***
Волны с моря облизывали корабли и пристань. Гонимые лёгким ветром, они наплывали и тут же виновато отступали. Море было обманчиво спокойно. Солёный запах дурманил голову не хуже алкоголя. Так и призывал сесть на корабль и отправиться в плаванье сию же секунду… чтобы встретить смерть, потому что это будет глупо: без подготовки вот так просто порываться и уплывать. Британия сидела на бочке, свесив ноги вниз, к волнам, которые, однако, не дотягивались до её носков. Медно-русые волосы, вылезшие из лохматой косы, шевелились на ветру. Ей нравилось море, но в то же время она знала, что оно — та ещё сука, на самом деле. Хитрое и коварное. И упасите боги отправиться в плаванье, когда у него плохое настроение. Волны сожрут тебя и твой корабль, не оставив и следа. К чему это? Да к тому, что недалеко от неё стояли какие-то молодые купцы, которое не затыкались ни на секунду о своих мечтах отправиться в далёкое плаванье со своим товаром в поисках новых мест для торговли. Британия наморщила свой нос с веснушками и чихнула. Солёный воздух щекотал ей нос. Чих! — Ого, как ты громко чихаешь, — прозвучало слишком близко к ней, заставив девушку крутануться на бочке и со всего размаху вмазать кулаком по носу наглецу. Галлия отшатнулся назад, болезненно выдохнув, и схватил за нос обеими руками. — Жить надоело, что ли? — вопросительно приподняла бровь Британия, смотря на галла с нескрываемым удивлением. Нет, конечно, Галлия всегда был немного дурачком, по её мнению, но не настолько. — Я тоже рад тебя видеть, — неясно пробубнил сквозь ладони галл, улыбаясь скорее глазами нежели губами. Он убрал руки от лица и стал шмыгать носом, затягивая проступившие полосы крови из каждой ноздри. Синяка ему всё равно не избежать. — Чего тебе надо? — Она крутанулась на бочке, отворачиваясь от него, и вернула своё внимание к морю. — Просто увидел знакомую спину. Как тут пройти мимо? — Он поставил локти на соседнюю бочку, однако его взгляд был всё так же сосредоточен на девушке. Его губы растянулись в дружелюбную улыбку, от которой обычно все девушки томно вздыхали и смущённо отворачивались. — Ты стал превращаться в козла? — равнодушно спросила Британия, подразумевая первую лёгкую растительность русого цвета на подбородке юного галла. — А ты стала меньше напоминать мальчика, — парировал Галлия, почесав подбородок. — Даже косу заплела. Следующим шагом будет появление бюста? Мысленно Галлия добавил ещё про появление чувства юмора, но хмурый взгляд зелёных глаз тут же отбил всё желание разевать рот. Хорошо, молчим-молчим. Проблемы никому не нужны. Особенно в такой чудесный солнечный денёк. Хотя почему-то ему казалось, что для Британии погодка была так себе. — Свали уже куда-нибудь, Галлия. Я всё сказала, — фыркнула Британия, развернувшись на месте, и спрыгнула с бочки. Ноги понесли её прочь, вглубь портового рынка. Она поморщилась от яркого солнца, к которому не привыкли её глаза. Стоило ей только ступить вглубь людской жизни, как сухой пыльный воздух начал непривычно резать лёгкие. Люди бежали куда-то по своим делам, либо за кем-то, кричали, зазывали, болтали, жаловались. Топоры мясников отбивали свой отточенный ритм. Спелые, налитые соками, фрукты грохотали, когда их перебрасывали на прилавок. Глиняные горшки и утварь позвякивали при любом неосторожном движении. Это была типичная музыка этого места. Радостная для торговцев, обыденная для простых людей и совершенно чужая для неё. Она накинула капюшон своего зелёного плаща на голову и продолжила идти, петляя между человеческими тушами и прилавками, словно неуловимый призрак. — Знаешь! — начал Галлия, однако не успел закончить, так как врезался в какого-то прохожего и запнулся, едва не прикусив свой болтливый язык. Через несколько мгновений он собрался с мыслями вновь и смог продолжить: — Знаешь, то, как ты отвергаешь всех от себя, не совсем правильно! — Он смог её нагнать и шёл теперь вровень с ней. — Друзья могут понадобиться в любой момент. Никогда не знаешь, когда тебе вдруг в жопу попадёт пчела, и ведь придётся как-то выкручиваться. Настоящие и полезные друзья даже в такой беде помогут. Британия остановилась, пока галл по инерции прошёл ещё пару шагов, прежде чем остановиться. Они остановились рядом с прилавком с яблоками. Небольшой уголок, где пахло приятнее всего, если не считать ещё остальные фруктовые ларьки, но большинство из них располагались в самом конце рынка. Подальше от всей гнили и пыли. Хозяин этой фруктовой стойки был рисковым малым, раз внезапно поставил что-то столь выбивающееся в отделе мяса и глиняной утвари. С другой стороны, для прохожих это мог быть спасительный островок, где они могли перевести дух. Так что, может быть, он был не безумцем, а гением. Взгляд Британии заинтересованно прошёлся по спелым красным плодам. Наверное, они были сладкими. Яблоки в её землях были редкостью, и то они были очень кислые. Не сравнить с этими красными, которые налились сладостью под лучами безжалостного солнца. Галлия уловил её взгляд и ухмыльнулся. — Вот о чём я и говорю, — важно покачал головой галл, снимая с пояса мешочек с золотом. Он достал одну серебряную монету, которой хватило бы на десять яблок, но он попросил лишь одно. Самое красивое и сладкое, как ему показалось. Продавец был в шоке от щедрости и от того, что такие деньги давал какой-то малец, однако от монеты, конечно же, не отказался. — Впечатлена? — Галлия взял яблоко в руки и ловко подбросил его пару раз. Британия молча пошла дальше, обойдя галла стороной. Галлия удивлённо распахнул глаза и проводил её взглядом. — Эй! Погоди! — Галл пришёл в себя и побежал за ней. — Отвали, — спокойно попыталась отвязаться от него девушка. — Ты слушаешь, что я говорю? — Галлия пробежал вперёд и встал напротив неё, недовольно нахмурившись. — Мне не нужны никакие друзья. — Девушка свернула за угол, прячась от рынка и стала петлять между лабиринтами домов. Она внимательно рассматривала стены. Стены некоторых домов были гладкими. Видимо, камень был использован другой. Она высунула руку из-под накидки и провела ладонью по холодному камню, не останавливаясь и продолжая идти вперёд. — Врёшь! — усмехнулся Галлия, следуя прямо за ней. Он внимательно рассматривал окрестности, надеясь найти что-нибудь интересное. Однако лучше бы галл следил за тем, куда идёт. Британия резко остановилась на месте и повернулась к нему лицом. Галлия столкнулся нос к носу с ней и тут же резко отскочил назад от неожиданности. Он не понял, какие эмоции выражали её зелёные глаза. Раздражение? Презрение? Насмешку? Всё это смешивалось в этой зелени и образовывало острый, как её язык, коктейль надменности и некоторой стервозности. Не произнося ни слова, Британия просто вынула обе руки из-под плаща, демонстрируя широко распахнутым глазам галла два спелых красных яблока. Когда?.. — Я приобрела их, пока продавец смотрел на твой кошель. — Она убрала одно яблоко в мешочек на поясе, а второе жадно откусила, хлюпая сахарным соком, который прыснул из-под алой кожицы. — Всё ещё думаешь, что мне нужны друзья? — То есть ты их украла? — ошарашенно спросил Галлия, будто не верил своим глазам. — Зови как хочешь. — Но ты ведь девушка! — И? — Она вопросительно приподняла бровь, откусив ещё от яблока, набивая полные щёки мякотью. — Твои дети тоже станут воровать, если ты будешь, — на полном серьёзе произнёс Галлия, скрестив руки на груди. — Ты ведь должна быть идеальным примером честности и доброты. Британия закатила глаза и слабо покачала головой из стороны в сторону, пожав плечами. — Я похожа на ту, кто мечтает о детях? — Девушка подбросила яблоко одной рукой и поймала его без особых усилий. Галлия продолжал хмуриться, рассматривая острые, почти мальчишеские, черты её худого, покрытого серыми веснушками лица. Что ни говори, но её подростковая комплекция действительно оставляла желать лучшего. Она не была красавицей. Никогда и не стремилась быть. — Они никогда не вырастут ворами, если их просто не будет, — спокойно сделала вывод Британия, разворачиваясь на месте и продолжая жевать своё не совсем честно добытое яблоко.***
— Ловите, дармоеды! — Скотт с размаху бросил тяжеленный мешок с золотом прямо на стол, из-за чего всё содержимое мигом оказалось либо на полу, либо на коленях сидящих. — Твою мать, Скотт! — зарычал Артур, который успел схватить свой золотой кубок с вином. — Мать у нас одна, сучёнок, — довольно оскалился старший Керкленд, зажав конец трубку между зубами. Поправив на себе камзол, он широкими шагами подошёл к столу и уселся на деревянный табурет. На Уильяма и Артура тут же порхнул дым от его трубки, из-за чего они оба начали чуть покашливать. Их брат любил слишком крепкий табак, который больше никто из семьи не курил. Всех начинало тут же воротить и тошнить от этого запаха. Никто не мог разделить его любви к этой штуке. Да, они все курили, никто не был святым, но всё равно. Ух, ну и запах. — Чьё это золото? — спросила Эрин, которая сидела на подоконнике с подушками, так что до неё дым не доставал. Кевин стоял рядом с ней, также вдали от сражающего аромата. — Догадайтесь, — усмехнулся Скотт, раскрыв мешок пошире, так, чтобы золотые монеты посыпались прямо на стол. Настолько много их там было. — Дотащить это всё сюда было той ещё задачкой. Примерно ещё пять таких же в телеге рядом с имением, я отправлю всё это в мои земли. — Погодите-ка, — нахмурился Артур, взяв монету в руки. — Это моё золото! — Нет, братец, теперь оно моё, — довольно промурлыкал шотландец, забрав из рук брата теперь его сокровище. — Ты атаковал мой корабль? — Англичанин метнул в брата хмурый взгляд. — Нет. — Шотландия помотал головой и состроил самый невинный взгляд, на которой был только способен. — Я совершенно случайно на них наткнулся. На них не было опознавательных знаков. Может, это вообще были бегущие в Америку преступники. Так что ты должен быть мне благодарен, братец. — Английский корабль! Курс на него, салаги! — закричал Скотт, как только увидел через трубу судно с флагом своего брата. — Расхерачим эту развалину! Старший Керкленд приподнялся со своего места, не выпуская трубку изо рта, чтобы затянуть мешок покрепче. С его лица не могла сойти самодовольная ухмылка, которая теперь будет мелькать на его лице не меньше недели, когда он будет смотреть на мелкого братца. — А у вас что, кстати? — Артур бросил взгляд на ирландскую парочку. — Вы так и не рассказали. Эрин широко улыбнулась и с обожанием прижала к себе зелёный роскошно расшитый мешочек. Она чуть ли не хихикала по-девичьи в этот момент. — Лучшие друзья женщин, — пропела девушка, покачивая плечами, на которых свободно лежали её рыжие волосы. Она развязала мешочек и закопала в него руку, а вытащила уже с горсткой алмазов самых разных размеров и цветов. — Португальские, — сразу же ответил на возникший у всех вопросы Кевин, взяв один алмаз покрупнее в свои руки. — Эй, ты опять, что ли, счёты сводила с Паулой? — усмехнулся Скотт. — Серьёзно, тебе ещё не надоело? — Сдалась она мне! — фыркнула Эрин, высыпая драгоценные камни в мешок. — Её даже не было на корабле. — Выходи, сучка! — Эрин по очереди снимала со своего тела пистолеты и стреляла в скачущую многовековую соперницу. — Выходи, блядь! Ты потопила мой любимый корабль в прошлом месяце! В её сторону полетел кинжал, но ирландка успела вовремя отклониться в сторону, из-за чего оружие попало прямо в большую картину на стене. Эрин ошарашенно уставилась на изуродованное теперь произведение, раскрыв рот. — Дрянь! Я хотела её себе забрать! — закричала девушка, хватая висящий на стене мушкет. — Для такой шлюхи, как ты, нужен калибр побольше! Эрин недовольно хмыкнула и отвела от братьев взгляд, вернув своё внимание к тому, что творилось на улице. — А ты что, мелкий? Ничего так и не получил, кроме это блестящей фигни? — Скотт выдохнул ещё один клуб дыма и указал трубкой на старый золотой кубок, из которого англичанин как раз допивал вино. Видимо, он решил вспомнить старые времена. — Обрати внимание, на чём я сижу, — усмехнулся Артур, поставив кубок на стол. Сначала шотландец вопросительно приподнял бровь, однако потом всё-таки соизволил опустить взгляд вниз и широко распахнул глаза от удивления. Его мелкий братец сидел на огромном сундуке, поверх которого лежала подушка для мягкости. — Ты опять столкнулся с Испанией? — Эрин слегка нахмурилась. — Я не сталкивался с ним. Просто увидел его в Тортуге, мы посидели, поиграли в карты, а в итоге я получил все его сокровища. Я его и пальцем не тронул. Пальцем руки. Англичанин не удержался от короткого дополнения деталей у себя в мыслях. Крепким пинком ноги Англия отправил Испанию в полёт со второго этажа трактира. Испанец свалился на стол с чужой выпивкой, сломав его и все кружки на нём. Чёрт, он надеялся, что тот придавит собой пару своих идиотов. Англичанин разочарованно цокнул языком. Он отвлёкся. Не заметил, как к нему со спины подходит испанский матрос с ножом в руках. Ох, бедняга. Не дойдя до своей цели, он получил стулом по голове и свалился на пол. Грохот, с которым мебель разбилась о тупую голову моряка, заставил англичанина обернуться. На его вопрошающий взгляд Уэльс лишь невинно пожал плечами, отбрасывая ножки стула в сторону из своих рук. — Позовите, блять, остальную команду с корабля! — закричал Антонио. Один из членов его команды услышал приказ и побежал к выходу, перебираясь и перепрыгивая через схлестнувшиеся в драке тела англичан, испанцев и случайных выпивох, которые были не против взбучки. Оба Керкленда почти синхронно вытащили свои револьверы и выстрелили в голову бегущего. — Один — ноль в мою пользу, Уилл, — довольно сказал Артур, похлопав себя по плечу своим же револьвером, после чего развернулся и пошёл к лестнице на первый этаж. Валлиец провожал его взглядом, когда моряк на полу застонал от боли. Уилл тяжело вздохнул, не глядя навёл револьвер и выстрелил, думая о том, сколько же тут будет грязи, когда всё закончится, и как же долго придётся всё убирать. Немного крови брызнуло его на сапоги. И мыть одежду и обувь тоже придётся долго… Ну, хотя бы 1:1. Блин, но кровь так плохо отстирывается. Ладно хоть камзол у Артура красный. — Ладно, я пошёл работать, дорогие родичи. Счастливо вам сдохнуть сегодня вечером. — Керкленд открыл свой сундук, достал оттуда одну монетку и пошёл к выходу, перекатывая золото между пальцами. — Пошёл на хуй, — последние два слова Скотт буквально пропел, подняв лицо к потолку, после чего зашёлся кашлем, так как подавился дымом. — Пускай тебе французы в кровать насрут, — бросила Эрин. — Смотри, не споткнись о хвост, чертяга, — посмеялся Кевин. Дверь закрылась за его спиной. Он давно привык, что отношения в его семье были несколько… кхм… необычными. В одни дни они желали друг другу взаимных проклятий, а в другие говорили о том, как важна общая кровь и прочие семейные вещи. Так было всегда. С самого детства. Хотя детьми они всего лишь желали друг другу найти червей в рагу, что порой и случалось, если кто-то удачно находил их после дождя. Их мать пыталась вывести это из них, но не получилось. Подобная черта была и частью её сущности, ведь в одни дни она могла их сурово пороть и ставить под холодный водопад, а в другие ласково обнимать и шептать тёплые слова. Вот и выросло пятеро таких вот разбойников с невыносимыми характерами и зелёными, как изумруды, глазами. Артур хотел бы в один прекрасный день награбить столько изумрудов, что можно было бы покрыть ими целую комнату. Он подбросил монету и поймал её, засунул в карман. Не то чтобы эта цель несла какой-нибудь контекст, нет. Ему просто хотелось так сделать, ведь он потенциально мог себе это позволить. Почему бы и нет? Он одна из самых богатых стран. Скоро будет самой богатой, если так же удачно продолжит забирать золото у остальных богачей. Однако, он это прекрасно понимал, сокровища стали манить его всё меньше и меньше с каждым днём. Он от них просто… устал? У него столько золота, что он может купить себе всё, что только захочет. От территорий до чужой гордости. Это становится скучно. Он стареет? Хотя нет, бред. Ведь есть всё-таки один драгоценный камень, который заставляет его сердце гореть. Он открыл дверь в свой кабинет и невольно прищурился, так как занавески были раскрыты. В комнате было светлее, чем в коридоре. Чище. Первой его мыслью было то, что Уилл проводил утром уборку и поэтому открывал шторы, чтобы протереть окна и подоконник, но нет. Россия оторвалась от книги, которую она держала в руках, обернулась в его сторону и улыбнулась. Вот оно, его главное сокровище. Его драгоценный аметист, который принадлежит лишь ему одному. Сокровище, которое он смог украсть, сам того не подозревая. Она опустила книгу обратно на его рабочий стол и подошла быстро к нему, уже на ходу протягивая руки. Её ладони мимолётно скользнули по его плечами, после чего руки обвили шею. Анна двигалась быстро и неуловимо. Ему показалось, что всё это длилось несколько секунд, а потом её губы накрыли его в мягком поцелуе. Артур прикрыл глаза и ответил на поцелуй, обняв её в ответ и прижав к себе покрепче. Он любил её нежность, но сам был редко на неё способен. Поэтому поцелуй из нежного перешёл в жадный. Она убрала одну руку от его шеи и провела ладонью по его щеке, будто попыталась чуть-чуть усмирить, но не помогло. Он мог любить её так, как никто другой не мог. Мог прикасаться и быть так близко. Она была именно его. Его девочкой. Его любовницей. Его возлюбленной. Артур чувствовал, как бьётся её сердце под слоем ткани, кожи и плоти. Сердце, которое любило его, которое рвалось к нему, будто просилось, чтобы его вырвали из груди и точно так же поцеловали, пачкая губы яркой кровью. Его пальцы сжали рубашку на её спине, слегка царапая кожу под ней. Он бы с радостью продолжил, позволил бы этому поцелую перейти в страстную любовь на полу или на диване, но Анна похлопала его ладонью по плечу, разрывая поцелуй. — Был в море, пока меня не было? — Она улыбнулась, всё ещё обнимая его одной рукой за шею. — У тебя губы солёные. — Девушка провела кончиком указательного пальца по его губам, не отводя взгляд любимых фиалковых глаз от него. Она на секунду подалась вперёд к нему, так, что он уже прикрыл глаза и приготовился к новому поцелую, но в итоге Анна так же быстро ускользнула от него. — Испанская? — спросила она, разглядывая монету в руках, которую она ловко вытащила из его кармана. — Знаешь, руку к мужским брюкам обычно тянут не в сторону карманов, — вздохнул Артур, проходя мимо неё к своему столу. — Ну, сразу видно, что ты с моря, — засмеялась Анна и тоже прошла к столу, присев на самый его край, рядом с креслом англичанина. Англичанин взял в руки некоторые бумаги с мыслями, что надо приступить к работе, однако легче подумать, чем сделать. Его взгляд то и дело метался в сторону русской, чьи глаза были прикованы к золотой монете. — У тебя всегда были такие глаза? — поинтересовался Артур. — Фиалковый цвет не очень распространён среди людей. — Сколько себя помню. — Анна пожала плечами. — Не знаю, так получилось. Ему нравился этот цвет. Он подходил под её светлые волосы и бледную кожу. Когда-то ему казалось, что России должны нравится фиалки. Как же он был удивлён, когда узнал, что девушка предпочитает подсолнухи. Однако всё равно, сильнее всего ему хотелось дарить именно фиалки. Не розы, не подсолнухи, не лилии и не какие-либо другие цветы. Хотя разве что сирень. Да, сирень тоже хороша. Он пару раз видел в саду её императора деревья сирени. Букетами с её ветками тогда были заставлены все коридоры. — Проснись. — Она хихикнула и щёлкнула пальцами перед его лицом. — Ты во мне скоро дырку просверлишь. Артур вздрогнул от щелчка и тут же встряхнул головой, будто сбрасывал сон. — Это всё твоя магия, — хмыкнул он, демонстративно утыкаясь в бумаги. — Я не ведьма, дорогой. — Она положила монету на стол, наклонилась и мягко поцеловала его в щеку, под конец шепнув на ушко. — И в змей превращаться не умею. — Эй! — нахмурился англичанин. На что Анна просто игриво и звонко чмокнула его в верхнюю губу и поспешила удалиться, улыбаясь. Это было её своеобразное: «Я тоже тебя люблю». И он любил. Чёрт возьми, любил. Любил… Порой ему действительно казалось, что она ведьма. Она внезапно ворвалась в его жизнь вместе со штормом, который разрушил корабль его людей ещё давным-давно, а потом ворвалась и в его сердце, в его разум. Даже если она не использовала магию и не очень сильно верила в неё, но всё-таки что-то такое он чувствовал и в ней тоже. Что-то столь же древнее, как в нём самом. Что-то от тех времён, когда люди поклонялись языческим богам.***
830-е годы. Рябь пошла по воде в тазу с юга. Еле слышно зажурчала вода, однако от тени возле стены это не скрылось. — Похоже, к нам идут гости, — заинтересованно шепнул женский голос. После чего тень двинулась от стены к источнику звука. Свечи шелохнулись, потянулись к тени, но потом быстро отпрянули назад, когда тень не протянула к ним руки. В воде тень не увидела своего отражения. Гладь снова стала ровной и гладкой, словно остриё меча. — Мужчина. Тонкая рука с длинными пальцами потянулась к тарелке с одним единственными жёлтым яблоком. Сладкий и нежный плод матери природы. Оно было тёплое и гладкое на ощупь. Идеальный сахарный плод, так и шепчущий призывы открыть рот и вонзить зубы в его тонкую кожицу. Однако нет. Это не для неё. — Покажите мне больше. Она ласково опустила яблоко в воду, чуть намочив руку, и нежно подтолкнула его кончиками пальцев на прощание. Плод начал плавать кругами по тазу, раскручивая воду. Раз, раз и раз. Яблоко медленно уходило вниз, тонуло в маленьком тазу, в его тьме, пока и вовсе не пропало. Ушло. В полностью закрытой комнате загулял лёгкий холодный ветер. Он задул несколько свечей, пройдя над ними, и устремился к развешанным лентам над тазом. Шёпот ветра прошёлся по красной ленте, поигрывая с ней, привлекая к ней внимание. — Красного цвета его одежды, — задумчиво произнесла тень, взяв в руки красную ленту. — Красного цвета медовуха в его бокале. — Её большой палец стал задумчиво поглаживать ткань. — Красным цветом выложен его путь. Кровью… Ветер прошёлся между серебряной луной и золотым солнцем, развешанными справа от слушающей его тени. Закрутился вокруг золота, раскачивая улыбающееся светило. — Он родился под золотым солнцем. — Тень отложила ленту на стол рядом с тазом, а сама прикоснулась рукой к солнцу. — На берегах с золотым песком. Золотые уборы на его голове. И глаза у него… — Она медленно убрала ладонь. — Золотые. Тень сделала плавный пасс над водой, отчего она снова покрылась рябью, показывая наконец-то юного воина на корабле. Морской ветер развевал его красный плащ. Солёные брызги летели в его золотые глаза, но он не сомкнул их, упрямо и хмуро глядя вперёд. — Твои люди атаковали его, — заскрипел холодом Мороз, возникая из дымки холода за спиной тени. — Мои люди разобщены. — Она обернулась к нему с лёгкой улыбкой на губах. — Либо мне просто не стали сообщать, так как это не моё дело. — Она сцепила пальцы в замок, оставив вытянутыми лишь указательные пальцы, которые она задумчиво поднесла к своей улыбке. — Я могу заморозить его корабль и его самого, так, что он никогда не доберётся до тебя, — предложил дух, пар срывался с его губ, когда он говорил, а кристаллы льда поблёскивали на коже от света с оставшихся свеч. — Не надо. — Тень покачала головой, не переставая улыбаться. — Мне любопытно. — Она вполоборота вновь повернулась к воде, хитро сощурив глаза. — Очень любопытно. Пускай плывёт. — Как знаешь, — пожал плечами Мороз. — Будь осторожна. — Из-под его ног стал подниматься холодным дым, постепенно захватывающий всё его тело, а потом растворяющийся в воздухе. Скоро ничего не осталось, кроме запаха зимы в воздухе и имени тени. — Русь.***
Аня подула на стекло тёплым дыханием, заставляя то покрыться чистым и белоснежным холстом. Она рисовала кружки и квадраты, которые превращались в домики и снеговики. Ей не нравилось ожидание. Оно утомляло и заставляло её лезть на стенку от безумного напряжения. Она не была высокого мнения о Джонсе, но он никогда не опаздывал. Это было странно, сейчас все были вынуждены ждать его. Ладно бы это была какая-то незначительная страна. Чёрт возьми, да даже её бы не стали ждать. Никого бы не стали ждать, кроме него. Он хозяин территории, на которой они сейчас были. Это большая власть над всеми ними. Так что они ждали. И это ужасно раздражало. Анна снова подышала на зеркало. Лёгкий холодок пробежался по её коже под фиолетовой блузкой и чёрными брюками. — Аня! Россия вздрогнула и обернулась. К ней широкими и быстрыми шагами приближалась Беларусь, сжимая свои тонкие руки в маленькие кулачки. — Наташ? Что такое? — удивилась девушка, совершенно не понимая агрессивного настроения сестры. — Что такое? Что такое?! Вы меня обе решили довести?! — воскликнула Наталья, всплеснув руками, и встала прямо напротив старшей сестры. — Сначала Оля пропала, не отвечала на мои звонки, на письма, на электронные письма, а потом ты! Я тебе звонила, а у тебя постоянно занято! Писала, но не было ответа! Я звонила Москве, чёрт возьми, и выслушивала тучу раз её «мы не можем отвлекать Аню, она сейчас занята»! Какого хрена?! — У неё сбилось дыхание из-за крика, поэтому она начала учащённо дышать, прерываясь на фразах, чтобы вдохнуть, в горле болело от гнева и наступающих слёз. –Мало мне пропажи Оли, так и ты пропала! Вы совсем что ли?! Я чуть с ума не сошла! Я!.. Я!.. В её синих глазах заблестели слёзы. Аня почувствовала себя ужасно виноватой, когда увидела это. Её сердце сжалось в мерзкий комок боли и подползло к горлу, будто ему самому было противно от своей владелицы. Наташенька… Россия поняла, какую она совершила ошибку. Аня настолько увлеклась пропажей старшей сестры, утонула в своей боли и отчаянии, что забыла… Она не одна плавает в этом море страдания. Не только в её сердце бушует шторм от пропажи любимого и родного человека. Сестёр не двое. Их всегда было трое. — Наташенька… — виновато прошептала Аня, прикрыв ладонью рот. — Господи, Наташенька, прости. — Заткнись! — зажмурившись, воскликнула девушка. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Просто замолчи! — Наталья опустила взгляд в пол и яростно замотала головой, встряхивая кулаками, всхлипывая. — Ты… Не смей… Не смей! — Она подняла заплаканные и уставшие глаза на сестру. — Не смей оставлять меня! — Всхлип. — Вы, чёрт возьми, мои сёстры… Я люблю вас… Какого чёрта, Ань?.. — Прости, Наташенька… — Анна сделала шаг ближе к сестре и крепко обняла её. Им обеим было плевать, что на них бросали косые взгляды присутствующих в комнате. Плевать, что они разыгрывали семейную драму прямо перед ними. Это было их дело. Дело их семьи. А семья дороже всего… Должна быть. Должна. Хотя бы одна деталь в этом проклятом мире должна оставаться неизменной. — Дура… — выдохнула Наталья в плечо Анны, обняв в ответ. — Дура дурой. Что ты, что Ольга… Я и ей… — Всхлип. — Всё выскажу. Порой Аня забывала, что Наташа была самой младшей из них. Она настолько привыкла к ним двоим, что забыла время, когда в семье было лишь двое дочерей. Они все трое были уже давно взрослыми. Были не только сёстрами, но и друзьями. Это стёрло в памяти Анны лицо маленькой плачущей девочки, которая боялась остаться одна. Ирония… Анна тоже когда-то боялась остаться одна. Может быть, этот страх в их крови? Она не знала наверняка. Ей не было известно, как Ольга относится к одиночеству, а сама она уже давно привыкла к этой безмолвной подруге. — Прости. — Аня потёрлась щекой о висок сестры, после чего нежно поцеловала. — Прости меня, сестричка. Ради Бога прости. — Да замолчи уж… — Наталья крепче сжала её в объятиях. — Я ведь всегда прощу. Они простояли так ещё минуту, просто сжимая друг друга в объятиях. Может быть, вдвоём будет проще выплыть из этого моря. Может быть, вдвоём будет проще найти третью… Наталья сказала, что простила её, но Анне всё ещё было больно и противно. Мерзко от самой себя. Она леденела. Холодела. Становилась другой, не той, какой была. Более чем двадцать лет без сестринского тепла превращали её в холодную марионетку. Анна тяжело вздохнула. Её сердце гулко билось о её грудь. Ей было почти больно от этого. Больно от того, что внутри ещё было что-то живое. Дверь в зал открылась. — Прошу прощения за опоздание! — на ходу бросил Джонс, затягивая потуже галстук. — Начинайте заседание! Пожалуйста, рассаживаемся! Толпа присутствующих двинулась. Все поспешили к своим местам. — Встретимся у меня, — шепнула Анна, размыкая объятия. К сожалению, они не сидели рядом. Наталья упрямо и всё ещё немного хмуро посмотрела на сестру, держа её руку, но в итоге кивнула и двинулась к своему месту. Россия скользнула взглядом по Джонсу, направляясь к своему месту. Что-то было с ним не так. Он был бледен и держался не так прямо, как обычно. Взгляд бегал по бумагам на его месте, будто американец совершенно не понимал, что с ним происходит и где он. Это было странно. — Он странный сегодня, — озвучил её мысли Китай, рядом с которым Анна и сидела. — И не говори, — нахмурилась девушка, усаживаясь на своё место. Началось заседание. Они двигались по списку определённых тем, на обсуждение которых выделялось зафиксированное количество времени. Они могли выдвигать предположения, вступать в дискуссии и диалоги. В комнате становилось жарко от количества народу. Темы были стандартными. Экономические, экологические, социальные и, конечно же, политические. Бедность, голод, экономика, развитие, терроризм, шпионаж и множество другого. Они ворочались в этой грязи, как свиньи, перетирали косточки друг другу. Почти на каждой теме Джонс болтал, но Анна хранила молчание. Она ждала своего момента. Ей нужна была лишь одна единственная тема. Она нетерпеливо зачёркивала в своём списке уже обговорённые темы и считала минуты до того, когда очередь дойдёт до самого дна. Горячий воздух давил ей на лёгкие. Она перевела взгляд своих холодных глаз с говорящего Джонса на помалкивающего Артура, который сидел справа от американца. Он всё это время точно так же холодно и выжидающе следил за ней, как затаившаяся в траве змея. Похоже, что англичанин не хотел утруждать себя разговорами на подготовленные темы. Его лист со списком лежал на самом краю стола. Она была готова поклясться, что он даже не заглядывал в него. Как всегда наблюдает. Он больше не участник большой игры, а наблюдатель, который порой жульничает и подбрасывает лишние фигуры на сторону доски её врага. В какой-то степени, ей было его жаль в этом плане. Артур всегда любил эти игры. Был почти зависим от них, как от наркотиков. Его завораживают интриги и битвы в тенях. Он хорош в них, поэтому чувствует своё превосходство над любым соперником. О да, превосходство над кем-то другим, возвышение над жалкими дилетантами, которые не могут дотянуться даже до его колен, брошенные ползать у него в ногах. Как же он это любил. Порой Анна задумывалась, ещё во времена империи, любит ли он её больше, чем это? — Тринадцатая тема, — заговорил Германия с явным нежеланием в голосе. — Смена власти на Украине. Желающие начать? — Позвольте мне начать, как родственнице хозяйки территории конфликта, — включила свой микрофон Анна. Людвиг бросил на неё взгляд, так и говорящий: «Не надо. Ты прекрасно знаешь, что ты начнёшь». Однако пути назад не было. — Начинай, Россия. Перед ней будто только что открыли ворота для скачек, и она готова понестись на своём скакуне вперёд. Анна закрыла глаза, сжав кулаки вместе, а когда открыла, то уже знала, что говорить. Россия глубоко вдохнула. Разумеется, она прошлась по тем же самым фактам, которые она уже выговаривала ему на их личной встрече, однако не без дополнения. И всё-таки что-то было не так. До неё в конце её речи дошло, что именно. Джонс не перебил её. Не начал задавать провокационные вопросы. Он вообще ничего не сказал… Это было странно. Очередной ход с его стороны? Какая-то уловка? К тому же почему-то от неё не уходили мысли, что Артур был очень недоволен им. Что между этими двумя случилось на этот раз?***
После собрания все начали в спешке собираться и уходить, не могли больше выдерживать этой давящей атмосферы, в комнате почти физически было уже невозможно дышать. Россия успела увидеть, как Артур схватил Альфреда за запястье и что-то ему явно недовольно сказал, после чего оба брата удалились. Они шли по коридору быстрыми шагами подальше от любопытных ушей и глаз. Им удалось зайти в часть коридора рядом с неработающими кофейными аппаратами, в которую мало кто заходил как раз потому, что автоматы не работали, ходить сюда просто незачем. Комнаты рядом с коридором используются как кладовки и хранилища канцелярии. Ничего более. — Что это было сейчас? — рассержено зарычал Артур, толкая американца вперёд, отчего тот чуть не потерял равновесие. — О чём ты? — растерянно начал Джонс. — У меня было всё под контролем. Всё шло хорошо. — Хорош придуриваться! — Я не придуриваюсь! Артур, успокойся. У тебя уже сосуды в глазах лопнули. — Метью, пожалуйста, хватит этого спектакля, — спокойно сказал Франциск. Оба мужчины обратили всё свой внимание на подошедшего француза. — Как? — удивлённо выдохнул «Альфред». — Ты правда думаешь, что мы с Артуром не можем вас различить спустя столько лет? Снимай этот галстук, — Франциск мотнул головой в сторону мусорной корзины. — Ты ведь бабочки любишь носить, а не эти пародии на петли виселицы. Канадец устало вздохнул и снял очки. При правильном освещении наконец-то стало видно, что глаза за стёклами были не синими и не голубыми, а сиреневыми. Он разлохматил рукой свои волосы, из-за чего они приобрели привычный и естественный неряшливый объём. Руки потянулись к галстуку. Канадец старался как можно скорее избавиться от него. Он душил его всю встречу. Его горло и так жутко саднило. Ему было непривычно столь много говорить. Ему было непривычно быть у всех на виду. Впервые в жизни он оказался на месте своего брата и это было… мерзко. Он весь вспотел и теперь желал лишь только снять скорее чужой костюм, чтобы принять холодный душ. — Ты понимаешь, что тебя ждёт, если прознают, что это был ты? — хмурился Англия. — Это будет скандал. Ты говорил от лица чужого государства. Метью, ты ставишь своих людей под угрозу. — Но!.. — Канадец выбросил галстук. — Артур, он потерял сознание… Я догнал его, а потом он буквально через секунду просто… упал. — Спокойно. — Франциск вышел вперёд и похлопал бывшего воспитанника по плечам. — Расскажи нам всё последовательно. Всё хорошо. Никто, кроме нас, не заметил. — Говори, Метью, — продолжал давить на него англичанин. — Он просто потерял сознание. Я думаю, что он ударился головой. Сильно. — Канада обречённо опустил взгляд вниз и чуть в сторону, будто там лежало тело американца. — Я знал, что встреча приближалась, что Алу надо там быть. Я хлопал его по щекам. Обливал водой. Делал всё. Однако он не пришёл в себя… Поэтому мне пришлось это сделать. — Он провёл рукой по своему горлу, всё ещё чувствуя боль. — Я отнёс Ала в его номер и там взял одежду. Сейчас он там. У него озноб. У него очень холодное лицо. — Он хотел мне что-то сказать, — вздохнул Артур, покачав головой. — Сейчас он точно ничего не скажет, — попытался пошутить француз, но вышло не очень. — Я зайду к нему утром и проведаю его. — А я послежу за ним ночью! — вызвался канадец. — Метью, ты уже сделал всё, что должен был. — Франциск убрал руки от плеч канадца. Его тон звучал так, будто он вновь говорил с пятилетним Уильямсом. Не слишком строго, но и не слишком мягко. Француз знал, где был этот баланс. — Он мой брат. Мне не трудно. Совершенно, — резал фразы от волнения канадец. — Прошу. — Мы не вправе ему запрещать. Пускай присмотрит. — Англичанин слегка махнул рукой и развернулся на месте. Тут нечего было больше говорить по его мнению. Он не видел этого, но был готов поклясться, что канадец облегчённо вздохнул и благодарно улыбнулся. Связь между ним и Альфредом была сильнее, чем между американцем и Артуром. Оно и понятно. Эти двое связаны настоящей родной кровью. Они настоящие братья.***
Семья Керклендов достаточно своеобразна. Они могут посылать друг друга, могут переживать и бояться потерять связь. Могут вместе выпить. Вечно соревноваться. И многое другое. У них нет этой семейной идиллии, где все друг друга обожают и любят. Количество раз, когда они говорили друг другу семейное «я тебя люблю», можно пересчитать по пальцам за всю историю их жизни. Так они и живут. — Скажи мне одну вещь, — начала Ирландия, осторожно скользнув на место напротив Артура, который как раз ужинал в кафе, в котором ещё вчера сидели Яо и Анна. Керкленд знает всё, но это место утаило от него эту маленькую деталь. Некоторые секреты так и остаются в этом деревянном интерьере. — Слушаю, — вопросительно приподнял бровь англичанин, вытирая салфеткой губы от тушёного мяса. — Что случилось с твоей крыской? С этим пацаном? Он сегодня сам не свой. — Девушка взяла в руки меню и стала его внимательно изучать, скрыв своё лицо за ним, так что Артур не мог точно прочитать её выражение лица. — Немного простыл и чувствует слабость. Ничего боле. — Брехня, — фыркнула она. — Не лей мне свои оправдания на уши. — Тебе придётся принять это оправдание. — Как же ты любишь приказывать. — Она убрала меню в сторону и скептически посмотрела на него, однако потом расслабилась и тяжело вздохнула, откинувшись назад, на спинку диванчика. — Вся эта заварушка с сестрой России действует мне на нервы. Если Германия всё-таки согласится и начнёт играть по нотам складывающейся мелодии, то на это потребуется просто дофига денег. Догадайся, откуда немец будет их доить? — Из своей золотой копилки под названием Британские острова, — спокойно ответил Артур, беря в руки кружку с чаем с молоком. — Именно, — раздражённо вздохнула ирландка. — Трать суммы на кого-то, про кого я слышала, наверное, пару раз за всю мою жизнь. Замечательно. Всегда мечтала. Разумеется, мы будем обсуждать всё эту же херню на общеевропейском собрании. Разобраться с моей безработицей и проблемами никто не даст. Бесит. Стакан пива и сэндвич с индейкой, пожалуйста. Последнюю фразу она небрежно бросила подошедшему официанту. — Такова участь маленьких стран, — Артур пожал плечами. — Если бы ты осталась дома, то тебя слушали бы чаще. — И пришлось бы видеть твою морду тоже чаще. Нет, спасибо. — Эрин покачала головой, сморщившись от отвращения. — Я никогда не жалела о том, что мне пришлось покинуть дом. Разве что мне бы хотелось забрать братьев с собой. Тебе они всё равно не нужны. — Первое, ты ушла сама. Тебе не обязательно уходить. Второе, я всё ещё одна из богатейших стран мира, братья обеспечены и живут в нашем доме. Пока ты всё ещё пытаешься наладить свою жизнь и научиться бороться с проблемами самостоятельно. — Какой же ты говнюк. Серьёзно, настолько мерзкий говнюк, что мне хочется разбить твоё лицо об эту столешницу. — Она сложила руки вместе и сжала их в замок. — Но я оставлю это на Скотта. Он скоро тоже уйдёт. — Ты так в это веришь? — Скотт старший из нас. Он давно заслуживает того, чтобы наконец-то выбраться из-под твоего влияния. Артур промолчал, поднеся кружку чая к губам, чтобы скрыть усмешку. Он не слишком верил в успех референдума, иначе никогда бы просто не позволил его провести. Перед Ирландией поставили высокий бокал с пивом, по краю которого стекала мягкая пена, и тарелку с сэндвичем. — Ты так усердно гоняешься за Россией, — хмыкнула девушка, беря в руки бокал и поднося его ко рту. — Даже странно видеть, что ты в ком-то нуждаешься. Ведь даже мы тебе по сути не очень-то и нужны. Раздался грохот. Неряшливый официант не смог удержать все тарелки на подносе, и, в итоге, они все полетели на пол прямо ему под ноги. Неприятный звук напоминал рокот грома, настолько резким и непредсказуемым он был. Ирландия проигнорировала это событие, делая первые глотки холодного пива, из-за которого всё внутри дрожало от холода.***
1949 год. За окном был ужасный дождь. Эрин не верила, что в такую погоду самолёт сможет полететь, но её заверили, что проблем быть не должно. Она разрывалась между странным желанием поскорее выбраться отсюда и одновременно тоской по дому, в котором она столь долго жила со своей семьей. Ирландия тяжело вздохнула. Звук её дыхания отразился от пустых стен и пробежал по комнате. Все её вещи, все картины и мелкие детали утвари уже были вынесены. Осталась кровать, полка, диван и шкаф. Она не удивится, если Артур захочет сжечь всё это. Превратить в пепел последнее напоминание о ней. Останется лишь разве что саму комнату вообще полностью разрушить. Она скучающим взглядом наблюдала, как водитель и Кевин укладывают все её чемоданы в багажник машины. Ей хотелось бы, чтобы брат после этого сел в машину. Ждал бы её там. Но нет… Он разворачивается и идёт обратно в дом, к которому всё ещё принадлежит в отличие от неё. — Пора ехать, — сказал Скотт за её спиной, стоя в дверном проёме. Он, как обычно, дымил без передышки. Одна сигарета уходила за другой. Старший Керкленд уже давно перестал получать от этого удовольствие, но чёртова привычка не отпускает его. На секунду Эрин представила, что с ним было бы, будь он обычным человеком. Это сейчас он весь юный и здоровый, застывший во времени, а так… Он сам бы стал пеплом. Давно. Она обернулась к нему, внимательно изучая взглядом его помятую клетчатую рубашку и старые брюки на потёртом чёрном ремне. Рыжие, как у неё, волосы в вечном беспорядке. Шальной и дикий взгляд зелёных глаз. — Уже скучаешь? — усмехнулся Скотт, выпустив колечко дыма ради показушности. — Следи, пожалуйста, чтобы остальным не был нанесён вред. Прошу. Я так хочу, чтобы Уилл выздоровел. — Она обхватила себя руками и вздрогнула. Ей было ужасно холодно. Сырость пробирала до костей, хотя она уже накинула пальто и обвязала горло шарфом. — Я постараюсь. — Её брат равнодушно пожал плечами. Ей будет его не хватать. Её старшего, тупого, грубого, но всё равно любимого брата-дурака. Быстрым шагом она подошла к нему и крепко обняла, уткнувшись носом в его плечо, вдыхая мерзкий запах сигарет, который она всегда ненавидела, но это была часть его. Уходящая часть её жизни. — Ну-ну. — Он похлопал её свободной рукой. — Скоро будешь присылать радостные открытки и щебетать о том, как шикарно на воле. Возможно, он прав. Возможно, нет. Она ещё не знала. Ей было так тяжело уходить от них всех. Даже когда они в детстве расстались и стали самостоятельными королевствами, то тайно встречались каждый год в лесу. Между ними была нерушимая связь. Прочная связь, которой они всегда гордились. Их дикая семейка была её жизнью. — Пошли. — Скотт выбрался из её объятий, сам приобнял одной рукой за плечо и повёл к выходу. — Всё будет нормально, мелочь. Не смотри на нас назад, мы ещё догоним. — Я надеюсь, — прошептала Эрин, глядя на незакрытую дверь, за которой была лишь воля и дождь. Кевин стоял рядом с ней, снимал с себя промокшее пальто и шляпу. В дверном проёме, который вёл в зал, стоял Уилл, нервно потирая руки. — Идите сюда, мои мелкие. — Она потянула к ним обоим руки, подзывая к себе, и получила ответ в виде новых объятий. Её любимые мелкие братья. — Где эта скотина последняя? — Он в кабинете у себя, — ответил Кевин, отстраняясь от сестры, после чего подарил ей поцелуй в лоб. — Вот ублюдок, — шикнула Ирландия, нахмурившись. — Ну, конечно. Ему всегда было плевать. Лучше проигнорировать неприятную правду, чем принять её в лицо. — Мы передадим ему от тебя «привет», — слегка засмеялся Скотт. Уилл протянул сестре зонтик. Прощальный подарок. Небольшой. — Передайте ему лучше, что я вас всех рано или поздно заберу. — Она окинула взглядом всех братьев. — Он пускай катится к чёрту. — Лучше «привет», — неуверенно улыбнулся Кевин, почесав затылок. — Я правда заберу, — серьёзно продолжила Эрин, глядя на него. — Хотя бы тебя… — Обе её руки осторожно коснулись его правой ладони. — Ты всегда была очень самостоятельной, — он лишь ласково улыбнулся и пожал плечами. — Не забывай про нас всех. Ладно? — Только попробуй забыть, — усмехнулся Скотт. — Я приеду и буду бухать у тебя под окнами. — Ой, пошёл в жопу, — слегка засмеялась ирландка. Чем дольше она оставалась с ними, тем труднее ей было принять мысль, что надо уходить. Водитель в машине подгоняющее начал нажимать на руль. Она прекрасно слышала эти раздражающие звуки, но… Ещё пять минут. Ей хотелось, как в детстве, попросить у кого-нибудь из взрослых ещё пять минут сна, когда столь лень выбираться из кровати. Однако взрослых больше нет. Она сама уже взрослая. Пора уходить. Эрин смотрела на них и шла спиной к выходу, крепко сжимая в руках зонт. Её мальчишки… Главные мужчины всей ей жизни. Источник её любви, ненависти, раздражения, счастья, смеха и слёз. Её всё. Она медленно вышла за порог, стоя под карнизом. Надо закрыть дверь. Не заплакать. Она чувствовала, как слёзы начинают жечь глаза, но не могла себе их позволить. Эрин часто моргала и глотала соль слёз, что собиралась в горле. Рука чувствовалась сухой, несмотря на весь дождь, и будто омертвевшей, когда она взялась за ручку и потянула её на себя, закрывая дверь. Прощайте, надоедливый братья. Прощайте, дурачки. Прощай, дом. Прощай, напоминание о матери. Прощай… семья. Дверь закрылась. Слёзы всё-таки побежали по её щекам. Она подняла взгляд вверх, но столкнулась лишь с карнизом вместо неба. Слёзы не уходили. Ей пришлось зажмуриться и развернуться навстречу к дождю. Пойти. Она не стала раскрывать зонтик, а подставила лицо под холодные капли дождя, чтобы смыть грусть и печаль. Ей было ужасно холодно. Сердце холодело. — Поехали, — дрожащим и хрипучим голосом сказала девушка, закрывая дверь машины. К счастью, водитель промолчал и стал делать свою работу. Она не смотрела назад. Не могла. Ведь знала, что если посмотрит, то попросит машину остановиться.***
Эрин скрестила руки на груди, прислонившись спиной к стене лифта. День выдался напряжённым. Ей очень хотелось лечь и отдохнуть. Ничего не делать. Однако, разумеется, этому не бывать. Это просто скучно. Ей тут же захочется чем-нибудь заняться, что-то сделать. — Эй, маленькая красотка! — Загорелая ладонь остановила двери лифта до полного закрытая. Они открылись снова, представляя ей глазам испанца в деловом костюме, но с белой просторной футболкой вместо рубашки. Антонио шёл такой неряшливый, но одновременно строгий образ. Вкупе с его широкой улыбкой он был просто неотразим. — Почему это маленькая? — не удержалась от улыбки ирландка. — Ну, ты ведь худенькая и маленькая. — Испания зашёл в лифт и встал рядом с ней, приобняв её одной рукой. — Тяжёлый денёк? — Есть немного. — Она расслабленно откинула голову ему на плечо и слегка потёрлась макушкой. — Отдохнём? — Он поцеловал её в волосы. Эрин слегка улыбнулась. Со временем ей пришлось всё-таки начать жить своей жизнью. Покинув семью, она по-настоящему выросла. Это неоспоримая часть жизни. С ней бесполезно бороться, бесполезно противиться и страдать от когтей одиночества. Нужно принять это и послать к чёрту. Нужно начинать жить. Взрослеть. Самой уже, без помощи семьи.