"Вы были правы, семпай..."

Новый день начался довольно уныло. Скука и однообразие. После сотого так называемого «задания» хотелось зевнуть, что я с удовольствием и сделал. Азуса всё так же неотрывно сидела в кабинете, заполняя бумаги. О вчерашнем разговоре не было сказано ни слова. Ближе к вечеру пришла её мамаша и, отчаянно мне улыбаясь и подмигивая, принесла поесть героям труда. Нам с её любимой дочкой, то бишь. Излишняя любезность этой женщины неизменно коробит меня. Папа у Азусы, конечно, тот ещё сухарь, но я слишком молод для подобных странных намёков. И так много я никогда в жизни не выпью! - Семпай, расслабьтесь, - как только мать скрылась за дверью, бывшая староста с наслаждением потянулась в кресле, - просто она искренне считает вас моим женихом. Я аж онигири подавился. Кем-кем считает? - А вы думали, чего она такая разлюбезная? Помнится, когда Мария-семпай приезжала в гости, её пришлось селить во флигеле, на большее мама не соглашалась. Она вообще гостей не любит, если это не кандидат в мужья, - принюхавшись и сделав глоток зелёного чай, Юми удовлетворённо кивнула. - А…а чего ты её не разубедишь? – тихо промямлил я, - обманывать родителей нехорошо… Азуса безразлично пожала плечами - Меньше проблем. Если она отстанет, больше времени останется на работу. Спорить с ней было бесполезно, и я тяжело вздохнул. Держись, Спирит, скоро Город Смерти примет тебя с распростёртыми объятиями! - Ну вот, на сегодня всё, - отложив папку, девушка встала из-за стола, - теперь пора! Не успел я опомниться, как мы уже шли по направлению к особняку. Войдя в сад, Юми придирчиво огляделась, что-то пробормотала и решительно направилась к беседке, утаскивая меня за собой. - Семпай, вы ведь не забыли о нашем уговоре? – в очках блеснуло багряное солнце, и вместо романтики я почувствовал резкое желание сбежать. Но настоящие мужчины так не поступают, и, собрав всю волю в кулак, я с напряжением последовал за ней. В беседке, овитой диким виноградом, было довольно интимно. Азуса, недолго думая, плюхнулась на скамейку и сложила руки на груди, выжидательно уставившись на меня. Я попятился от неожиданности. - Ну? – требовательно протянула она. – Я жду! Сердце моё немедленно ускакало в пятки. Чего она ждёт, мне даже в голову не пришло. «Так, думай, Спирит, думай! Разговор шёл о пари, значит Юми притащила меня сюда для доказательства превосходства физических проявлений любви. Точно!» Но глянув на её напряженное лицо, меня пробрала дрожь от макушки до пяток, и голова вмиг опустела. - Ч-чего? - выдавил наконец я из себя. Чёрт возьми, она выбивает из колеи , не могу думать… Соберись, тряпка. Ты же мачо! - Поцелуя, конечно же, - раздраженно произнесла брюнетка, и, подняв вверх подбородок, закрыла глаза. Руки так и остались покоиться на груди. Это было нелепо! Да что там, это было удручающе и смешно одновременно! Весь её вид говорил о том, что какой-то там поцелуй не лучше и не удивительней годового отчёта по сбору душ. Я разозлился. Нет, ну вы гляньте на эту фригидную бабу! Сидит как на собрании! Желание целоваться умерло в зародыше. Внутренним взором я видел, как Мака со слезами машет мне ручкой. Чёрта с два! Я вернусь, чего бы мне это не стоило! Подойдя ближе, я опустился рядом с Юми на скамейку. «Просто представь Блэр – и всё! Блэр – мягкая и нежная. Целоваться с ней – одно удовольствие…» Приблизившись к лицу Азусы, я осторожно взял её за подбородок. На что она резко открыла глаза и с размаху врезала мне по челюсти. - Ты что, сдурела, идиотка? – я был вне себя. - Вы что делаете, семпай? - Поцеловать тебя пытаюсь, дура! – дьявол, точно будет синяк! - Вы всё делаете не так! Вот как надо! – и бывшая глава студсовета раскрыла передо мной какую-то книжонку. На картинке были изображены два существа неопределённого пола, соприкасающиеся чем-то, отдалённо напоминающим губы. - Вот! «… Поцелуй – это осознанное или неосознанное соприкосновение составных частей органов вкуса, именуемых впоследствии губами, двух особей противоположного или одного пола, выражающее высшую или среднюю меру душевной (любовной) привязанности…» С каждым словом рот мой открывался всё шире, а глаза практически вылезли из орбит. Я был полностью повержен. Я был оплёван и растоптан. Теперь предо мной в полной мере предстала вся глубина проблемы. Дальнейшие слова долетали смутно и через одно. Сконцентрировав все остатки гордости, я с силой выбросил руку с лезвием и разрубил книжонку на несколько неравных частей. Юми удивлённо уставилась на меня. В глазах плескалось любопытство юного натуралиста, отыскавшего редкий вид жука-навозника. - Значит так, - после глубокого вздоха процедил я. – Ты согласилась на всё, что я посчитаю нужным делать, так? Девушка неуверенно кивнула. - Сопротивляться не будешь, так? Снова кивок был мне ответом. - В таком случае, чтобы я не видел этой макулатуры в радиусе двух километров! – голос практически срывался на крик. - Л-ладно, - внезапно притихшая брюнетка сложила руки на коленях. О Шинигами, я сейчас умру! Это супер-, мега- и сверх несексуально! Всё опять пошло наперекосяк. Вот что с ней делать, а? Так эта зануда, того и гляди, выиграет пари… «Блэр…Блэр… очисти сознание…» И с осторожностью, пригибаясь от возможных хуков справа и слева, снимаю с Азусы очки. От неожиданности она широко раскрыла глаза, и я растерялся окончательно. Бархатная синева накрыла меня с головой. Дар речи затерялся где-то в её глазах вместе с возможностью дышать. Какого хрена, спрашивается, она прячет такое сокровище за этими отвратительными стекляшками? Бессознательно, отбросив очки куда-то в сторону, приближаюсь к её лицу и касаюсь пальцами порозовевшей щеки. Дьявол, почему руки дрожат? Девушка вздрагивает от неожиданности и рвано вдыхает ртом воздух. Взгляд мой от глаз спускается ниже к «органам чего-то там, именуемым губами». Не слишком пухлые, но откровенно зовущие. И я поддаюсь этому зову, легко целуя их. Отстранившись, пытаюсь осознать ситуацию, но она, подлая, не поддаётся, рассыпаясь мелкой мозаикой. Одна ладонь помимо воли ложится на затылок девушки, а вторая уютно устраивается на ровной спине с острыми лопатками. Чуть надавив на затылок Азусы, вновь целую её, уже смелее. Она сидит неподвижно с широко раскрытыми глазами. Щеки старосты загораются алым пламенем, и даже через спину я чувствую её бешеное сердцебиение. Губы брюнетки внезапно становятся такими горячими, что я боюсь обжечься. Ладонь на спине придвигает девушку ещё ближе, и я бессознательно провожу кончиком языка по плотно сжатым обжигающим губам, прося разрешения войти. Юми дрожит мелкой дрожью и закрывает гипнотизирующие глаза. - Ч-что вы делаете, семпай? – еле слышно шепчет она. - Это и называется поцелуем…погоди…ещё не всё… Воспользовавшись болтливостью девушки, углубляю поцелуй, изучая языком зубы и десна. Азуса, как будто опомнившись, пытается оттолкнуть меня, упираясь ладошками в грудь, но я всё равно сильнее. Она вдруг обмякает в моих объятиях и несмело кладёт руки на мои плечи. Чувствую смешение наших дыханий. Мой язык настойчиво ласкает её собственный, и из груди Юми вырывается еле слышный стон. Чуть остановившись, хватаю губами нижнюю губу девушки и посасываю её. Слегка, но этого хватило, чтобы Азуса обвила руками мою шею, придвигаясь ещё ближе. Мысли оставляют меня. Пари, Мака, Город Смерти… всё кружится в удаляющемся водовороте. Мысли – ненужная помеха, когда есть её губы, манящие и уже чуть припухшие, когда есть её полуприкрытые колдовские глаза и пылающая бархатная кожа щек. Юми ждала. Обрекать девушек на ожидание – не в моих привычках, и я жадно впиваюсь в желанные уста. Сладкие, с лёгкой терпкостью. Карамель и корица. Языки сплетаются всё яростнее (ох, похоже, из неё выйдет первоклассная ученица), воздух в лёгких стремительно заканчивается, а Азуса что-то неразборчиво мычит, крепко прижимаясь ко мне. О Шинигами, это восхитительно! Её тонкие пальчики, зарывающиеся в мои волосы, её дыхание – всё пропитано страстью и нежностью. Не могу остановиться. Мне становится мало одних поцелуев, и я провожу ладонью от затылка вниз, пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу на глухом воротнике. - Ой, простите, я, кажется, не вовремя, - ехидный голос за спиной раздаётся как гром среди ясного неба, и от неожиданности девушка слишком сильно прикусывает мою губу, отчего я резко отстраняюсь, шипя от боли. Возле входа стоит мать Азусы, широко улыбаясь. А дочка, краснея с головы до пят, в мгновение ока оказывается от меня на приличном расстоянии. - Я помешала, простите. Вышла подышать вечерним воздухом, знаете ли, - очередное её подмигивание вызвало во мне нервную дрожь. – Только, детка, - она повернулась к девушке, - если отец увидит – будет скандал. Так что воркуйте в своей комнате. При слове «воркуйте», казалось, от смущения из ушей Юми повалит пар. - Ну ладно, спокойной ночи, - ласково произносит женщина, удаляясь в сторону особняка. И в тот же миг бывшая староста вновь надевает маску невозмутимости. - Семпай, это было…познавательно, - указательный палец прислоняется к губам. Тем самым, которые я целовал минуту назад. Я нервно сглатываю. – Но всё же недостаточно, чтобы признать вашу правоту. К тому же надеюсь, - поворачивается девушка, глядя невесть откуда взявшимися стёклышками очков, - ОЧЕНЬ надеюсь, что этого не повторится. Приличные девушки с языком не целуются! Слегка покраснев от произнесённой фразы, она резко разворачивается на каблуках и быстро уходит, оставив меня не вполне удовлетворённым и раздавленным. Приходится признать, что первый бой проигран. Но не война…