Ну очень страшное проклятие

Выйдя из гостиной, Драко задумался, где бы могла прятаться Грейнджер. Что-то ему подсказывало, что точно не в стенах Хогвартса. И это необходимо было выяснить — хотя бы чтобы проверить его недавно усилившуюся интуицию. Это могло бы пригодиться в будущем, если Грейнджер вдруг решит сбежать. Драко нёсся по коридорам, а люди шарахались от него — воображение рисовало ему множество способов убить Уизли с особой жестокостью и не угодить при этом в Азкабан. Гермиона — да и Драко тоже — чувствовала столь душераздирающую тоску, что она, казалось, навечно впиталась в кости. Драко никогда не испытывал ничего подобного и теперь намеревался в порошок стереть того, кто подарил ему подобный опыт. Яркий свет буквально ослепил его, когда он открыл двери и вышел из тёмного Хогвартса наружу. Солнце уже почти село, заполнив всё вокруг тёплым золотистым светом. На деревьях буквально каждый лист сверкал от дождя, крупными каплями падавшего с неба. Как истинный слизеринец, Драко предпочитал темноту — всё самое интересное происходит в сумерках или под покровом ночи. Солнечный свет был, скорее, ближе гриффиндорцам. Грейнджер бы наверняка оценила погоду, если бы не была так подавлена. Если бы Драко смог найти её, то обязательно напомнил бы ей о том, как она любит подобную дрянь. Грейнджер обнаружилась возле озера. Она бросала камешки в воду, а дождь скрывал её слёзы. Вейловская сущность Драко требовала немедленно заявить о вечной преданности, а затем заставить Грейнджер улыбнуться, но такое вряд ли бы помогло. Это лишь влияние вейловской сущности, и подобное заявление, вероятно, привело бы к новым проблемам: Грейнджер бы начала мучиться из-за отсутствия у него свободы и собственного мнения. Честно говоря, Драко и сам порой об этом задумывался. Когда ты не можешь быть уверен, что твои чувства не результат влияния магической крови, тебе трудно к ним прислушиваться. — Ты в курсе, что твоя блузка сейчас почти полностью прозрачна? — это было первым, что сказал Драко. Грейнджер вздрогнула, услышав его голос. Отлично, способность к маскировке всё ещё в порядке — правда, Грейнджер сейчас была настолько подавлена, что застать её врасплох мог даже неуклюжий слон. В тот самый момент, когда она обернулась к Драко, смиренно ожидавшему её реакции, на небе ярко вспыхнула молния. Гермиона не стала возражать, когда он снял мантию и накинул ей на плечи, укутав поплотнее. Гермиона в замешательстве посмотрела на Драко. Она была благодарна за тепло, но сомневалась, что ей нравится собственная реакция на аромат его кожи, впитавшийся в ткань. Если бы она не была так расстроена словами Рона, то, скорее всего, покраснела. — Спасибо, — сказала она, когда Драко присел рядом, не обращая внимания на грязь, тут же впитавшуюся в его штаны, и дождь, благодаря которому его рубашка быстро стала такой же прозрачной, как и блузка Гермионы. Несмотря на плохое настроение, Гермиона с трудом оторвала взгляд от довольно крепкого торса и рук, которые больше не скрывала прилипшая к телу рубашка. Волосы Драко потемнели от влаги, и этот цвет сделал его серые глаза ещё более выразительными. Почему под дождём Гермиона стала похожей на мокрую крысу, а ему дождь лишь добавил привлекательности? Ещё одна вселенская несправедливость. Какое-то время они сидели молча; лишь Гермиона иногда едва слышно шмыгала носом да капли дождя с характерным плеском разбивались о поверхность озера. — Ты же знаешь, что это ложь, — сказал Драко. Гермиона повернулась к нему — в глубине её влажных карих глаз застыл вопрос. — То, что сказал этот флоббер-червь, которого ты зовёшь другом, — добавил Драко и медленно, чтобы не испугать Гермиону и дать время оттолкнуть его, обнял её за плечи. На мгновение та заволновалась, что кто-то увидит и их секрет раскроется, но лишь сумасшедший высунет нос на улицу в такую дождливую и холодную погоду. Гермиона прижалась к Драко, принимая его тепло и поддержку. — Хочешь сказать, что никогда не считал меня «сумасшедшей заучкой»? — горько спросила она. — Разве что такой, которая прячет комнату пыток за книжной полкой. — Ты отвратителен, — равнодушно ответила Гермиона. Драко с ухмылкой кивнул. — А ещё я знаю, что он ошибался насчёт твоей «плоской груди» — спасибо дождю и твоему упорству в соблюдении правил в отношении школьной формы. Гермиона попыталась вырваться, но Драко понял, что это было неосознанно, и поэтому удержал её. — Он ошибался и насчёт твоих глаз; когда ты радуешься, они будто расцвечиваются крошечными золотистыми крапинками на фоне орехового цвета. И волосы твои ничуть не катастрофа, они похожи на водопад шоколадного солнечного света, а пахнут просто божественно. Гермиона слабо улыбнулась. Кто бы мог подумать, что её расстроит Рон, а Малфой сможет утешить? Мир перевернулся с ног на голову, и она вряд ли была против таких перемен. Малфой нахмурился и склонил голову набок, положив её Гермионе на макушку. — Это прозвучало так слащаво-приторно. Гермиона бесцветно усмехнулась: — Не кори себя за это — я считаю, что ты милый. — Нет, это моя проклятая вейловская сущность «милая», — Драко произнёс это слово так, будто оно было чем-то недостойным. — Если я не буду с ней бороться, то, скорее всего, докачусь до написания стихов о твоём рвении в учёбе или о том, как ты кричишь на меня. Он вздрогнул, и Гермиона тут же почувствовала вину за отданную им тёплую мантию — он наверняка замёрз. — Думаю, нам лучше вернуться в замок, — сказала она. Драко кивнул, стараясь не сильно стучать зубами, и встал, предлагая ей руку. На лице Гермионы отразилось удивление, но, легко улыбнувшись, она всё же приняла помощь. Когда они направились в замок, Гермиона поняла, что насквозь промокла. Мантия Малфоя уже перестала греть и лишь удерживала холодную воду. Сняв мантию, Гермиона вернула её Малфою, и они направились дальше, хлюпая промокшей обувью при каждом шаге. Одежда оказалась настолько грязной, что о её прозрачности можно было уже не беспокоиться. Шагая по коридорам, они старались сохранять дистанцию, чтобы не привлекать внимания. К сожалению, это не помогло — не каждый день школьные старосты разгуливают в таком виде, будто валялись в грязи. Ко всему прочему, они шли вместе и ни разу не оскорбили друг друга. Филч обязательно отомстит им, если узнает, кто натащил столько грязи в школу. Когда они наконец подошли к портрету, охраняющему вход в комнаты старост, Драко замер впереди. — Позволь мне войти первым, — попросил он. Драко ни за что не собирался позволять Крысли — в том случае, если тот ещё там, — хоть как-то трогать Грейнджер, с неё и так на сегодня достаточно. Гермиона совершенно вымоталась и замёрзла, поэтому сил спорить с Малфоем у неё не было. Она лишь отступила назад и позволила ему войти первым. Мгновением спустя тот высунулся из комнаты; как поняла Гермиона, довольный тем, что нашёл — или чего не нашёл — внутри: — Можешь войти. Закатив глаза, Гермиона шагнула в гостиную. Шмыгнув носом под звук закрывающегося портрета, она привлекла внимание Малфоя — её бедный нос не выдержал холода. Взмахнув палочкой, Малфой наложил на них обоих высушивающее и согревающее заклинания. Почувствовав себя намного лучше, Гермиона благодарно кивнула, но холод, похоже, пробрался глубоко внутрь, где простейшее согревающее никак не могло достать его. — Куда ты? — спросил Малфой, когда Гермиона направилась к себе в комнату. — Смыть с себя эту грязь. А потом — в ванную старост, где буду отмокать до тех пор, пока снова не почувствую себя человеком. Гермиона остановилась, когда поняла, что огромная доля боли, которую она испытывала, принадлежала Малфою и его ноющим ранам. — Если наденешь плавки — можешь пойти в ванную вместе со мной. Драко удивился такому предложению, но возражать не стал. Приятная тёплая ванна — именно то, что нужно, а в компании Грейнджер она обещала стать ещё лучше. Не сказав ни слова, Драко направился к себе в комнату — взять плавки и полотенце.

***

Исходивший от горячей ванны пар поднимался к потолку и слегка мешал Гермионе наблюдать за Малфоем. Тот уже был в ванне и, закрыв глаза, облокотился руками о бортик. Подкравшись ближе, Гермиона полюбопытствовала, не спит ли он. Малфой явно выглядел спокойнее, чем в последнее время. Да и в принципе спокойнее, чем когда бы то ни было за пределами комнат старост. Он редко позволял себе настолько расслабиться. Обнаружив, что пялится на него, Гермиона отвела взгляд и мысленно обругала себя — нетрудно было сообразить, что у Малфоя времени на душ уйдёт гораздо меньше. Волосы его были намного короче, да и сидел в грязи он не так долго, поэтому впитаться в одежду она успела не так сильно. Хорошо, что Гермиона переоделась в купальник до того, как пошла в ванную старост — было бы неловко просить Малфоя отвернуться или же сопровождаемой многозначительной ухмылкой возвращаться в душ, чтобы переодеться. Стараясь не шуметь — на тот случай, если Малфой всё-таки спит, — Гермиона подошла к краю и потрогала ногой воду. Вода была идеальной температуры — достаточно тёплая, чтобы, почувствовав дискомфорт поначалу, полностью расслабиться после погружения. Когда Гермиона вошла в воду, та пошла рябью, которая докатилась до груди Малфоя. Он тут же приоткрыл глаза, наблюдая, как Гермиона заплывает на середину бассейна и ложится на спину. Грейнджер была в целомудренном слитном купальнике, но Драко неожиданно нашёл это зрелище более привлекательным, чем бикини, не оставлявшее простора воображению — не то чтобы он отказался посмотреть на Грейнджер в бикини. Драко наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки, пока она не расслабилась, как и он сам. Гермиона просто лежала на воде, а волосы её свободно покачивались на поверхности. Наконец-то она расслабилась, чего не случалось уже вечность, как ей казалось. Единственное, что мешало расслабиться полностью… — Я чувствую твой взгляд, Малфой, — сказала Гермиона. — Это всего лишь взгляд — я знаю, что ты убьёшь меня, если я сделаю что-то другое, — немедленно отозвался тот. Гермиона решила не отвечать, не желая спорить и разрушать ощущение покоя. Удивительно, что она вообще смогла настолько расслабиться в присутствии Малфоя, но Гермиона решила над этим не задумываться. Именно сейчас, в этот момент, она была уверена, что всё будет в порядке. Рон мог сказать что угодно — Гермиона обязательно справится. Она не позволит таким мелочам сломить её. Гермиона плавала и плавала на поверхности, балансируя на грани между сном и бодрствованием. Она едва заметила, как кто-то нежно обхватил её руками за талию и притянул к бортику ванны. Полностью погрузившись в воду, Гермиона прислонилась к тёплому и немного скользкому плечу. Драко позволил ей отдохнуть немного — до тех пор, пока кожа на их пальцах не сморщилась, — но затем всё-таки заговорил, вырывая её из дрёмы: — Грейнджер, я не возражаю, что ты спишь на мне, но я тоже устал, и если мы оба заснём, то можем утонуть. Гермиона сонно пробормотала нечто, похожее на согласие, и вышла из воды. Драко последовал за ней.

***

Когда немного ошалевшие от чересчур тёплой ванны Гермиона и Драко вернулись к комнатам старост, перед портретом взад-вперёд расхаживали Гарри и Джинни. — Где вы были? — спросила Джинни. — А где была ты? Ты бежала за мной на квиддичное поле, но не успела я оглянуться, как ты исчезла! — ответила Гермиона. — Меня перехватила Луна и отчитала за «подделку наргла». Очевидно, за такое преступление меня должен был затоптать морщерогий кизляк, но Луна не нашла ни одного, поэтому провела со мной долгую воспитательную беседу. Хихикнув, Гермиона слегка покачнулась. Похоже, ванна была слишком горячей — давление поднялось настолько, что закружилась голова. Гарри заметил это и, обеспокоенно нахмурив брови, шагнул вперёд, чтобы подхватить Гермиону. К его удивлению, Малфой оказался быстрее, обхватив её за талию так, будто делал это всю жизнь. Похоже, он перестал трястись над чистотой крови, если с такой готовностью коснулся Гермионы. Гарри не был уверен, что вся эта ерунда с вейлами не какая-нибудь уловка — даже после объяснений Гермионы, — но когда Малфой не дал ей упасть, на его лице была написана искренняя привязанность. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, прежде чем идти спать, — сказал Гарри. Выражение лица Гермионы, которое он успел заметить перед тем, как она убежала из-за жестоких слов Рона, заставило его сердце сжаться от жалости к ней. Узнав об этом, Джинни прокляла брата своим коронным Летучемышиным сглазом, но этого явно было недостаточно. Гермиона улыбнулась другу. Высвободившись из объятий Малфоя, она было направилась к Гарри, чтобы обнять его, но на полпути остановилась и обернулась. Хотелось убедиться, что Малфой не нападёт на Гарри лишь потому, что она решила обнять его. Закатив глаза, Малфой вздохнул и кивнул. То, что он не собирался вмешиваться, совершенно не значило, что ему это нравилось. Когда Гермиона обняла Гарри, Драко пошёл открывать портрет, желая отвлечься, чтобы вейловская сущность не порвала изменницу в чужих объятиях в клочья. — Перенесём эти нежности внутрь, пока я не отобрал у вас очки за то, что находитесь в коридоре после отбоя, — раздражённо сказал он. Драко снова почувствовал боль в груди и понял, что ему нужен отдых. Умом он понимал, что Поттер и Уизлетта не обидят его пару, пусть его вейловская сущность и не была в этом уверена. Он направился к себе в спальню, но не удержался и зашёл в спальню Гермионы, когда проходил мимо. Её спальня так и манила к себе, не меньше, чем сама Гермиона, когда не злилась на него — да и когда злилась тоже. Драко не мог уснуть, не пожелав ей спокойной ночи. На тумбочке возле кровати лежала книга о вейлах, которую Грейнджер, похоже, взяла в качестве «лёгкого» чтения на ночь. Взяв книгу, Драко решил почитать, пока ждёт.

***

— Ты так и не рассказала нам, где вы были, — напомнила Джинни. Гермиона увидела что-то через плечо Гарри и поморщилась — Джинни обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как Малфой снова исчезает в её спальне. Обязательно надо спросить об этом, когда Гарри не будет рядом… — Мы замёрзли под дождём и пошли в ванную старост, чтобы согреться, — сказала Гермиона. — На нас были купальники, — добавила она, заметив выражение злобы и ужаса на лице Гарри. — Гермиона, ты уверена, что он не пытается… — Гарри замолчал, пытаясь придумать, в чём именно можно обвинить Малфоя. — Гарри, он не сделал ничего плохого, и я действительно ему доверяю. — Её лицо потемнело. — Гораздо больше, чем Рону. — Дай ему время, и он остынет. Гарри успокаивающе погладил Гермиону по спине и, убедившись, что с подругой всё в порядке, направился к выходу. Когда Джинни за ним не последовала, он в замешательстве обернулся. — Иди, я догоню, — сказала та. Пожав плечами, Гарри открыл портрет и вышел. — А теперь расскажи мне, что случилось, — приказала Джинни. — О чём ты? — Гермиона слишком устала, чтобы терпеть непонятные перепады настроения. — Не держи меня за дурочку, Гермиона. Вы с Малфоем полуголые в одной комнате? Не может быть, чтобы он не попытался этим воспользоваться. Гермиона покраснела. — Ничего не было. Я просто уснула. — Тогда откуда ты знаешь, что он даже не пытался? Гермиона почувствовала, что Малфоя оскорбили слова её подруги. Она ни секунды не сомневалась, что он подслушивает, поэтому это не стало для неё неожиданностью. — Он прикоснулся ко мне лишь затем, чтобы не дать утонуть. Джинни всё ещё не верила. — И каким образом? — Он посадил меня к себе на колени, — пробормотала Гермиона. — Тебя прижали к голой, мокрой груди Малфоя, и ты даже не проснулась, чтобы убедиться, что он держит руки при себе? — Джинни, всё в порядке. А теперь, пожалуйста, дай мне поспать, — взмолилась Гермиона. Она прекрасно понимала, что Джинни искренне о ней беспокоится, но сил на споры у неё совершенно не было. Джинни неохотно кивнула и последовала за Гарри. Взгляд её говорил, что разговор не окончен. Гермиона облегчённо выдохнула и направилась к себе в комнату — Малфоя что-то беспокоило. — Грейнджер, ты читала эту книгу? — непривычно сдавленным голосом спросил тот, когда она вошла. — Да. Книга лежала на тумбочке возле кровати, что же ещё Гермиона могла с ней делать? — В ней сказано, что у вейлы могут вырасти крылья, словно у какой-нибудь… какого-нибудь… — Малфой запнулся, не в силах придумать подходящее сравнение. — Волшебного существа? — подсказала Гермиона. Судя по взгляду, Малфой явно не находил это смешным. — Разве ты не дочитал до конца абзаца? — раздражённо спросила она, садясь на постель рядом с ним. — Здесь сказано, что лишь некоторые вейлы могут действительно «отращивать» крылья, а те, которые могут, за редким исключением, чистокровные вейлы. Если судить по эмоциям Малфоя, тот явно почувствовал облегчение от её слов. Гермиона понимала его беспокойство, ведь крылья — это нечто более странное и необычное, чем чёрные глаза и клыки. Они значительно изменяли внешность, в отличие от всего остального. Но шансы Малфоя отрастить крылья были практически нулевыми. Забираясь под одеяло, Гермиона была полностью уверена в том, что тема крыльев закрыта.