго рассматривал громадный плоский телевизор, попробовал пальцами здоровой руки клавиши рояля. Ян тем временем разместил его одежду у радиаторов – сушиться, и позвал: - Вить, я думаю, тебе надо ванну принять. Или хотя бы душ. Но обязательно горячий. Ты же за четыре часа до костей должен был продрогнуть. - Ян, ты за меня не переживай, мне ничего не надо. Это ненадолго, честное слово. Я подожду часов восьми хотя бы, и куда-нибудь напрошусь. Найду, где пару дней перекантоваться. - Перестань, - мягко сказал альфа. – Ничто тебе не мешает начать искать приют уже чистым и сытым. Давай, иди погрейся в ванной, а я пока что-нибудь поесть соображу. Уговорил – омега улыбнулся и отправился в ванную, взяв гостеприимно предложенное чистое мягкое большое полотенце. Пара белья, к счастью, нашлась в той самой многострадальной сумке. Прошлёпав босыми ногами по паркету коридора, омега бесшумно прикрыл за собой дверь ванной. Альфа посмотрел ему вслед. Бедняга… Как ему, должно быть, неудобно. Он ведь считает, что напрягает едва знакомого, занятого своими делами человека. Не говорить же ему с налёту, что Ян и во двор-то их ходит – с собакой гулять, или просто так, - только потому, что хочет взглянуть на его окна… Чтобы думать о нём, представлять, как он сидит в кресле с книжкой и чашкой кофе, или жарит на ужин какой-нибудь тофу, или собирается на работу в свой Зелентрест. И стараться забыть, что по этой же квартире болтается его муж. Ян не знал, хорошо они живут или ругаются – но ему всегда хотелось надеяться, что они когда-нибудь расстанутся. И единственное, что его пугало в этой ситуации – то, что Витя может уехать отсюда, и он потеряет омегу навсегда. Где искать его по городу потом… И само собой, когда Ян, выгуливая ранним утром пса, увидел на скамейке высокую худощавую фигуру, которую узнал бы из тысяч других – он не мог молча пройти мимо. Такой случай – и сам идёт в руки! А человек, в неполные тридцать собирающийся занять пост начальника отдела в городской администрации, целеустремлённостью и решительностью обделён быть не может. Забыв о том, что они не друзья, и даже хорошими знакомыми считаться не могут, он подошёл к тому, кто, сам об этом не подозревая, владел его сердцем единолично. И привёл его к себе домой – оказав ему помощь, в которой тот по-настоящему нуждался. Ну, альфа, а теперь куй железо, пока горячо… Всё в твоих руках. Омега выбрался из ванной через десять минут. Вытер мокрые волосы, поёжился на прохладе. Ян, услышав его шаги в коридоре, позвал: - Вить, иди в кухню. Позавтракаем. Такой ранний завтрак нынче. Тебе когда на работу? - Суббота сегодня. - У тебя выходной? У меня тоже. Ну, тогда после завтрака можно лечь ещё подремать. Только не говори, что не хочешь – у тебя такой вид, будто ты прямо сейчас заснёшь. - Так и есть, - едва ворочая языком, сказал Витька. – Рубит. Если ты не против, я бы залёг минут на сорок – на часок… - Идём, - альфа быстро убрал в холодильник уже нарезанную ветчину. – Я приготовлю диван тебе. Слово «диван» по отношению к этому шедевру мебельного мастерства было просто унизительным – это был диванище, ложе римского императора. Мягкий, широкий, обитый шикарной тканью и заботливо застеленный свежайшим ароматным бельём, а поверх этого великолепия – пуховое одеяло. Омега застонал. - Господи… Ян, а ты подумал, как я вставать отсюда буду?.. Да сдохнуть легче. - Ну и не вставай, - весело сказал Шульман. – Отдыхай сколько захочешь. И перестань ты говорить, что не хочешь мешать – ну как и чем ты мне помешаешь? Я работаю в кабинете, ты спишь здесь, и всем хорошо, спокойно и удобно. Наградой за эту маленькую речь альфе послужила благодарная, хотя и измученная улыбка. Омега растянулся на диване, закрыл глаза – и через несколько секунд уже спал. Ян укрыл гостя одеялом, осторожно, чтобы не разбудить, коснулся рукой мягких коротких тёмных волос – и вышел из спальни. Он улыбался, и единственная отрицательная эмоция портила его радость - желание прямо сейчас пойти к Витиному альфе-супругу и повыбивать ему все зубы - за кровоточащее омежье ухо и страшный багровый синячище на узком запястье. Витька проснулся через несколько часов – а может, и минут, этого он не соображал уже. Голова трещала так, что её хотелось снять и убрать подальше, омегу трясло от холода, в ушах у него стояло какое-то гудение и будто бы море шумело, плескаясь, а горло было как наждак. Он попытался приподняться на локте – и не смог, не хватило сил, решил позвать Яна – губы не слушались, а от боли в воспалённом горле выступили слёзы, застлав и без того искажённый размытый мир. Леденящий холод внезапно отступил, и за несколько мгновений омегу бросило в жар – такой, что сознание стало мутиться. Стены заплясали, и ему показалось, что из-за шкафа кто-то строит ему страшные рожи. Испугаться по-настоящему Витька не успел - на лоб легло что-то прохладное, принося облегчение, чьи-то руки ласково касались волос, и тихий взволнованный голос, похожий на отцовский, сказал с заботой и тревогой: - Тише, тише… Лежи. Лежи, не вставай. Я вызвал врача… В больнице Витя провалялся три недели. Лакунарная ангина плюс двусторонний отит, сопряжённый с травмой уха. Ян приходил каждый день, заглядывали коллеги, лучший друг Пашка выкраивал время, жертвуя своими многочисленными финансовыми авантюрами, которые он называл бизнес-проектами, и любовными похождениями по альфам. Несколько раз появлялась, шокируя младший медперсонал своим видом, Альбина, сестра Влада. И только самого Вишневского его омега-супруг так ни разу и не увидел. Влад не навестил его в больнице – хотя он точно знал о его болезни, Альбина альфе об этом сказала. Омега сообразил, что и назад в квартиру муж его тоже вряд ли пустит – и ему было ясно, почему. Владислав очень не любит чувствовать себя виноватым. И будет бороться с этим чувством всеми силами – он из тех людей, кто охотнее прощает чужую вину, чем свою. Брак окончательно распадался, и омега долго, мучительно думал над этим. Любит ли он всё ещё мужа, или это просто нежелание привязчивого сердца расставаться с привычным уже союзом? И стоит ли поддерживать эти отношения, стоит ли вкладывать моральный капитал, если он не приносит абсолютно никаких дивидендов, только одни убытки в виде скандалов и унижения походя? Влад не хочет ради него стать сдержаннее, жалеть и щадить его чувства – и будто гордится этим… Да в конце концов, это из-за него омега и заболел! А Вишневский даже не навестил его – ну само собой. Ведь нельзя же ему пасть так низко. Омеге несложно было сообразить, что теперь, похоже, всё действительно кончено – абсолютно всё. После выписки Витька хотел начинать подыскивать жильё – но Ян решительно притащил его назад к себе. - Витюш, не пойми неправильно, но не в таком состоянии тебе мотаться по всему городу и искать жильё. Тебе нужно окрепнуть хотя бы. Поживи пока у меня, какая тебе разница, у кого снимать комнату? У меня их три – выбирай любую. Не чувствуя в себе способности возражать, да и не желая выглядеть ломакой, омега согласился. И остался жить у приютившего его альфы – в соседнем доме с бывшим теперь уже супругом, поскольку первым, что Витя узнал о Владе после выписки, было то, что альфа подал на развод.