***
И хоть тогда её люди и победили, но всё равно Анна была ещё слаба перед Ордой. С каждым годом, каждым месяцем, днём, часом, секундой она ненавидела его ещё больше! Но вместе с этим её сердце было полно отчаянья. Как же вырваться? Как?! Она не умела ни держать меч в руках, ни сражаться, ничего, что могло бы ей помочь. Бессмысленное вышивание и пение, которыми она быстро прекратила заниматься, не могли принести ей свободы. Настал очередной день. Орда отправился во владения Китая, а уже девушку запер в собственных землях. Город был окружён монголами, которым было велено следить, чтобы она не покинула его границы. Мнимая свобода и спокойствие. Чудовище! Анна сбросила на пол всю одежду из турецкого и китайского шёлка. Ей не нужны эти одеяния! Наряжает её, словно куклу, которая ему принадлежит. Будто желает ещё крепче привязать к себе, лишь к цепи больше не приковывает. Она вцепилась пальцами свои короткие волосы, ещё пуще их лохматя от переполняющего её гнева. Ей противно в собственном слабом теле, которое не может ничего! Не может вырваться, спасти сестёр, не может сказать то, что думает. - Мусор! – Дорогая шкатулка из какого-то хрупкого материала полетела на пол. Из неё покатились драгоценные камни и золотые бусины. - Мне не нужно ничего этого… Ничего! – Девушка прижала ладони к глазам, наполнившимися слезами, и упала на пол, горько зарыдав. Слёзы. Опять слёзы. Она уже сама устала от них. От того, как горло начинает невыносимо болеть, как теряется голос, как пусто становится на душе. Стекло окна покрывается ледяными узорами, которые расползаются, словно паутина, по всему пространству. Чья-то невидимая рука стучит, словно призывает обратить на себя внимание, выйти на улицу. Анна вздрагивает и поднимает голову, посмотрев на замершее окно. По бледной щеке скатывается последняя слеза. Стук в окно повторяется. Неужели… Девушка встала на ноги и выбежала из своей комнаты, не взяв с собой сапоги. Благодаря тому, что ноги босые она могла бегать тише, чтобы Москва не заметила её ухода. Тихо, словно мышка, придерживая юбку синего сарафана, девушка пробралась к выходу и выбралась на улицу. Ветра не было. Снежное одеяло обняло уже всё землю, но сейчас благодаря снегопаду становилось ещё больше. Небо затянуто белой пеленой, солнце даже не может пробиться сквозь неё. В такую погоду хочется спать. Даже время будто замерло между вечером и утром … На снегу в лес вели заячьи следы. Немного помедлив, Анна спустилась по лестнице и последовала по ним. А ели то уже все тоже в снегу были. Их вершины сливались с небом, будто это они были такие высокие, что тянулись так высоко, но это обман. Хех, конечно, обман. Однако, как же хорошо пахло. Воздух был наполнен ароматом леса. Иногда деревья шумят, после того, как по их веткам проскачет белка или упадёт горка снега. Снег хрустел под ногам, а маленькие снежинки путались в её русых волосах, оседали на ресницах, таяли на щеках, будто смывая остатки слёз. Анна тяжело вздохнула, слегка улыбнувшись, и, несколько раз качнув руками, обхватила себя, потирая ладонями плечи. Следы вели всё дальше и дальше, глубже в лес. Однако ей не было страшно. Ведь она знала, кто дал указание зайцу провести её. Уже где-то слышался топот коней, звенел колокольчик на санях, а за ними тянулся сам холод, морозец. Три белых коня неспешно скакали. От их копыт отскакивали комья снега. Из густых гривен вылетали снежинки. - Декабрь, Январь, Февраль! – крикнула Анна, махнув рукой жеребцам. А поводья держал никто иной, как сам Генерал Мороз, уже окрепший с тех пор, как Анна нашла его когда-то давно, когда ещё сама была маленькой. Даже бороду немного подстриг, спина выпрямилась, а в ледяных глазах появилась настоящая сила вьюги. Сани подъехали к ней и притормозили. Лошади тут же начали фыркать и мотать головами, сбрасывая на землю кучу снежинок со своих мохнатых и густых гривен. Анна слегка провела по боку одного из жеребцов, шагая вдоль саней к Генералу. - Очень умный трюк с зайцем, - слегка улыбнулась Анна, заметив, как белоснежный владелец следов приподнял ушки, сидя рядом с забытым славянским духом. - Забирайся в сани, Ань. Давненько ты у меня не была в гостях, - сказал Мороз, с какой-то отеческой теплотой смотря на девушку. В санях лежали шкуры лисиц, различные шубы и немного шишек. Стоило только Анне присесть, как заяц тут же подбежал к её покрасневшим от холода ногам. Девушка слегка пошевелила пальцами ног, из-за щекотки от носа и усов зверька, и потёрла плечи руками, выдохнув облачко пара изо рта. Всё-таки она живая, и было немного опрометчиво выбегать вот так вот из дома в лес, но - терпимо. Возможно, даже привычно. Старик взмахнул поводьями, и сани двинулись с места. Анна слегка мотнула головой. В этих санях постоянно хочется спать, но нельзя. Замерзнешь до смерти, если поддашься искушению. Это средство передвижения самого Мороза, холода. - Прекрасный румянец на щеках, - хохотнул старик. Анна обхватила охладевшие щёки не менее холодными руками. Да уж, её слегка округлые девичий щёки и нос были красны, как рябина. - Показатель молодости, - продолжил старик. - А я чувствую, будто мне уже несколько десятков веков, - выдохнула Анна, посмотрев на приносившиеся мимо тёмные фигуры деревьев. - Слёзы старят, а твои глаза всё ещё красны от них. Она зажмурилась, вжав голову в плечи, слегка покачивая ей. Из-за частых слёз у неё практически всегда красные глаза. Как бы она не пыталась их сдержать, не получается. Возможно, это такой способ облегчить всё. Ведь людям же становится легче, когда они выпустят все свои эмоции, да? Правда, ей уже давно одних слёз мало. Печальный факт её заключения в колючих путах Орды не исчезает, от этого снова становится больно. Эта боль не утихает, не пропадает. Даже сейчас, когда он оставил её в покое на три месяца, но это ложь. Он просто расширил её клетку до размера целого города. Она не может его покинуть никак, разве что с помощью саней дедушки, но он не может ей постоянно помогать. Не может навечно забрать, ведь с приходом весны старик уходит в такие места, куда Анне никогда не попасть. - Не плачь, дитя, - вновь послышался скрипучий голос старика. – Хватит. Анна открыла глаза, немного поморгав, чтобы остановить набегающие слёзы.***
По старой детской привычке Анна первым делом решила взбить перину и подушку старика, под которой скрывалась слабенькая зелёная трава, которая окрепнет только к весне. Как только Морозу удавалось забрать Анну хотя бы ненадолго из лап Орды, то она помогала ему немного по хозяйству. Ничего страшного, это было для неё что-то вроде благодарности хотя бы за маленькую передышку, хотя потом кошмар продолжался. Снова. Снова. И снова… Руки девушки посинели от работы со снежными подушками и периной. Она попыталась согреть их своим дыханием, получилось не очень. Кончики пальцев и ладони стали болеть от мороза. Она ещё раз подула на них, согревая, и уложила снежные подушки на законное место. Из-за того, что все стены и пол были изо льда, Анна видела везде своё отражение. От него было тут не скрыться, оно было даже в занавесках из льдинок. Девушка сжала губы, тяжело вздохнув. Это совершенно не то, что она хочет видеть. Не то, что должно быть. Её разум кричал, что это кто-то чужой, но это была правда: это тонкое тело, короткие, растрёпанные волосы, измученный взгляд, искусанные до крови губы. - Скажи мне, дедушка, неужели я рождена, чтобы стать куклой? – прошептала она, проведя руками по волосам, а потом с силой сжав их на затылке, закрывая лицо локтями. Хоть голос её и был тихим, но она не сомневалась, что её услышат. - К сожалению, я не могу помочь, дитя. Монголы не боятся холода, это кочевой народ, они привыкают ко всему очень быстро, - откликнулся старик с кухни, откуда слышался звон посуды. Наверное, достаёт пироги и яблоки. - Почему я родилась девушкой?.. Наверное, будь я мужчиной, Орда бы так не истязал моё тело. Я могла бы оставаться на своих землях всё время. Новгород бы обучил меня владению мечом, а потом!.. Я была бы свободна… - она убрала руки от своей головы, с горечью глядя в своё отражение в ледяной стене. – А сейчас я не могу ни сбежать, ничего. Новгород так же не будет меня обучать, даже если он приедет в Москву. Ведь… Как он мне сказал в детстве: «Ты – девочка, мы сами со всем справимся, не волнуйся». Повисла тишина. Анна подошла ближе к ледяной стене и медленно провела рукой по своему отражению, будто надеялась, что может убежать туда, в мир за отражением. Тихий стук тарелки о поверхность стола. Со стороны кухни потянуло запахом сахарных пирогов. - Насколько сильна твоя воля? – спросил старик, входя в комнату. Анна вздрогнула. В её глазах появилась надежда, что он всё-таки может что-то сделать. - Что бы ты ни придумал, воли хватит, - пообещала Анна, поднося руки к груди и сжимая ткань в районе сердца, которое наполнилось надеждой. - Твои слова звучат уверенно, но не растает ли это всё с первыми трудностями? - Нет! Дедушка, скажи мне, что ты придумал, пожалуйста. - Есть кое-что, что может тебе помочь. Но сделать ты всё должна сама. - Ничего не бывает просто! Говори… - дрожащими губами на выдохе произнесла Анна. - Тогда слушай…***
Это ночью выдался знатный снегопад. Снег падал большими хлопьями, будто хотел укрыть собой всё вокруг, даже деревья до самых макушек. Ветер решил его не сдувать, а дать лечь ровно, толстым слоем. Стояло возле избы несколько крупных корыт и вёдер, собирался в них снег щедро, с горками. Ночью выпадет снег. Поставь что-нибудь, чтобы утром ты могла его занести в дом и растопить. Необычный будет снег, заговорённый мной, как вода. Утром Анна встала перед зеркалом, ещё раз взглянув на отражение. Она крутила в своих тонких пальцах ножницы. Набрав побольше воздуха в грудь, девушка отложила их в сторону и взяла гребень в руки, чтобы расчесать волосы. Делала она это нежно, приглаживая волосы, чтобы не были такими пышными, но из-за своей небольшой длины они всё-таки приподнимались у корней. Гребень тоже вскоре был отложен в сторону, а ножницы взяты в руки. Анна зажмурилась, проведя языком по пересохшим губам, а когда открыла глаза, поднесла ножницы к кончикам волос. Длина уже была небольшая, волосы еле доставали плеч своими концами, но… Клац! Прядка за прядкой падали на пол. Анна подрезала свои волосы до мочек ушей, чтобы они были ещё короче, но всё-таки были. Клац! Клац! Клац! Клац! Ножницы упали на пол к отрезанным волосам. Глубоко вдохнув и выдохнув, Анна провела руками по своей новой стрижке, слегка сглаживая свою чёлку набок. И всё равно волосы лохматые, эх. Отрежь свои волосы, дитя. Если же ты не готова даже на столь маленький шаг, то можешь сразу сдаться. Анна вылила на себя ведро горячей воды, глубоко вдыхая наполненный запахом веников воздух бани, и помассировала шею, откинув голову назад. Нанятые для неё смотрительницы окунули веники в воду, готовясь продолжить процедуру. Очисти своё тело в огненной воде. Выгони из своего тела прошлую боль и неуверенность. После купания ей поднесли воду из растопленного ночного снега. Деревянная чаша, в которую была налита эта вода, покрылась инеем и даже маленькой коркой льда по краям. От талой воды шёл холодный дымок. Обхватив обеими руками чашу, Анна выпила содержимое большими глотками. Некоторые капли побежали по подбородку, оставляя красный след от холода, по спине побежали муражки. Горло начинало ужасно болеть, а внутри всё замерзало, дрожало. После выпей немного воды, которая останется от снега. Она заморозит твоё сердце, укрепит дух, пусть этот холод займёт то место, которое освободит огненная вода. Девушка поправила непривычную рубаху на плечах. Для неё пришлось специально искать всю одежду маленького размера, что было редкостью. Ещё бы, на здешних юнцов и мужчин такое просто не налезет. Затем уже она надела синий кафтан и подпоясала его серым кушаком. Тонкие пальцы и ладони вскоре оказались скрыты в рукавицах. Достаточно непривычно было чувствовать на ногах плотные грубые сапоги вместо женских сапожек. Надень мужскую одежду. Не бойся, что размеры будут маленькие. Это нормально. Ты ведь не за рослого мужика собираешься себя выдавать. Уже практически готовая к выходу и отправке в Новгород, Анна уложила несколько фляг с талой водой и подошла к ведру. Она не видела своего отражения во тьме сосуда, но ей этого не хотелось. Уж лучше она посмотрит на себя тогда, когда будет сильна, когда отражение будет верным. Глубоко вдохнув, девушка опустила голову полностью в ледяную воду. И, наконец, последний шаг, который тебе потребуется. Он обязательный, но трудный. Я надеюсь, ты вытерпишь всю эту боль холода, что истязает твоё лицо. Крепись, дитя. Возьми в дорогу все драгоценности, про которые Орда забыл, порежь на платки все платья из шелков и бери с собой. Они тебе пригодятся.***
Был праздник у Новгородского князя. Недовольный и раздражённый не самыми лучшими новостями от самого Новгорода он решил себя развлечь. Музыка гремела до самых ворот в город. Разносились эхом песни по улицам, которые иногда подхватывали крестьяне. Нарушался разнос песен цоканьем копыт, проносившихся мимо чужеземных коней. Словно призраки, люди на белых конях проносились мимо, удивляя обычных прохожих. Было даже невозможно увидеть их лиц, слишком быстро скакали. - Выкинуть эту кошку надо, выкинуть! – ворчала старуха-кухарка, взяв дрова для печки. – Княжеские яства жрёт и крадёт. Ох, наглая морда! - Ничего ты не понимаешь, баб, это котёнок, - обиделась её внучка, взмахнув длинными косами и прижимая к груди маленького котёнка. – Ну, маленькая же ещё. - Выкинь её! Ой-ой! Они обе отшатнулись в сторону, как только двор въехали кони. Испуганный ржанием лошадей, котёнок выпрыгнул из рук крестьянки и побежал внутрь, проскочив мимо ног охранников. Самый молодой из наездников засмеялся, поглаживая гриву коня. - С ума сошёл? Сердце молодое уж слишком пышет жаром? Совсем никакого уважения к старшим, - фыркнула старуха, прижимая к себе дрова крепче, и, слегка приседающей походкой, отправилась ко входу на кухню. - Извините, извините! - крикнул ей юнец вдогонку, всё ещё слегка посмеиваясь, и слез с коня. – Сундуки снимайте! Внучка кухарки покраснела, и, увидев молодого парня, принялась слегка подёргивать косички, неловко пошаркивая ножкой. Парень прошёл мимо, добро улыбнувшись ей, и направился к нахмурившимся охранникам. Праздник не утихал. Все гости собрались в главном зале вместе с князем. По коридорам в основном бегали слуги, шуты, да танцовщицы, изредка перешёптываясь друг между другом. По коридору зашагали те самые люди, которые успели напугать горожан своими скачками. Через охранников оказалось легко пройти. Надо было просто показать им сокровища и сказать, что это для князя, и он будет очень зол на тех, кто к нему не пустил посланников с богатствами. Танцовщицы, заметив новые лица, проводили их взглядами. - Какой красивый, - прошептала одна из них. - Да ну! Молодой ещё, совсем юнец, черты лица мягкие, - фыркнула другая. - А шарфик какой, светленький, - хихикнула третья, прикрыв рот ладонью. Юноша не слышал их разговора, он, почти не дыша, обводил восхищённым взглядом окружение. Он не мог оторвать взгляда от росписи по дереву: узоры, жар-птицы, герои сказок, солнце. Дух аж захватывало. Слегка приоткрыв рот, он рассматривал всё и заметил, как под потолком вцепился в шторы тот самый котёнок. Так вот куда побежал. Маленькие коготки начали отцепляться от ткани. Зверёк громко мяукнул, оторвавшись от штор, и полетел вниз. Юноша успел подхватить его своей ладонью, посмеиваясь. - Ой, дурак, как же ты туда залез? – улыбался чужеземец. Вместо благодарности котёнок мотнул головой и спрыгнул вниз, убегая к двери в главный зал, после чего просто пролез в щёлку. Не замирая на месте, юноша открыл двери, оттолкнув их от себя обеими руками. Идущие за ним мужчины тут же поставили сундуки на ковёр. С грохотом сундуков затихли песни и музыка. Сердитый князь бросил взгляд на улыбающегося гостя, стукнув кубком с медовухой по столу. Стоящий за его спиной мужчина с мечом на поясе тяжело вздохнул, прикрыв глаза рукой. Вот он. Сам Новгород. - Не злись, княже, - развел руки в разные стороны гость. – Я прибыл стать одним из твоих воинов. - А с чего я должен принимать в армию незнакомца? – продолжал хмурить брови раздражённый прерванным весельем правитель. Улыбка юнца стала шире. Он с размаху пнул один из сундуков. Сундук тут же раскрылся, на ковёр посыпались шёлковые платки и меха мелких зверей, среди которых блестели настоящие драгоценные камни. - Я привёз этот дар за то, чтобы твой самый наилучший воин обучил меня. Дай Боже, чтобы всё то, что есть в этих сундуках, будет последней данью, которую мы, русские, принесём, - прикрыл глаза юноша, взмахнув рукой в сторону оставшихся сундуков, не отводя взгляда от Новгорода за спиной князя. - Назови своё имя, - настороженно сказал князь, почёсывая бороду. Слишком всё было неправдоподобно. Он и предположить не мог, кто на самом деле перед ним стоит. - Ан!.. – начал юноша, но оборвался и слегка прокашлялся, едва не выдав себя. Притворишься молодым юношей. По телосложению и росту ты не дотягиваешь до полноценного мужчины. С помощью умывания водой из снега скроет холод твоё истинное лицо, всё равно, что маску надеть. Умоешься простой тёплой водой - маска растает и исчезнет. Выпьешь воды этой, голос станет ниже, а если выпьешь чего-нибудь другого, вернётся твой настоящий. Это всё, чем я могу тебе помочь. Дальше всё зависит от тебя, дитя. Если не боишься холода, тогда вперёд. Но тебе придётся лгать, а ложь – зло и тьма. Накажет тебя холод за это, будет твоё сердце страдать всё больше и больше от новой лжи, скудеть, леденеть будет, пока не снимешь маску, а как наденешь, боль вернётся, наказание продолжится. Крепись, дитя, борись. - Иван! – ответил юнец. – Зовите меня Иваном. Судорожно сглотнув от первого наказания, когда костлявые пальцы холода проткнули горячее сердце и сжали его, она улыбнулась. В аметистовых глазах было пламя, которое невозможно потушить лишь болью. Уж точно не такой.