Проклятие герцогини

- Что на этот раз? – пренебречь правилами хорошего тона и пропустить приветствие было в духе Шерлока. Он предпочитал сообщения и всегда холодно отвечал на звонки. – Да, уже едем. - Джон, звонил Лестрейд, новое дело. - Я не могу, - Джон зашел в гостиную с сумкой в руках, проверяя, всё ли было собрано и не осталось ли забыто что-то важное. – Я уезжаю из Лондона, такси вот-вот будет. - Такси? Уезжаешь? – Шерлок озадаченно нахмурился. - Да, я говорил тебе за завтраком, - Джон посмотрел на соседа, ожидая, что тот вспомнит утренний разговор. Когда стало ясно, что Шерлок не в состоянии ничего припомнить, потому что в очередной раз отнесся к болтовне Джона, как к белому шуму, вздохнул и повторил основные положения разговора медленно, словно говорил с ребенком. – Гарри. Заболела. Я еду к ней. Меня не будет несколько дней, по меньшей мере. - Пусть она обратится в больницу, - возмутился Шерлок такому повороту. - Ты не единственный доктор на всё королевство. А нас уже ждут в участке. Там что-то... - Шерлок! – перебил Джон. - Ты совсем ничего не слышал из моего рассказа? - Я понял, твоя сестра заболела, но как я уже сказал..., - тут он натолкнулся на суровый взгляд друга и понял, что всё-таки что-то было упущено. - Что-то серьезное? Джон протяжно выдохнул и опустил плечи, вдруг как-то резко постарев лет на десять. В глаза Шерлоку бросились многочисленные морщины, липкой паутиной оплетающие лоб и глаза, покрасневшие, воспаленные веки – результат бессонной ночи и тяжелых раздумий. Ватсон присел на диван, ставя на пол перед собой сумку, ручки которой сжимал до побелевших костяшек пальцев. - Джон... - У неё гепатоцеллюлярная карцинома, - глухо произнес он, глядя на сумку и хмурясь, словно не понимал, откуда она взялась. - Опухоль. В печени. Если повезёт, то отделаемся хирургическим удалением участка. Если всё хуже - возможно понадобится трансплантация. Если... Он не договорил, судорожно сглатывая, и Шерлок понял – Джон, как доктор, уже знал все возможные варианты, и ему страшно от этих знаний. Он предпочел бы ничего не смыслить ни в медицине, ни в трансплантологии, с её рисками, положиться на врачей, на достижения фармацевтики, на Господа Бога или, как там делают обычные люди? Молятся? Глотают лекарства горстями? Возможно, всё это входит в программу-минимум его соседа. - Мне позвонить Майкрофту? – Шерлок крутил в руках телефон. Он ненавидел обращаться к брату, но в самых серьезных и безвыходных ситуациях он знал только один способ – просить помощи у всесильного Майка. К тому же, сейчас он просил бы не за себя, он хотел помочь другу, а ради этого можно было потерпеть насмешки старшего. - У него завалялась лишняя подходящая печень? – Джон мрачно улыбнулся уголками губ. Тревога съедала его, выжигала внутренности серной кислотой, тасовала на разные лады колоду из мыслей. Шерлок пожал плечами. Неприятно признавать, но факты - вещь упрямая, как дуло пистолета, упертого в висок; в тех редчайших случаях, когда он оказывался в тупике, стоило только обратиться к Майкрофту, и всё решалось. Находились пути, способы, возможности, ресурсы. Да, эта схема вызывала зубовный скрежет, но никогда раньше не давала сбоев. - Сейчас мы ждем результаты анализов, повторной биопсии и заключение лечащего врача. Даже твой брат не в силах ускорить ход времени, придется ждать до завтрашнего утра. Я еду к ней в Шотландию, пока не знаю надолго ли. - Но если пока ничего не известно, зачем... - Мир не вращается вокруг тебя, Шерлок! – взорвался Джон, вскакивая с дивана. – Это сложно для понимания твоему механическому жесткому диску, но моей сестре нужна поддержка! Братская любовь и забота. Такие вот мы глупые и жалкие обычные люди, но мы не можем просто взять и выбросить на помойку свои чувства и переживания! Никуда нам не деться от сантиментов! Шерлок с каменным лицом смотрел на разыгравшуюся бурю. Он не винил Джона за жестокие слова, но и себя не считал виноватым за свою эмоциональную холодность. Он такой и ни перед кем не считал нужным оправдываться или что-то доказывать. Упреки. Они были такой же неизбежной частью его жизни, как лондонская морось, и есть только один выход – не обращать внимания. - ... капризный ребенок! - похоже, Шерлок временно выпал из реальности и прослушал часть гневной речи, которая уже теряла свои обороты по мере того, как Джон выплескивал накопившееся за ночь отчаяние. – Позаботься о себе сам, уж будь добр. Я должен быть рядом с Гарри, потому что..., - слова «кроме неё, у меня никого нет» умерли, так и не родившись, - потому что такси, наверное, уже здесь. Я напишу, как доеду. Осмотрев комнату в последний раз и перехватив поудобней сумку, Джон направился к лестнице. На первой ступеньке оглянулся, уже сожалея о своей несдержанности, но холодный взгляд и приподнятая бровь заставили лишь упрямо вздернуть подбородок и сжать зубы, забывая об извинениях. *** К моменту, когда Шерлок прибыл в участок, он уже забыл об их ссоре. Размолвки случались и раньше, ничего особенного не произошло за исключением того, что раньше они обычно выясняли всё сразу, на месте, а в этот раз Джон уехал. Но Шерлок был уверен, через пару дней он простит Шерлока, как прощал все прошлые разы. В кабинете Лестрейд ввел его в курс дела: - Молодая женщина, Николь Макмартин, двадцать семь лет, найдена повешенной в своем доме. Всё обставлено, как самоубийство. - И что же натолкнуло вас на мысль, что это не так? – Шерлок не присел на предложенный стул, оставшись стоять. Возможно, дело не стоило его внимания. - Андерсон при осмотре обнаружил фрагменты ткани, нитки, в ротовой полости. - Вы уже обвели красным маркером этот исключительный день в календаре? - Очень смешно, Шерлок. Несмотря на твои постоянные издевки, Андерсон является неплохим специалистом. Да, он не блещет сообразительностью, но работу свою знает. Так вот, нитки. Мы уже идентифицировали ткань, это шарф мужа, на нем следы слюны покойной. И под ногтями у неё фрагменты эпителия. ДНК-анализ тоже указывает на мужа. - Тогда поздравляю с раскрытием дела, - иронично улыбнулся Шерлок, прекрасно понимая, если его позвали, значит, не всё так просто. – От меня требуется восхититься вашей работой и поаплодировать? Грег недовольно поморщился, он устал постоянно слушать унизительные насмешки этого самодовольного гения, но не мог не признать – итоги сотрудничества с Холмсом дают ощутимый результат. И не только по показателям раскрываемости преступлений, но и по уровню премии за эти показатели. А колкости? Ну, что колкости? Потерпим, подыграем. - У мистера Макмартина железное алиби – в момент убийства его жены он был на работе, в офисе, что подтверждается многочисленными свидетелями и камерами наружного наблюдения. Шарф просто забыл дома в тот день. - Других подозреваемых у вас нет, - это даже не вопрос. – Когда это произошло и как сильно ваши работники истоптали место преступления? Хотя, не важно. Подробности расскажете по дороге, пока я просматриваю фотографии. В машине он быстро просмотрел стопку фотографий, отобрал две, остальные отдал инспектору. Тот заинтересованно посмотрел на две ничем не примечательные карточки, некоторое время честно пытался разглядеть на них то, что увидел Шерлок, затем в очередной раз мысленно признал своё поражение. Нет, он не Холмс. И слава Богу, добавил внутренний голос. Какие тайны может поведать ему эта картина на стене, что запечатлена на правой фотографии? Даже не картина в полном смысле слова. Постер, распечатанный на холсте, черно-белый вид старой улочки неизвестного города. Или что-то рассказала идеально ровная и чистая, выкрашенная в бледно-фиолетовый, стена вокруг постера? Пойди, разбери. Нет, на такое способен только Холмс со своими начиненными тысячами микросхем мозгами. Вторая фотография более понятна инспектору – на ней вся комната целиком, так, как её увидели прибывшие на место полицейские. Минималистичный хай-тек дизайн - кожа, хром и стекло - разбавлен несуразным, нелепым в своей неправильности, ярким пятном повешенного тела. Молодая симпатичная блондинка в деловом костюме кричащего розового оттенка, словно сошедшая с экрана героиня глупой комедии. И собачий поводок, соединяющий хрупкую тонкую шею и хромированные перила лестницы, ведущей на второй этаж. Уж эта-то фотография была более информативна. - Что было украдено? – правая карточка, та, что с постером, развернута в сторону Лестрейда, как будто одного её вида достаточно для объяснений. - Украдено? О чем ты говоришь? У нас тут убийство! - У вас тут убийство с ограблением, инспектор, если вы не заметили. Да, о чём это я? Вы, конечно же, не заметили, - голос полон яда и желчи, концентрация которых будет только расти в ближайшие часы. - Опросите мужа, он в городе? - Да, сейчас живет у друга. Я попрошу его подъехать, - Лестрейд поспешил уткнуться носом в папку в поисках номера телефона, надеясь таким образом отгородиться от насмешек. Шерлок ждал закономерного вопроса: «Как ты догадался насчет ограбления?», но инспектор после короткого звонка уставился в окно и не подавал признаков заинтересованности в продолжении разговора. Если бы здесь был Джон. Если бы здесь был Джон, он рассказал бы ему о чуть смазанной краске на одном краю постера и мебельных петлях на раме на другом – признаки, что картина использовалась как прикрытие встроенного сейфа. Её открывали, как дверцу шкафчика, поэтому с одной стороны краска утратила свой первоначальный цвет, соприкасаясь с пальцами. Отпечатки, скорее всего, будут только владельцев, но криминалистам всё же стоит проверить. Убийца нервничал или спешил, поэтому постер неплотно прилегал к стене той стороной, где не было петель, оставляя зазор и вероятный мотив убийства. Под удивленный взгляд и восхищенную улыбку Джона он готовил бы любимое блюдо друга из собственной гениальности, смешанной с наблюдательностью в равных частях, приправленных едкой остротой шуточек над полисменами. Простенько на вкус Шерлока, но Джону никогда не надоедает. Если бы здесь был Джон. Когда он привык к этому обязательному выбалтыванию всех подробностей? Нет, он и раньше сыпал выводами, рассказывая о человеке всю его жизнь за пару минут, выворачивая наизнанку потайные карманы, забитые секретами до отказа, но никогда прежде он не испытывал даже мимолетного желания объяснить этим серостям ход своих мыслей. Джон же выработал у него не просто стойкое желание – потребность рассказывать и объяснять. Вот и сейчас невысказанные слова зудели, жгли кончик языка, перекатываясь во рту, царапая нёбо. Он уже было открыл рот, но машина плавно затормозила, сворачивая к дому. Они прибыли.