Бог

Белый круглый шар пялился на меня немигающим оком вот уже бесконечное море человеческих жизней. Менялись декорации и актеры, но пьеса оставалась все та же: нудная серая тягомотина, растягиваемая пустым тщеславием и избытком времени этих муравьев. Сидя на самом краешке каменной глыбы, возведенной рабским трудом или, как они говорили - "гением человеческой мысли". Я в миллиардный раз наблюдал столь знакомые картины: воровство, прелюбодеяние, гордыня, тупость, лень, убийство, и сердце мое согревала… радость. Наконец, при правильном освещении умного режиссера они показали худшее, на что были способны, извлекая из каждого грязного уголка души все свои попрятанные пороки и мерзости. Вот она - правда! Вот оно то, о чем я миллиарды тысяч раз твердил своему брату, этому светловолосому твердолобому ослу, что не желал видеть истину, когда она стояла перед ним во всей своей уродливой красе. Смотри братец, наслаждайся. Как же приятно будет увидеть тебя в следующий раз, ведь, когда мы расстались - этот некогда зеленый шарик цвел радугой зелени и моря. Но вот и его душа сгнила, высвободив нечистоты своего величайшего творения – человека! Мне хотелось смеяться. Я желал залить своим безудержным смехом эту мертвую пустую тишину. Ну, что теперь, что теперь вы скажете, насекомые?! Еще какую-то жалкую сотню лет назад вы кичились, заявляя, что достигли уровня всемогущих богов, что превзошли нас, и теперь для вас нет невозможного…хммм…хотя, вы уничтожили свой мир почти самостоятельно, так что наверное что-то в вас есть... Не без моего непосредственного участия, конечно, но ведь я всего лишь направил вашу тупую, фонтаном плещущую во все стороны энергию в нужное русло, а дальше вы все сделали сами… Какие же вы жалкие ничтожества! Я был один, а вас так много, ваши бесконечные дети не раз втаптывали святыни в грязь и, наконец, однажды остались в полном одиночестве. Последние жалкие остатки «великих» повелителей природы…ха-ха-ха…воняют будто свиньи и режут глотки друг другу, выйдя из одного чрева! Замечательно! Великолепно! Достойный конец этой трагикомедии… Предаваясь своим любимым мечтаниям, я с легкостью выхватил крошечный знакомый силуэт, мерцающий тенью преследователя. Ночь для меня ярче дня и его, признаюсь, милее, так что заметить мальчишку не составило труда. Я ловко поднялся, скользя на носочках в миллиметре от края и, порхая с крыши на крышу, прогулялся в уже ставшем традицией, променаде. Мой мальчик вот уже пятую ночь следил за бандой Трэна. Вот неуемное существо - надумал их прикончить… Я не против, скорее за, ведь тогда я наверняка смогу насладиться его прекрасной замаранной душой с большим удовольствием… "И чем же ты меня привлек, малыш?" - снова спрашивал я себя. Пресытившись людскими телами и душами, я оставался равнодушен к самым прекрасным из оставшихся экземпляров. Меня никогда не интересовали объедки, что мог мне предложить человек, кроме тяжелой серой от пыли оболочки и обрывка давно потерянной души. Нет, это было решительно неинтересно. Но этот мальчик… Как он смотрел на Трэна в таверне. Тот глубоко заблуждался, полагая, что парень рыдал от страха. Нет, это был другой взгляд. Я видел его давным-давно - слезы праведной ярости того, кто имел на это право. О, кристальная вода невинной ненависти… Этот нектар был такой редкостью, а потом я увидел глаза парня и эту душу, цельную, не растерзанную, верящую… Мое тело наполнилось тяжелым желанием. И пусть ни один мускул на моем совершенном лице не дрогнул, я чудом сумел остаться на стуле, не уничтожив пространство вокруг моей чистой души. Души, серебристым полотном окутывающей парня. Каким прекрасным саваном станет это одеяние, когда я окрашу его в черные тона своего пустого обугленного сердца и ты, душимый собственным естеством, сделаешь последний вдох. Я устоял тогда, продолжая наблюдать, подогреваемый интересом, как же поведет себя мальчишка, надеясь, что у малыша хватит ума выпутаться из сложившегося положения и не испортить спектакль. И он не разочаровал, беря Трэна на слабо… а потом рубанул промеж ног и смылся! Просто зайчик! Усилием воли я не кинулся вслед. Чего-чего, а терпения у меня хватало, но осознавать, что желанная невинность отдаляется от меня с каждой секундой было удушающе противно. А после я легко отыскал свое чудо и, судя по всему, вовремя. Паренек, оказавшись в тупике, решил лишить меня нежданного подарка и оборвать свою жизнь. Нет, маленький, тебе придется забыть об этом. Я обхватил нож рукой, чувствуя тепло его тела, прижал его к себе и услышал загнанное сердце, птичкой трепыхающееся в груди. Так звучит безысходность, так трепещет погибающая в агонии надежда. Но нет, слишком рано, мой золотой, я хочу лично довести тебя до края и подтолкнуть вниз. А сейчас… Его запах, его трепет, когда он видел перед собой кучу этих грязных остолопов, нежность его дыхания медленно въедались в мое естество, заставляя желать большего. Я хотел разорвать его на части и умыться его теплой кровью. О! Нет, Локи, ты подождёшь, и тогда награда будет в тысячу раз больше. И шанс не заставил себя долго ждать. Мой мальчик наконец решился, как он думал, отнять жизни, но с его кристально-чистой душой эта попытка виделась ему отвратительной, недостойной, разрушительной. Совершив подлое, в его представлении, убийство, он бы стал таким же, как и те, кого он хотел отправить на тот свет. Бедный мой, тебе еще слишком рано, ты не готов. При виде, как он лежит посреди черного прохода, и его грудь вздымается, наполняясь тоской и одиночеством, мне снова потребовался весь мой контроль, чтобы не накинуться на парня там же, в ту же секунду. Как он прекрасен, как он чист! Мое одеревенелое за столетие тело наполнилось тягучей энергией требуя немедленного удовлетворения. "Нет!" – приказал я себе. А после я вышел на авансцену, чтобы подписать парнишке приговор. Первый шаг к пустоте - эта зависимость от чего-либо или кого-либо, все остальное - дело времени. Сколько дикого отчаянья плескалось через край его души, я чувствовал каждую каплю, каждый спазм живого трепетного сердца. Малыш… что же ты делаешь со мной? - Я тот, кто может осуществить твои самые отвратительные желания. Взамен я хочу тебя. Тебя всего, без остатка, каждый твой помысел, каждый вздох, каждую частичку твоей чистой крови. Отдай мне себя! - Да. Чудовище во мне предвкушающее встрепенулось и раскрыло кроваво-красные глаза. Мой! Я начну с твоего невинного тела, а на десерт проглочу кремово-нежную душу…