Белая ворона

Было восемь утра, когда Сашу разбудил телефонный звонок. Бабушка. - С добрым утром, Санечка. Ты спишь? - Уже не сплю, - пробурчал Саша, приоткрыв один глаз и глянув им в окно, и уронил лицо в подушки, - чего так рано-то? - Кто рано встает, тому Бог дает! Елизавета Степановна говорила бойко, радостно, точно и не ощущала раннего времени. Саша знал, что старики в своей деревне с рассвета на ногах: уже в огороде работают, огурцы в теплице собирают или кур кормят. Некогда им сидеть, старость будто и не вечная спутница, душа молодая. Хоть сейчас в пляс пуститься готовы, отбросив в сторону ревматизм и артрит, только вот ноги не плясать несут, а аккурат в огород. Летом работы невпроворот, успеть бы. - Дед тебя со вчерашнего вечера ждет, ты ж обещал ему помочь крышу перекрыть у сарая, а то в дождь вода течет, ведерко ставим… - Какая крыша, бабуль? У меня всего один выходной, и в тот отоспаться как следует не дали. Подождать никак? - Я-то подожду, а вот дождь ждать не станет. Как ливанет, доски сгниют. Приезжай, а, Санечка? *** Наскоро позавтракав, Саша поспешил на вокзал. На улице тепло, лето в самом разгаре. В вагоне почти никого, ветер гуляет – форточки открыты. Устроился парень у окошка, до деревни всего полчаса езды, соскучиться не успеешь, а там пять минут через березняк и Дубиничи. Славное место – деревня длинная, километров восемь вдоль дороги тянется, дом стариков третий, возле фермы. Еще мальчишкой бегал он на ферму за молоком и за яйцами, хозяин его любил, всякий раз кружку парного давал, прямо из-под коровы. Тогда не боялись пить, не думали о бактериях и заразе. Да какие ж бактерии в таком-то райском уголке, не тронутом темной цивилизацией. Надо сказать, в последнее время она и туда пробралась. В Дубиничах кабельное телевидение провели, и в каждом доме теперь Николая Баскова слушали. А еще обзавелись жители деревни мобильными телефонами, бабушке с дедом Саша лично телефон покупал, со стипендии накопил. Бабушка встречает на крыльце, улыбается, рукой машет. В своей старенькой косынке. Сколько помнит себя Сашка – столько лет у Елизаветы Степановны этот платок, дедушка, Прокофий Александрович, наверное, подарил. - А дед-то тебя уже заждался! – всплеснула руками старушка, силясь выхватить у внука рюкзак с инструментами. – Говорит, и дрова наколоть надо, вечером баньку истопим! Дед уже с крышей возится. Не вынесла душа – руки поработать просятся. Сразу видно, что закалка старая, военная. Он ведь раньше командиром роты был. С таким не забалуешь. Но Прокофий Александрович внука очень любил, с детства Сашку к работе приручал: как молоток держать правильно, как пилить, как землю копать. В Дубиничах земля – сплошное наказание, голая глина. И как на такой-то земле огородничать? Но старики не унывали – с соседской фермы навоз привозили, удобряли, а поздней осенью дед с карьера песок тачкой возил, а Сашка ему помогал. - Видел, Шурик, как лес наш в плечах-то раздался, шире стал? - Видел, как тут не заметишь? – ответил внук, старательно забивая неподатливый гвоздь. - Это мы собрались с мужиками да новые деревца прошлой осенью посадили. Лес – легкие планеты, без него никуда. Оставили после себя след, потомкам в назидание, так сказать. Весело работается им. Молотки так и стучат, гвозди один к одному шляпками жмутся. Всю дрему с Саши как рукой сняло, вспотел, майку снял. Он тоже Дубиничи полюбил, но не признается. Упрямый. В деда. *** К вечеру с крышей было покончено, дрова наколоты да в дровнице разложены: березовые – к березовым, сосновые – к сосновым. Вдвоем они и полы в курятнике починили, а то по осени холодом от земли веет. Руки после работы приятно побаливали, плечи чуть покалывало, загорел Сашка за день. Сидит после бани на лавочке, улыбается. Совсем не жалеет, что в деревню к старикам приехал, куда лучше, чем в душном городе маяться. Тут и воздух чище, и трава под ногами прямо периной кажется. - Привет, не помешаю? Саша резко повернул голову. Сонечка. Он и не заметил, как она к нему подсела. Выросла. Похорошела. Он ее в последний раз прошлой весной видел. - Здравствуй, - сказал он и подвинулся. – Как же ты выросла, Сонька! - Мне отец сказал, что видел, как вы с дедом работали. Вот я и решила с тобой повидаться, больше года ведь не виделись. Сонька, теперь уже Софья, приятно улыбалась, и показалось Саше, что улыбка ее так и искрится в закатных лучах солнца. Девушка накручивала на палец волосы. С детства все в деревне ее косе завидовали – тяжелой, пепельного цвета, с завитками на концах. Другой такой косы в деревне не было. Соня вообще была другая, она не красилась, не курила, услужливая, кроткая, но проглядывало среди этого и чувство собственного достоинства. Все девчонки в деревне, как и водится, сбились в кучу, а она – сама по себе, но без высокомерия и подчеркнутой исключительности. Была ли она простой? Нет, Соня простой не была, но ее открытость и нрав располагали. Нередко какая-нибудь Галя и Маша обращались к ней за советом. А теперь Саше почему-то казалось, что девушка стесняется своей красоты. - Устал сегодня? – спросила Соня, заметив, что Сашка в исступлении замолчал. - Не очень, - пожал плечами парень, - а ты как? Чем занималась сегодня? Странный он вопрос задал. Будто бы вчера они с Сонькой тоже виделись, и встреча сегодняшняя обычное дело для них. - Окна мыла, бабушке помогала. А потом мы вместе картошку окучивали. Бабушка в этом году столько картошки посадила – жуть! Всю зиму теперь ее есть будем. Расскажи мне, как тебе в городе живется? Саша потупил взгляд: - Учусь на архитектора, подрабатываю вечером в кафе – официантом. По выходным иногда с друзьями в клубы ходим, в бильярд поиграть… С девушкой тоже встречаемся, но не часто… Тебе правда это интересно? - Конечно, мне все про тебя интересно. - А у тебя есть кто-нибудь? Ты такая красивая… как-то не верится, что одна до сих пор… Сонька засмеялась: - Да при чем тут красота, Саша? Не за красоту любят! А за ласку и улыбки, за то, с какой нежностью смотрят… - Она замолчала, а после добавила. – Нет у меня никого, и не будет. Я имею в виду знакомства, случайные встречи. Я жду большую любовь. - А какая она, большая любовь? - Неповторимая она, понимаешь? Саша молча смотрел на Сонькины глаза, вблизи они казались ему такими тихими, ясными. - Не очень… - Вздохнул. - Все просто, Сашенька… Тем и неповторима любовь, что больше нет такой на свете. Когда видишь человека, сердце так и прыгает, и кажется, что в мире ничего больше нет, кроме него, все остальное тает. А ты смотришь на него – и весь светишься от радости, что он есть у тебя… Но такой любви ждать надо. *** В небе звезды загорались. Дома, в террасе, он налил себе большую кружку молока и, сев на старенький диванчик, стал думать о Соньке. Он переживал совершенно новые для него чувства, и удивлялся им, и радовался. Девушка эта – редкое сокровище, и до сегодняшней встречи он не знал, что Соня такая, он вообще не знал, что бывают такие девушки. Но сердце его не разрывалось от неразделенной любви. Оно отзывалось благодарностью к девушке с длинной косой за то, что она помогла ему понять – большая любовь существует, и ее нужно ждать.