Музыка - здесь и сейчас

- Ну что, поехали? – весело спросил Гриммджоу, разливая светлое пиво по пластиковым стаканчикам. Группа ответила ему веселым гиканьем, и ребята подняли стаканы, расплескивая пиво. Рукия на секунду замешкалась, а потом решительно опрокинула пиво в себя, пытаясь не морщиться. Гриммджоу и Ичиго заулюлюкали, а Ренджи неодобрительно покачал головой, отбирая у подруги стакан: - Тебе хватит. Рукия кивнула и широко улыбнулась, а на ее щеках проступил яркий румянец. Синие глаза уже блестели, и Ренджи мысленно схватился за голову – Бьякуя его прибьет. Почему его? А вот потому. Ренджи часто стал замечать, то Бьякуя придирается к нему с неким садистским удовольствием. Никогда бы и не подумал, что этот красивый спокойный мужчина окажется такой язвой! Ренджи украдкой кинул взгляд на сидящего впереди Кучики. Бьякуя неотрывно смотрел в окно, и в его глазах Ренджи снова уловил то самое нечто. То, чего видеть нельзя, нельзя никому. Что-то живое, что-то, что Бьякуя старательно прячет. Но что?.. И зачем? - Ренджи, харе грустить, давай с нами! – Рукия дернула его за кончик красного хвоста. Абарай вздрогнул – и правда, чего это он? Брюнетка торопливо расчехляла гитару. - Рукия, давай ту, про пиратов? – Гриммджоу оскалился. Рукия приложила тонкий пальчик к губам: - Корсары? Джагерджак потрепал девушку по голове и закинул ноги на колени Куросаки: - Да, точно! - А ты не обнаглел ли, мудак? – Ичиго возмутился и скинул ноги басиста. Вместе с ним самим. - Все, поехали! – крикнула Рукия, трогая струны. Автобус тут же наполнился веселым смехом и теплыми перезвонами гитары. Ренджи усмехнулся и окликнул впереди сидящего менеджера: - Бьякуя, кинь мне мою сумку! Кучики недовольно оторвался от окна, и тонкие брови сошлись на переносице. Но Кучики ничего не сказал, просто молча взял сумку Абарая и передал ему, снова глядя в окно. Ренджи даже разозлился. Резким движением он под одобрительное урчание ребят барабанщик вытащил из сумки палочки и принялся отстукивать ритм на спинке впереди стоящего кресла. Рукия весело усмехнулась и запела, закинув ногу на ногу. Рука ласкает шпаги разукрашенный эфес, Никто не знает, где гоняет нас проклятый бес. Корабль старый верен капитану, словно пес. Да, мы корсары! Наливай, чтоб весело жилось, - выводила девушка, и в ее голосе скользила такая заразительная бесовская искра. Голос звенел, как тонкая сталь корсарской шпаги, а синие глаза горели огнем. Гитара залихватски взвизгнула, и вся группа слаженно подхватила: - За пистолеты! С Богом, помолясь - за тесаки! Ты чуешь - где-то ждут нас золотые сундуки! Небесной кары нам не избежать, но это блажь! Идут корсары, идут корсары на абордаж! Ичиго сам не знал, что его так зацепило. Но голос у этой мелочи и правда неплохой… Очень. Такой по-мальчишески звонкий, сильный, заразительный. И текст… Она ведь писала его сама. И сама же придумала музыку, сама стала выступать… У Бьякуи отличная, очень похожая на него самого сестра. Куросаки невольно засмотрелся – волосы растрепались, на щеках румянец, то ли от алкоголя, то ли еще от чего, а синие глаза затягивают. Невозможно описать ее взгляд в этот момент, невозможно описать чувства гитариста. Ичиго широко усмехнулся и подхватил песню, когда-то услышанную им на радио: - Стакан согреет, пьем еще не самый крайний раз. Висеть на рее каждому назначено из нас. Смеется в кружке Роджера приятельский оскал. Готовьте пушки! Эй, кого еще Господь послал? Бьякуя вздохнул. Сосредоточенность куда-то пропала, как и настрой. А продюсер только-только настроился продолжить самокопание и заодно и самобичевание! Слушая голос сестры, Бьякуя не мог не отметить, что у нее талант. И как он сам не заметил, почему не помог, почему так резко забыл про сестру? «Не родную сестру», - резонно заметил его внутренний голос. Да, Рукия ему не родная сестра. При воспоминании об этом красивое лицо неуловимо исказила гримаса боли. не вспоминать… Не вспоминать об этом. Бьякуя краем глаза посмотрел на заднее сиденье, где уже вовсю шло веселье. Лилась музыка, лилось пиво, шутки. Брюнет прикрыл глаза. на мгновение захотелось оказаться там, забыться, выпить немного, тоже рассмеяться… Что это с ним? Это все нервное. Вот приедут на место, устроятся, и все будет как раньше, спокойно и собранно. Бьякуя вдруг поймал себя на мысли, то самому себе не верит. - За пистолеты! Мир запомнит наши имена! Конец куплета вдаль уносит пенная волна. Прибавим жару, пусть повеселится экипаж! Идут корсары, идут корсары на абордаж, На абордаж, на абордаж! Песня стихла, и секундная тишина взорвалась громкими аплодисментами, смехом и журчанием разливающегося пива. Гриммджоу вылил часть стакана на рыжую голову Куросаки, в честь чего тот чуть не задушил уже мало вменяемого басиста. Рукия полезла их разнимать, но была поймана Ренджи за талию. - Отвали, извращенец! – громко выкрикнула она, брыкаясь. Ренджи сдавленно прошипел – вредная брюнетка попала ему по печени своими острыми локтями. Гриммджоу ржет, Куросаки злится, а Улькиорра молча взирает на это безобразие. И ведь ехать еще почти два часа… *** - Рукия… А скажи, как так получилось, что я незнаком с Бьякуей? Ты никогда не говорила мне, что у тебя есть брат… - задумчиво проговорил Ренджи, глядя на сидящего напротив Бьякую. Рукия пожала плечами и отвернулась: - Долгая история. Мы ведь не родные брат и сестра, Ренджи. Он был женат на моей старшей сестре, Хисане. К несчастью, Хисана умерла почти шесть лет назад. Из-за ее смерти он и стал походить на… - девушка замялась. - На замороженный полуфабрикат? – подсказал Ренджи. За что ему немедленно прилетел кулачок маленькой брюнетки. Прямо в глаз. - А раньше он таким не был? – спросил Абарай, потирая глаз. Рукия покачала головой, поглаживая теплы гриф гитары: - Нет, не был… Ладно, замяли тему. Хочешь узнать больше – поговори с ним сам. Хотя нет, - оборвала она сама себя, - никогда не говори с ним на эту тему. Рукия замолчала, а Ренджи вновь перевел взгляд на гордого брюнета. Бьякуя сидел неподвижно, словно каменное изваяние. Ренджи снова попытался заглянуть ему в глаза, но словно обжегся. «Не говори с ним на эту тему». Абарай отвел взгляд. Эти слова он запомнит навсегда. *** - Бра-а-атик, возьми меня на ручки! – канючил пьяный в дребадан Хичиго, дергая Ичиго за штанину. Сам белобрысый валялся на полу, а рядом со злющим Куросаки загибался от смеха Джагерджак. Хичиго уже налакался, а вот Гримм пока держался. Пока. - Ичи, я хочу на ручки! – снова затянул Хичиго. Гриммджоу, вытирая выступившие на глазах слезы, сквозь приступы неудержимого смеха проговорил: - Куросаки… Да не жмись ты… Видишь, человеку приспичило… - Это не человек, это пьяная туша! – взвился рыжий гитарист, пытаясь пнуть брата, - Хичиго, тварь! - Какой ты злой, бра-а-атик… - заныл Широсаки, потирая ушибленный локоть, - Я вот всегда… Гриммджоу дальше слушать не мог – повалившись на пол, он задергался в истерике, держась за болевший от смеха живот. Все-так эти двое – просто непередаваемый цирк! *** Через долгий-долгий час автобус наконец прибыл на место назначения. Местом оказался никому из ребят неизвестный город, а точнее, среднего класса гостиница. Хотя сейчас им уже было абсолютно все равно. Хичиго уже был « в состоянии нестояния», мог только мычать и иногда материться. Гриммджоу чуть не загнулся от смеха, а теперь безудержно икал, перемежая свою икоту с «изящными» лексическими конструкциями. Улькиорра, самый трезвый и самый вменяемый, молча помогал такому же трезвому Кучики выгружать аппаратуру. Злющий, а поэтому протрезвевший Ичиго помогал «пьяненькому и младшенькому» брату выбрести из автобуса. Рукия подкалывала рыжего гитариста, но помочь не торопилась – от Широсаки несло алкоголем за километр. Ренджи, получив от подруги мотивирующего пинка, поплелся помогать Кучики-старшему разгружать автобус. Кажется, после этого у водителя останется моральная травма… - А вот и вы! Мы уже заждались! – раздался тягучий, полный наигранного радушия голос за их спинами. Рукия узнала бы его из тысячи. Высокий человек в белом пальто широко улыбался. Даже как-то слишком широко. Кожа была даже бледнее, чем у Улькиорры, а черты лица были острыми, словно высеченными из мрамора. Рукия ошарашенно распахнула синие глаза: - Ичимару Гин! Ты что тут делаешь?! Мужчина, названный Гином, удивленно посмотрел на бардессу и всплеснул руками: - Малышка Кучики! Не ожидал тебя здесь увидеть… А я тут, как бы, по специальному приглашению… - он извлек из кармана тонкую карточку ядовито-оранжевого цвета и помахал ей перед носом Рукии. Та взвилась, словно фурия: - Ты организатор фестиваля? Один из организаторов! И ничего мне не сказал! Ты мой продюсер! - Вот и познакомились, - невозмутимо сказал Ичимару, окидывая группу хитрым взглядом, - надеюсь, доехали неплохо? - Сносно, - промолвил Бьякуя, одаривая Гина взглядом температурой явно ниже нуля. Тот насмешливо глянул на мычащего Хичиго, икающего Гриммджоу и похуистически настроенного Улькиорру: - Это я вижу. Что ж, мы рады вас приветствовать. Жить вам у нас около месяца, так что еще увидимся. Я покажу вам ваши комнаты. И он развернулся, уходя в сторону дверей отеля. Ребята подхватили сумки и поплелись за ним. Хичиго пришлось волочить, так как сам он идти не мог. Зато он во всеуслышание заявил, что маленький Ичиго часто пользовался его горшком, а потом мама ругала его, Хичиго. Красный и злой Куросаки триста раз успел мысленно расчленить брата, терпя подколы немеющего от хохота басиста и ехидно настроенного Ренджи, не говоря уж про злостную брюнетку. Гин проводил их в комнаты. Куросаки думал, что пипец вот-вот завершиться, а оказывается, он только начинается… Оказалось, что Рукию никто не ждал, и комнату ей не выделили. Всего три комнаты, в каждой по две кровати – все парни, так что вопросов бы не возникло. Но Рукия… Ичимару развел руками – придется кому-то пустить даму пожить у себя. Гриммджоу тут же с готовностью заявил, что готов потесниться ради «милашки Кучики», на что Бьякуя ответил уничтожающим взглядом и хладнокровно заявил, что Рукия поселится в его комнате. Братьев решили поселить вместе, а к Джагерджаку запихнули протестующего Улькиорру. А несчастному Ренджи ничего не оставалось, кроме как поселиться с братом и сестрой Кучики. глядя на маниакальный блеск в глазах подруги и тонкий профиль Бьякуи, Ренджи содрогнулся – уверен, они превратят его жизнь в ад. Если не Бьякуя, то Рукия точно. - Все довольны, все чудесно, - пропел Ичимару, глядя, как матерящиеся музыканты распихивают вещи по комнатам. Все три находились на одном этаже, и, как выяснилось, когда-то составляли одну большую квартиру. Может, поэтому на все три комнаты оказался только один санузел? - Ты издеваешься, - прошипела Рукия, близкая к тому, чтобы задушить этого лиса. Настроение поползло к отметке «Ниже некуда». Гин развел руками: - Рукия-чан, я не виноват, не я тут все строил. Располагайтесь, осваивайтесь, а завтра я принесу вам расписание и скажу, когда начнется первый тур. - Что начнется? – переспросил Куросаки, сваливая слабо мычащую тушку брата на жалобно скрипнувшую кровать. Ичимару покосился на рыжего слегка удивленно: - А разве Хичиго вам не сказал? - Не сказал о чем? – обманчиво спокойно произнес Бьякуя. Ичимару присвистнул: - Да так… Вот завтра он вам и расскажет все, лады? Удачи на новом месте, ребята! – с этими словами Гин словно испарился, злорадно похихикивая. - Хичиго, пьянь! – Куросаки пнул тело брата. Тело перевернулось на живот и промычало: - Своего кота завещаю Бьякуе! Или Бьякую коту… Там разберемся. - Сейчас мы от него ничего не добьемся, - спокойно отметил Кучики, - предлагаю просто разойтись по своим комнатам и отдохнуть, а завтра уже во всем разобраться. Сказано это было таким тоном, что стало ясно – возражения не принимаются. Музыканты, жутко усталые и недовольные, разошлись по своим комнатам, про себя матеря пьяницу Широсаки. А ведь ясно было, не стоило доверяться этому прохвосту… И во что он на этот раз их втянул?