Бывшая жизнь

Три года назад Витя и Пашка молча смотрели в раскрытый чемодан. Первым опомнился маленький омега. - Ну и говнюк… Он нормальный вообще? Ну скажи, вот как это называется, а? Ну приду-урок… Витька молча извлёк из чемодана тряпку, в которой, если приглядеться, можно было опознать некогда белую, в тонкую клетку сорочку. Точнее, половину сорочки. Правую. Влад, которому омега звонил несколько дней подряд, прося вернуть хотя бы личные вещи, бросал трубку – ну, а теперь вот вернул наконец вещи. Точнее, когда Витя к нему сам пришёл и достучался в дверь, чуть не сшиб его с ног этим самым чемоданом. С текстом «Твоего лично тут ничего нет, совместно нажитое делим пополам»… Поделил, значит. - У него точно с головушкой проблемы, - заключил Пашка, разглядывая искромсанную кофту. - Характер такой, - без выражения сказал Витька. - Хара-актер, - передразнил Пашка. – Прекращай ты его оправдывать, характер… Урод он просто, вот и всё. Не хотел тебе, вообще-то, говорить, но… Мне шепнули знакомые… Он про тебя рассказывает тут всякое. Всем подряд. То ты шлюха получаешься, то чуть ли не слабоумный. А если в общем знаменателе – ты ни на что не годный придурок, тупой, невоспитанный и бесхарактерный, по дому ничего не умеешь, разве что на трах годишься, и то… Был бы я посильнее, я б ему за такие разговоры морду набил. - Не понимаю, - чуть слышно сказал Витя. – Не понимаю… Взбесился он, что ли? Пытаюсь с ним поговорить – дверь захлопывает перед носом. Цедит слова через губу. А теперь ещё и за спиной гадости говорит. Ну не могу я понять, что я ему такого сделал? - Ты от него ушёл. - Да ведь он же сам назад меня не пускает! Да я и раньше уходил. И он уходил. Ну хорошо, допустим, я ему надоел, и он хочет развестись со мной, - омега откашлялся, почувствовав, как хрипит предательски голос. – Б-бывает. Ну так тем более, чего он мне нервы треплет? Отдал бы вещи, подписал бы заявление… Переживу как-нибудь… А то что же он так меня… И назад не пускает, и уйти не даёт, как тут быть?.. Болтаюсь, как дерьмо в проруби. Маленький омега почесал стриженый затылок. - А Шульман знает об этом? Может, он сможет тебе помочь? - Ещё не хватало, - энергично помотал головой Витька. – Мне не то, что говорить с ним об этом – думать такое стыдно. Ян и так мне столько помогает, я и живу у него, он денег не просит, и, можно сказать, я ему жизнью обязан. Хрен знает, чем кончилось бы моё сидение во дворе тогда, и так вон… - Омега указал на своё ухо, плотно забитое ватным тампоном. - Кстати, чего с твоим ухом-то? Ты был у лора? - Был вчера… Восемьдесят процентов потери слуха. И прогрессирует всё это счастье. До сих пор кровит. Скорее всего, я этим ухом слышать больше не буду. Можно было бы прооперировать, но у меня же воспаление хроническое, обострившееся вот по этому случаю всему… Так что буду я глухая тетеря. Витька шмыгнул носом. Пашка же треснул маленьким крепким кулачком по дверце шкафа: - Да тебе бы по-хорошему в милицию бы на него заяву накатать! Боксёр кухонный, жало ему в дышло! - Ну да, - скептически произнёс Иванов. – С него станется и на меня такую же подкинуть, чтоб жизнь мёдом не казалась. Я-то ведь тоже сложа ручки не стоял, бланш ему знатный поставил. - Бланш у него уже сошёл давно, - махнул рукой маленький омега. – А ты чуть ли не инвалидом остаёшься. Вот засранец! Мало ему, так теперь ещё и шмотки твои все испортил! Свои небось не тронул, уёбище! - Да не пойду я в милицию, Паш. Не моё это, скандалить, да ещё прилюдно. Высокий омега отошёл от чемодана и сел на кровать. Вите не хотелось ни думать, ни предпринимать что-то, он вообще не знал, как ему теперь жить и что делать. У Яна всю жизнь не проторчишь, надо искать квартиру или, вернее, комнату, тем более что он уже здоров. Ну, почти. Как быть? Денег мало. Гардероб… Витька хмуро глянул на разорённый чемодан. Вещей у него тоже, можно сказать, нет. Но это всё быт, это всё рано или поздно, так или иначе, решаемо. А вот мужа у него, кажется, и в самом деле не стало, хотя он жив, здоров и никуда даже из города не делся. Пять лет вместе были. Пять лет. Витька так старался быть хорошим мужем тому, кого полюбил. Первый год или полтора он просто бросал на это все силы и резервы, вообще не замечая никаких недостатков у любимого. Ну, не получается что-то у него – получится. Какие его годы, всё впереди. Лиха беда начало, устаканится. Омеге потребовалось время, чтобы понять – дело не в нём. Чем дальше, тем чаще у Влада проскакивали мысли – и слова, - на тему, что зря он вообще вступил в брак, рановато. Столько возможностей проходит мимо, пока он тратит время на бестолкового своего мужа. Вокруг столько парней-омег, умных, интересных, образованных, да и, чего греха таить, с приданым. Его, Владова, круга. Витька-то детдомовский, с него взять нечего. Кроме преданности и нежности… Витя не знал, насколько эти слова его альфы искренни. Тем более, что насчёт разных кругов – это отчасти правда. Отец Влада был недоволен браком сына, но не вмешивался, а папа сказал – лишь бы жили хорошо. Витя же чувствовал, что Максиму Петровичу он в общем нравится. Старший омега догадывался, что угодить сыну будет трудновато, а Витя с этим не только неплохо справлялся, но и не жаловался никому. Разве что иногда Пашке, да и то – скорее на себя и свою очередную незадачу. А жаловаться, между тем, было на что, и с каждым месяцем проблем становилось всё больше. Непонятно, в чём была причина – в самом ли дурном характере альфы, в их несходстве и разности темпераментов, в неготовности их к браку – и бытовой, и душевной, или же в том, что Влад действительно считал ранний их брак глупостью и ошибкой, заранее не собираясь ничего предпринимать для его поддержания. А может быть, во всём сразу. Однако же, несмотря ни на что, ссоры их всегда заканчивались примирением, за которым чаще всего следовал бурный секс, и омега снова обретал надежду всё исправить. Но на самом деле ничего не менялось. Влад не уважал мужа, и со временем давал себе всё меньше труда это скрывать. Всё чаще альфа озвучивал мысль – мол, ты, голытьба приютская, уже за то, что тебя вообще замуж взяли, должен ручки лизать. На закономерные возражения омеги, что, мол, вообще-то в отдел ЗАГС никто никого под угрозой расстрела не волок, он только смеялся, или смотрел злобно. Когда же Влад получил повышение по службе, и у него, соответственно, добавилось забот и проблем, это в полной мере отразилось и на их семейной жизни. Альфа стал ещё более резок и раздражителен. Настроение у него менялось каждые пять минут, и всё меньше и реже он пытался сдерживаться. Вот только что спокойно ел суп, болтал о всякой ерунде – но вот сказал Витька что-то, по его мнению, не то или не так – всё, ложка летит в один угол, тарелка – в другой, суп льётся в унитаз, а омега выслушивает комплименты. Просто так, без какой-либо связи с только что сказанными словами – или связь эта абсолютно надуманная. А поскольку участвовать в таких «разговорах» Витька так и не научился, то победу, по крайней мере, формальную, всегда одерживал Влад – со временем всё больше уверяясь в своей правоте и верности своих выводов о том, что муж-то у него совершенно никчёмный… Очевидно, он поставил себе целью и самого Витьку в этом убедить, но это ему удавалось плохо. Несмотря ни на что, омега себя никчёмным признать отказывался. Он просто спорить не умел. А Влад бесился, хоть добившись от мужа признания своей правоты и извинений, хоть нет. И ссоры между супругами всё чаще переходили в драки. …Витька разговаривал – вернее, пытался поговорить, - с Владом ещё несколько раз. Он сдержал обиду за изрезанные вещи – в конце концов, Влад и раньше бил посуду, и мебель ломал, и цветы омежьи не раз страдали (им доставалось чаще всего, Влад, выходя из себя, старался стукнуть по больному и как можно сильнее). Что все зелёные обитатели старой квартиры после Витькиного изгнания отправились на помойку, он уже знал, Влад в сердцах уничтожил их на следующий же день. Причём альфа не просто выставил их к контейнерам, а целенаправленно перебил горшки и переломал стебли. Омега, любивший растения и искренне считавший их живыми разумными существами, едва не плакал от жалости к ним, но и даже тут ещё не потерял надежды. Однажды супруг уже разбивал все его цветы – после чего впервые за всё прожитое ими вместе время долго просил прощения, утешал его, и даже пошёл с ним на следующий день в магазин покупать новые, в кафе его повёл… Но это давно было. Разговоры ничего не давали – точнее, их и не было. Было либо высокомерное молчание и демонстративный хлопок дверью перед носом омеги на полуфразе, либо потоки площадной брани, в которые невозможно было слово вставить. Выяснилось зато, почему Влад считает ушедшего супруга шлюхой – по его мнению, Витька теперь спал с Яном, обеспечивая себе жилплощадь и пропитание. Само собой, никаких объяснений он и слушать не стал. Зато благодаря его жёлчным россказням на Витьку во дворе буквально пальцами показывали. К счастью, Ян даже не слушал подобных разговоров. Вместо этого он снова предложил Вите поговорить с его бывшим альфой по душам – но омега взволнованно и серьёзно попросил его не вмешиваться, и Ян тактично отступил. Закономерным итогом стал развод, в процессе которого Витя чудом не заработал нервный срыв. Пашка, в частности, утверждал, что лично у него крыша бы давно поехала. - Тебе дико свезло, что ты такой непрошибаемый, Витёк. Просто это дар тебе свыше. Я бы уже давно башкой тронулся, факт, - утешительно трещал он, когда они с другом сидели в кофейне, маленький омега затащил Витьку сюда для утешения. – За что ж тебе такое, а? Вот Владик сука, ты пять лет на него тянулся, терпел, а он… Ну сука! Витя же молча тянул сладкий чай, не чувствуя вкуса. Как же так вышло, что человек, которого он любил, и который не раз давал понять, что всё же и его любит, поступил с ним так… Безжалостно, бессовестно. Клеймил его шлюхой всего лишь за то, что его приютил альфа – а сам, по словам всех знакомых, чуть ли не на следующий же день после ухода Витьки начал водить в квартиру каких-то парней-омег. Отказался отдать ему его вещи - книги, сувениры, а в конце концов и вовсе их выбросил. Получив свидетельство о разводе, устроил демонстративную вечеринку, собрал многих их общих знакомых, зная, что бывший муж живёт в соседнем доме, с криками «Свобода!!!» пускал фейерверки во дворе… Зачем всё это? - Мне кажется, я не до конца его понял, - медленно сказал наконец Витька, глядя в полупустую чашку с остывшим чаем. – Или не почувствовал чего-то. Он очень сложный человек, Влад. А мне опыта не хватило, или ума, может быть. Где, что я упустил? Почему так получилось?.. - Почему?! – Пашка даже привзвизгнул. – Витя, да потому, что твой муж бывший, извини меня, му-дак! И я тебе сто раз говорил об этом! Ты не почувствовал, ты не понял, не-ет, вы его послушайте! Да тебе, милый мой, только ковриком перед ним осталось расстелиться. Перестань, - маленький омега взял друга за холодную руку. – Ты сделал всё, что мог, и даже больше. И не в опыте твоём дело, и не в уме, а в том, что Владику шлея под хвост попала. Он сам не знает, что ему нужно, а разбираться считает ниже своего достоинства, ему проще всё на тебя спереть. Да, вот ещё что… Может, это тебя заставит наконец взглянуть на муженька в достаточной степени критично. Ты меня прости, но он и в браке не отказывал себе… В общем, ходил он налево. Не то, чтобы прям шлялся по омегам, но как минимум о двух любовниках я точно знаю. Всё думал, говорить тебе, не говорить, но не стал. У тебя без этого проблем хватало. Ты не обижаешься, солнце? – Пашка просительно заглянул другу в глаза. Витька молчал. Любовники… Значит, были они всё-таки. Иногда у него возникали мысли, что Влад может погуливать, но он старался их как можно быстрее прогнать из головы. Самому так спокойнее. Раз альфа говорит, что задерживается на совещании, значит, так и есть, а копаться, расследовать и подозревать – это омега считал унизительным. Да и вообще – чего не знаешь, о том и не переживаешь. - Нет, Паш. Не обижаюсь. Ты всё правильно сделал… Ничего бы это не изменило, только добавило бы мне переживаний. Мы всё равно разошлись, и без любовников… А теперь уж это всё неважно. - Вот и правильно, - быстро и одобрительно закивал с явным облегчением Пашка. – А то я думал, думал… Вот и правильно. Забудь ты про Владика, он всё, перевёрнутая страница. Вить, да такие, как ты – нарасхват, а тебе далеко и ходить не надо, вон твой сосед новый, Шульман, он хоть прям щас готов! - Пашка… - Да я серьёзно!!! Ты что думаешь, он такой дохрена альтруист, поэтому позволяет тебе жить у него бесплатно? Он же явно к тебе неровно дышит… - Мальцев, да ты с ума сошёл, - мрачно сказал Витя. – Не успел с одним браком разобраться – как тут же кинулся нового жениха искать? Да я теперь сто раз подумаю, прежде чем опять в это всё сунуться. А Яну я всё заплачу, как только денег раздобуду. - А кто говорит, что надо завтра? Думай, конечно. Только я тебе так скажу – такие экземпляры, как твой этот Вишневский, к счастью всего человечества, ба-альшая редкость. Вряд ли ты снова на такого напорешься. - Ну что ж, - вздохнул Витька. – Ты в главном прав. Ничего уже не сделаешь. Всё кончено. Да и не стоит больше ничего делать. Бессмысленно. Глупо. Надо как-то начинать заново жить… Как? Я не знаю. Не знаю… Пашка, если бы ты знал, как мне хреново, как мне плохо и больно… Маленький омега взял своего высокого друга за руку – глаза его были влажными. Так они и сидели вдвоём в почти пустой кофейне, и никто из них не хотел думать ни о будущем, ни о прошлом.