11 ноября
29 января 2014 г. в 16:07
11 ноября
Я снова вижу то, чего так не хотел увидеть. Я вижу это уже который раз, но каждый, будто новый.
Я вижу сплошное «ничего», если под «ничего» можно подразумевать что-то.
Я различаю новые оттенки белого, появившиеся в глазах, которые были на время, а может, и навсегда, ослеплены; чем и когда я не ведал.
Семь.
Через несколько минут появятся они, эти жалкие люди, неспособные на мораль, гуманизм и толерантность; помешанное на принципах стадо, эгоистичное, властолюбивое, злобное. Мою агрессию и раздражение по отношению к этим людям не унять никак, слишком уж я натерпелся с этим человеческим родом.
Шесть.
Люди? Да. Человечность? Нет. Только не она.
Пять.
Они вызывают во мне приступ дикой ярости и агрессивности, но я их не ненавижу. Мою ненависть еще надо заслужить. Я не чувствую к этим людям ни положительных чувств, ни отрицательных. Мне просто наплевать на них. Как и, в принципе, им на меня. Хоть что-то у нас взаимно.
Четыре.
Я научился бороться с этими ублюдками. Я научился подавлять свою слабость и беспомощность или хотя бы умело скрывать их. И, надо сказать, у меня это отлично получалось. Наверное, это было единственное, в чем я был профессионален.
Три.
Я понял, что это длится недолго. Вся эта процессия лиц, - гнусавых и угрюмых, насмехающихся и грубых – проплывающая будто сквозь меня, словно черные люди или тени, она заканчивается. Нужно просто подождать. Немного потерпеть, и станет легче. Я выберусь отсюда, и все снова будет, как обычно.
Два.
Я готов к их появлению. Им не сломить меня. Но ведь как? Я и так разбит и сломлен. Но не ими. Дорогим и близким человеком, ведь это подсилу только ему.
..Один.
Я слышу первые звуки: первые шаги мерзкого рода человеческого, первый свист шин, шум мотора автомобиля. Это походит на то, как просыпается город, – медленно, постепенно оживляя все вокруг себя. Это было бы, может быть, и прекрасно, если бы я мог видеть, и если бы не было рядом этих людей, что явно портили всю идилию. Я сижу на асфальте, не реагируя или не подавая признаков того, что меня что-либо вокруг интересует. Я считаю про себя, мысленно минуты, - скоро все должно закончиться.
Но что-то изменилось, и я вскоре это осознал.
Обычно люди проходили мимо меня, толкая, грубо откидывая в сторону, кидая вслед оскорбления, машины со свистом и скрипом проезжали мимо, но сейчас этого не было. Я уже было подумал, что они меня заметили и, может быть, хотят помочь, но я тут же отставил эту мысль, отправил ее куда подальше, ведь она сама по себе до жути нереальна и глупа. Такого просто не может быть. Чтобы эти люди делали что-то не в угоду себе? Никогда не поверю. Только маленький ребенок может быть таким наивным, но не я. Я слишком хорошо знаю это общество.
Самый ужасный монстр – это человек.
Я уже не раз в этом убеждался, но, похоже, не раз мне еще и придется согласиться с этим утверждением. Например, сейчас самое время.
Я не могу видеть, но я чувствую, что взгляды людей устремлены на меня. Мне кажется это странным, потому что обычно все было по-другому. Что не так?
Но вот я снова слышу вокруг себя шаги. Правда, раньше они были спешащими и решительными, а сейчас они медленные и размеренные. Люди проходят пару секунд, а после останавливаются за моей спиной. Я слышу перешептывания, смешки и выкрики, что должны были меня, вероятно, разозлить или расстроить. Но их попытки унизить меня глупы и тщетны, ко всему этому я уже привык.
Но проходят минуты, а люди не расходятся, их, казалось, стало только больше. Теперь до меня доносятся выкрики и смех не только сзади, но и спереди, справа, слева, абсолютно отовсюду. Каждый из этой толпы будто бы имел привилегию или желание внести свою лепту в унижение меня.
Во мне зарождается паника; я и представить себе не могу, что они собираются сделать в следующий момент. Ограничатся лишь словами и мерзкими смешками? Очень сомневаюсь.
Я чувствовал себя… никак. Как ничтожество. Казался сам себе противным, мне был до жути неприятен сам тот факт, что этот жалкий парень, скорчившийся сейчас над асфальтом в попытках не слышать всего того, что происходит вокруг, - это я. Я бы хотел сейчас распасться на сотни и миллиарды атомов и элементов, просто исчезнуть, стать частью всеобщего кислорода, обогащать воздухом легкие каких-нибудь не столь жестоких людей, стать хоть кому-то полезным, летать по атмосфере. Но с моими желаниями не считается никто, даже порой и я сам, поэтому я продолжал находиться в окружений моральных ублюдков.
Я чувствовал себя брошенным. Одним таким «странным», изгоем общества в этом мире, на целую планету. Мне хотелось кричать, орать, выть и рыдать от той пустой дыры в груди, образованной самым дорогим человеком, но которую теперь имели удовольствие ковырять и оставлять свой болезненный след эти отвратительные люди.
Я чувствовал себя жалким. Беспомощным. Беззащитным. Уязвимым. Слабым.
В такие моменты, когда мне было чертовски плохо, я затыкал уши наушниками и продолжал двигаться вперед, подальше от общества этих совершенно нормальных людей, либо шел к Джерарду, с которым я не боялся абсолютно ничего. Он был для меня, своего рода, «щитом», который отгонял все эти напасти в виде всех этих многочисленных проблем. С ним я был целым.
Здесь же я разлагался. Как морально, так физически. Во мне – гниющие чувства, мертвые эмоции и испорченная временем и миром душа. На мне – гниющая плоть. Это гниение дало старт и это уже не остановить.
Толпе не нужно было стараться и придумывать какие-то оскорбительные фразы и выражения, мне хватало их нередких смешков и выкриков, чтобы прочувствовать всю их неприязнь ко мне. Мне становилось неуютно здесь; я попытался вырваться, смело расталкивая стоящих и делая попытки пробраться через них, но после первых же секунд жалких испытаний меня оттолкнули и я, не удержавшись, упал на землю. Смех стал громче. А мне было больно. Но я ничего, абсолютно ничего не мог против них сделать. Мне оставалось только продолжать сидеть и ждать своего единственного спасения – конца всего; определенного момента, когда все должно закончиться.
Но оно не кончалось. Шли секунды, минуты, выкрики становились до невыносимости громче, смех становился еще более ядовитым, чем прежде, но спасение не приходило. Я начал отчаиваться.
Ведь действительно, единственное, что остается человеку – надеяться. Надежда – все, что нужно людям. Если ее нет, они теряют мужество, желание идти вперед, уверенность; у них опускаются руки. Но, если после стольких попыток исправить свое положение, избавиться от проблем, стать лучше, не получается, нужно ли продолжать идти дальше? Стараться ради ничего, ради нулевого результата? Не лучше будет сразу уйти?
Свет пришел вместе со спасением именно тогда, когда мое отчаяние достигло своих границ. Первое, что я вспомнил по пробуждении, был до ужаса мерзкий, неприятный смех и злые усмешки.