Проклятие герцогини

К тому моменту, как приехал муж убитой, Шерлок уже изучил квартиру, больше напоминавшую стерильную операционную дорогой частной клиники. Много стекла и металла, идеальный порядок, холодный свет грамотно продуманной подсветки. Безупречный дизайн для безупречной картинки в глянцевом журнале. Ни одной лишней безделушки, ни одного признака, что в этом доме проживает счастливая семейная пара. Разве так бывает? Мистер Макмартин встретил Шерлока потухшим взором, трехдневной щетиной и помятой несвежей рубашкой. Осторожно опустился на край огромного кожаного дивана, словно находился в гостях у не слишком радушных хозяев. Шерлок прошелся несколько раз мимо мужчины, от края до края идеального бежевого ковра, безжалостно растаптывая ботинками дороговизну каждой ворсинки дизайнерской вещи. Остановился напротив притихшего владельца, качнулся с пятки на носок. - Кому была выгодна смерть Вашей жены? Макмартин бросил нечитаемый взгляд на Лестрейда и горько усмехнулся: - Мне. Согласно мнению этих джентльменов, смерть Никки была выгодна только мне. Видите ли, она сирота. В смысле, где-то есть отчим, но они не общаются много лет, после смерти её матери. Я даже не знаю, где он живет. Фактически, я – её семья и единственный наследник. - И как много Вам причитается? - Много, - ещё один быстрый взгляд на инспектора. Тот лишь дернул уголком губ, показывая, что ничего личного в этом нет – за годы службы он насмотрелся достаточно семейных драм и делёжек каждого пенса, а проверять наиболее вероятные версии – его работа. – Она у меня умница… была. Из, казалось бы, глупой затеи развила серьёзный бизнес. Заработала себе имя и состояние. «Любимцы Никки», слышали? Шерлок отрицательно покачал головой. Макмартин помолчал, собираясь с мыслями, а когда заговорил вновь, лицо его светилось нежной грустью: - Бредила своими собачками ещё с колледжа. Изучала зарубежную литературу, а по ночам шила костюмы для домашних любимцев. Потом завела себе страничку в интернете, начала продавать. Сначала немного, потом появились свои постоянные клиенты, рекомендации, кто-то приводил своих друзей и знакомых. Подумать только, двадцать семь лет, а у неё уже своя пошивочная мастерская и контракты с несколькими магазинами. Она удивительная, правда. Мне просто невероятно повезло стать её мужем. Даже не знаю, что она во мне нашла. Она же такая красотка, за ней постоянно увивались парни, а она меня выбрала. - Эту квартиру вы недавно купили. Где жили раньше? - Да, недавно, даже въехать толком не успели, пару недель назад ремонт закончили, - мужчина рассматривал стеклянную поверхность вычурного журнального столика, погрузившись в воспоминания. – Снимали. Не самый благополучный район, скажу я вам, но после университета мы немногое могли себе позволить. А Никки всегда мечтала о жизни, как в женских журналах. Я бы выбрал домик в пригороде, но она хотела..., - он обвел рукой вокруг себя и судорожно втянул воздух, вспоминая, почему он здесь. – И не успели. - Проверяли сейф? – детектив указал в направлении постера. – Что пропало? - Как Вы узнали про сейф? – удивился Макмартин. Шерлок поймал себя на мысли, что уже давно, вечность, ждал этого вопроса. Но не тем голосом, не с той интонацией. И не водянисто-блеклые глаза должны его рассматривать сейчас с неподдельным изумлением. От осознания неправильности вопроса, расхотелось объяснять, хотя слова по-прежнему явственно раздражали рецепторы языка. Вместо этого он повторил: - Вы его проверяли? - Нет. Меня не пустили тогда, место преступления, вроде как. Да я им и не пользовался. Это Никки захотела. Говорит..., - мужчина сделал над собой усилие и поправился, - говорила, что это необходимая мера безопасности. - Знаете шифр или пригласить наших специалистов? – подал голос молчавший до сих пор Лестрейд. - Нет, не нужно, я знаю код. Это... - День вашей свадьбы? – презрительно фыркнул Шерлок. - День, когда Никки оказала мне честь и согласилась стать моей женой, - оскорбленный взгляд и поджатые губы почти рассмешили детектива. Как же нелепы люди в своих стремлениях придавать значение каждой мелочи. Умная девочка взяла в оборот размазню-ботаника, которым можно вертеть, как захочется, а он только будет преданно в рот заглядывать. Зато сколько пафоса – оказала честь. Что бы на это сказал Джон? Помнит ли Джон день их встречи? Не глядя на даты записей в блоге. Не день-когда-началась-новая-интересная-жизнь-на-Бейкер-стрит. Не день-когда-нашелся-сосед-по-квартире. А именно День Встречи с Шерлоком? Скорее всего, да, помнит. Джон такой сентиментальный. А сам Шерлок помнит? Да. Нет. Какая разница? Что бы сказал на это Джон? От размышлений на такую странную для детектива тему отвлек звук входящего сообщения. Пробежав глазами «До Кингс-Кросса добрался вовремя. Уже в поезде», он сунул телефон в карман пальто, встретился с внимательным взглядом инспектора и почему-то решил объяснить: - Джон. - Я думал, вы вместе приедете. Где он? - По пути в Шотландию, я полагаю. Лестрейд хотел ещё что-то спросить, но их разговор прервал хозяин дома. - Она пропала! Здесь, вот, была, - Макмартин тыкал пальцем в распахнутый сейф и в изумленном ужасе хлопал ресницами. Шерлок удовлетворенно улыбнулся, присел на диван, закинув ногу на ногу, и, покачивая носком в такт какой-то мелодии, коротко приказал: - Рассказывайте. *** Согласно семейной легенде, прапрабабка Никки Макмартин (в девичестве Карлайл) служила горничной в доме одного знатного лорда, совмещая свои прямые обязанности с увлекательным досугом в постели этого самого лорда. Да так удачно совмещала, что подарила аристократу единственную и горячо любимую дочь. Наплевав на общественное мнение других знатных людей, в том числе своих родственников и жены, больше похожей на вяленую камбалу, герцог незаконнорожденную дочь признал и, по возможности, обеспечил ей и её матери достойную жизнь. И в качестве доказательства своих чувств подарил скромной горничной великолепную диадему, лучший образчик мастерства ювелиров из своей обширной сокровищницы. Но, согласно той же легенде, опозоренная жена герцога прокляла украшение, в котором беспутный муженёк вёл её к алтарю. По одним соображениям, проклятье касалось только прямых наследниц по материнской линии, по другим – любого, кто брал её в руки. Так или иначе, но неоспоримым фактом являлось то, что все владелицы дорогой безделушки покидали этот мир раньше срока. Никки была последней, во всех смыслах. Приземленный и донельзя рациональный Шерлок только насмешливо фыркнул, узнав о проклятии, и отпустил замечание, что такое объяснение гораздо больше устраивает ленивых работников полиции, чем явные доказательства чьего-либо злого умысла или обыкновенные несчастные случаи, происходящие с тысячами людей повсеместно. Если мать Никки погибла, надо винить не средневековые предрассудки, а пьяного водителя, выехавшего на встречную полосу. В смерти самой Николь тоже ничего сверхъестественного не наблюдается. Обычная жажда наживы. - Последний вопрос, мистер Макмартин, - Шерлок уже натягивал перчатки, - Ваша жена за несколько дней до смерти узнала о вашей интрижке с домработницей и уволила её. Однако, по данным полиции, именно мисс Суарэс обнаружила тело. Зачем она приходила, вы знаете? На вдовца было жалко смотреть: он беззвучно открывал и закрывал рот и смотрел на Шерлока так, будто у того внезапно появились рога, копыта и подписанный кровью договор на бессмертную душу Макмартина. - Можете не отвечать, - милостиво кивнул Шерлок и, повернувшись к Лестрейду, всем своим видом дал понять, что дело для него закрыто. – Инспектор, вам подробности по телефону или по дороге на Бейкер-стрит? В машине Шерлок был необычайно молчалив и почти печален. Протараторив за пару выдохов свои соображения, так быстро, словно от скорости его речи зависела судьба мира, он выдохся и зарылся подбородком в шарф, натянув его почти до переносицы. Если бы на его месте был кто угодно другой, инспектор предположил бы, что ему жаль молодую женщину, которой ещё жить и жить, рожать детей, воспитывать, ждать внуков. Вместо этого – длинный прочерк в виде позолоченного собачьего поводка. Но это же чертов Шерлок Холмс, айсберг, пустивший на дно Титаник. Ему абсолютно плевать на барахтающихся вокруг него людей. Он равнодушно несет тонны льда своего интеллекта по темному океану жизни. А Шерлок в это время решал две непростые и очень, очень важные задачи. Во-первых, когда позвонить Джону? Сейчас, пока он в пути и ещё не окунулся с головой в вязкое болото болезни, ожидания и собственного бессилия? Или потом, когда у него будут на руках результаты анализов, заключения врачей и план по борьбе с недугом? Найдется ли у него время на Шерлока, на его очередное распутанное дело? Выслушает ли он все те слова, эпитеты и обороты, что детектив тщательно отбирал для него, просеивая и промывая, как золотоискатель, в поисках драгоценных крупиц? Или отмахнется от робко протянутой ладони со сверкающим песком? А во-вторых, как бы Джон назвал это дело, описывая в своем блоге? Угадывать эти заголовки было также забавно, как и заведомо безнадежно. Он никогда не угадывал. Его хваленная безупречная логика пасовала перед немудреной фантазией Ватсона. Ну, в самом деле, почему дело о китайской мафии он решил назвать «Слепой банкир»? В какие дебри на этот раз занесет Джона? «Зловещая диадема»? Или «Проклятие герцогини»? Определенно, это вполне в духе его соседа. Шерлок покатал последнее название на языке. Даже если Джон придумает что-то другое, надо будет настоять на «Проклятии». Да, точно.