Музыка - здесь и сейчас

- Господи, Куросаки... Ты можешь не шуметь? - зло прошипел Хицугая, пытаясь одновременно открыть дверь в номер и удержать на весу пьяную тушку девушки. Вечер прошел прекрасно. Вино как-то быстро закончилось, и так же быстро закончились мозги у Карин. Несколько часов пролетели для Тоширо как одно мгновение, и опомнился он только тогда, когда взял девушку за руку и почувствовал, что она совсем замерзла. Сама Карин мало что соображала уже после третьего бокала. Алкоголь всегда сильно действовал на нее, а теперь, вкупе с пьянящим взглядом льдистых глаз, вино ударило в голову и унесло крышу в далекие-далекие ебеня. Щеки девушки раскраснелись, язык заплетался, впрочем, как и конечности. Тоширо буквально дотащил свою очаровательную, но пьяную спутницу до отеля. При этом она шумела, как целый салон, и пьяно подхихикивала, как матрос в отгуле. Тоширо все же сумел открыл дверь, и парочка ввалилась в пустой номер. Хицугая закрыл дверь, а девушка мягко приземлилась на пол, шаря по ковру руками и что-то приговаривая. - Что ты там ищешь? - весело уставился на нее Хицугая. Впрочем, стоило его взгляду упасть на обнаженные плечи и острые ключицы девушки, его веселье мгновенно испарилось. Тоширо сглотнул и машинально провел рукой по вороту рубашки, будто желая расстегнуть еще несколько пуговиц. Пульс подпрыгнул, и стало немножко жарко. Карин подняла затуманенные алкоголем глаза, и парню показалось, что они смотрят прямо ему в душу, обжигают, заставляют сердце бешено заходиться, биться о ребра. Куросаки неловко поднялась на заплетающихся ногах и сделала шаг по направлению к блондину. Ноги подломились на высоких каблуках, и девушка полетела вперед. Ее подхватили сильные руки, прижали к себе, собственнически обняли за талию. Карин прикусила губу и, растягивая губы в пьяной улыбке, ловко стала стягивать пиджак с широких плеч парня. Пиджак упал на пол белой тряпкой с тихим шуршанием. Тоширо неотрывно смотрел в черные, туманные, хмельные глаза девушки. Карин облизнула пересохшие губы и уткнулась носом в расстегнутый ворот рубашки Хицугаи. Тот задохнулся, чувствуя, как сердце пропустило удар. Ладошки девушки огладили его торс сквозь тонкую ткань рубашки, чуть царапнули спину, провели вдоль позвоночника. Карин не думала о том, что делала - совершенно. Она просто вела себя так,как хотела, и Тоширо даже не старался себя образумить. Мужские руки скользнули по блестящей ткани платья, обтягивающего, как вторая кожа. Легонько провели по спине, и Карин чуть прогнулась, прижимаясь грудью к телу парня. Отзывчивая, мягкая, податливая, она дышала тяжело и быстро - так и не проронив ни слова. - Карин, - мягко слетело с губ Тоширо. Сильные пальцы легонько потянули за язычок едва заметной молнии на спине, и платье с легким шелестом упало к ногам девушки. Может быть, завтра она возненавидит его за это. Может быть, уже утром она будет смотреть на него гневно и говорить это жуткое слово - "воспользовался". Но сейчас она его, его, наконец-то. Игра окончена - он победил. Карин льнула к нему, зарывалась непослушными пальчиками в и без того встрепанные волосы, терлась о него и прерывисто вздыхала, переступая с ноги на ногу. Пьяная, искренняя и такая беззащитная сейчас. Как они дошли до кровати, скользя по телам друг друга руками и судорожно обнимаясь, Тоширо не помнил. Как упали на холодные простыни, и как раскинулись девичьи руки-крылья - тоже. Помнил только, как губами прослеживал каждую черточку желанного тела, как повторял этот путь пальцами, и как отвечала сама Карин - кусала губы и металась по кровати, разрушая идеальную прическу. Тоширо словно был в огне - он то всплывал, то снова с головой был охвачен пламенем. Руки к рукам, губы к губам, тело к телу. Медленные движения только распаляют и без того напряженное до предела тело, и ко всему этому примешивался сладкий вкус победы в этой игре. Все закончилось так же внезапно, как и началось - Тоширо даже не успел осознать, что все закончилось. Карин, по видимому, тоже. Девушка рвано дышала, постепенно приходя в себя. Она приподнялась и оставила на его губах легкий вкус алкоголя, шепнув в чуть приоткрытые узкие губы парня: - Люблю. И устроилась рядом, прикрывая глаза. Тоширо вздохнул, успокаиваясь и постепенно снова обретая возможность мыслить трезво. Он выиграл. Вот она, его добыча - лежит рядом, постепенно проваливаясь в сон. Тоширо приподнялся на локте и задумчиво провел пальцами по подбородку девушки. Она улыбалась во сне, и черные растрепавшиеся пряди разметались по подушке. Угольные ресницы чуть трепещут, а тонкие пальцы сжимают его ладонь. Тоширо вздохнул и зачем-то убрал пару прядок за маленькое ушко девушки. Еще понаблюдав, как ровно она дышит, Тоширо перевернулся на другой бок. Случилось то, что случилось - игра закончилась. Вот только... "А игра ли?". *** Ренджи усмехнулся, уже привычно сжимая руль и еле сдерживаясь, чтобы не заорать от восторга. Он чувствовал себя щенком, которого хозяева взяли покататься с собой в машину, а он из окошка высунулся, и ветер с бешеной скоростью дует ему в морду. Они летели по ночному городу, а навстречу им проносились дома, улицы, фонари, малочисленные машины. Ветер свистел в ушах, словно выдувая оттуда всякие ненужные мысли, оставляя только пахнущую ночной улицей пустоту. Мотоцикл утробно рычал, чуть вибрируя, а дополняло картину ощущение теплых рук, которые с силой вцепились в торс барабанщика. Бьякуя, сам того не желая, прижался к сильному и гибкому телу Ренджи уже на первом же повороте. Скорость нарастала стремительно, улицы вокруг проносились темными размытыми пятнами. Ветер хлестал в лицо, черные пряди спутались, мешаясь с ярко-алыми. Кучики осторожно, словно боясь обжечься, положил щеку на обтянутую кожаной курткой спину и прикрыл глаза. Ночной воздух, пахнущий улицей, забивал ноздри и пьянил ничуть не хуже вина. Ренджи усмехнулся, сворачивая на набережную. Он не терял времени эти два дня - да и весь месяц, честно говоря, тоже. При каждой возможности Абарай садился на поезд и мчался в свой родимый гараж, где пахал как проклятый, порою до трех часов ночи, едва успевая потом на последнюю электричку. Зато результат его трудов - вот он, урчит и несется вперед, словно монстр. Тест-драйв Ренджи провел три дня назад, решив проигнорировать электричку и вернуться домой "своим ходом". Оставшиеся дни он изучал карту города - план в его голове созрел уже тогда, как где-то с неделю назад он заметил на столе Кучики брошюрку о мотоциклах - затертую и, по видимому, любимую. Они остановились в парке около набережной. Парк был более или менее освещен фонарями, стилизованными под старинные. Под фонарями стояли такие же старинные лавочки, увитые плющом или еще какой-нибудь ползучей хренотенью. С реки дул свежий, пахнущий водой ветер. - Куда ты меня завез? - спокойно поинтересовался Бьякуя у него за спиной, отрывая свою голову от спины аловолосого. Ренджи только повел плечом и легко слез с мотоцикла, оборачиваясь и глядя в серые глаза. - Думаешь, я тебя сейчас изнасилую? - усмехнулся барабанщик, положив руку на руль. - Не волнуйся, в новостях не покажут твой обезображенный труп. Поверишь мне на слово? - Это говорит мне человек, который набросился на меня в гримерке, - пробормотал Кучики, отрывая свою задницу от сиденья. Ренджи подвез мотоцикл к скамейке и быстро его пристегнул, ставя на сигнализацию. - Эй, что ты подразумеваешь под словом "набросился"? - видимо, Бьякуя говорил не так тихо, как ему хотелось. Абарай выпрямился и похлопал ладонью по сиденью, словно собаке приказал сидеть здесь и ждать хозяина. А потом повернулся к Бьякуе и широким жестом обвел парк: - Прогуляемся? - С чего мне гулять с тобой? - хладнокровно рассудил Кучики, скрестив руки на груди. Ренджи склонил голову набок: - Может, просто чтобы пообщаться? Как там говориться - узнать друг друга получше? - Повторю вопрос - для чего? - Бьякуя пристально вгляделся в еле различимые под неярким сетом фонаря глаза парня. Тот неопределенно махнул рукой: - Может, хватит задавать дурацкие вопросы? И вообще. Ты все равно сможешь уехать отсюда только тогда, когда я захочу. - И он тихонько звякнул ключом от замка. - Где остановка, ты не знаешь, да и так скажу - топать до нее еще около километра, никак не меньше. Может, все-таки прогуляемся? И посмотрел с насмешкой. Бьякуя почувствовал, как сами собой сжимаются кулаки. Вот чего-чего он ненавидел, так это собственное бессилие. Он привык контролировать ситуацию, привык, чтобы все было по ЕГО правилам. А здесь у него не было выбора, кроме как гордо поднять голову и зашагать по темной аллее. - И все-таки, - нагнал его Ренджи, пристраиваясь рядом. - Что ты имел ввиду под словом "набросился"? Я почувствовал себя маньяком-насильником, честно слово. - Я не обязан отчитываться перед тобой, - отрезал Кучики, сунув руки в карманы и бесцельно идя по парковой дорожке. Ренджи шумно вздохнул, а потом неожиданно спросил: - Она давно умерла? - Кто "она"? - спокойно переспросил Бьякуя, чувствуя, как сбивается шаг и пульс. - Твоя жена. Кучики свернул на соседнюю дорожку, ускоряя шаг и чуть сутулясь, словно желая закрыться от слишком назойливого барабанщика. - Это тебя не касается. - проронил Бьякуя. На плечо ему легла широкая сильная ладонь, заставляя остановиться. - Касается, Бьякуя, еще как касается, - яростно зашептали у него над ухом. - Меня касается все, что имеет к тебе отношения. И только посмей задать еще хоть один дурацкий вопрос. Кучики промолчал, только дернул плечом, независимо шагая дальше. Да уж... "Очень романтично, Ренджи, пять баллов!", - обругал сам себя Абарай и поспешил за своенравным брюнетом. Бьякуя же неожиданно вышел к набережной. Белые низкие перила, совсем как на море, отгораживали широкую мощеную набережную от крутого склона. Где-то там, внизу, змеилось серебряной лентой река, чуть поблескивала, плескалась о берег, отражала тусклый свет фонарей. Кучики подошел совсем близко, положил руки на холодный камень перил, чуть погладил и прикрыл глаза. Сзади увесисто хрустнули шаги барабанщика. Ренджи встал за его спиной, дыша шумно и чуть обиженно - как часто делают обиженные на взрослых дети. - Моя жена, - проговорил Кучики, все еще не открывая глаз, - умерла шесть лет назад. Умирая, она попросила позаботиться о ее сестре. Это была ее единственная просьба за все пять лет, что мы прожили вместе. Я забрал Рукию из школы-интерната, дал образование, все, что она захочет. Кроме того, что ей было нужно - кроме любви. Этого я ей дать не мог, и не желал, если честно. Рядом с ладонями Кучики приземлилось что-то тяжелое. Ренджи уселся на перила, спиной к реке, и посмотрел в ровное ночное небо. А затем усмехнулся: - Именно там мы и познакомились с Ру. Она все время ходила какая-то пришибленная, ни с кем не разговаривала, одевалась во все темное. И мне стало ее жалко - знаешь, я однажды так пожалел бездомного котенка. Вот и она мне напомнила брошенного котенка. Потом уже стали общаться, стали друзьями. Рукия всегда... Была мне самым лучшим товарищем. Бьякуя хмыкнул, открывая глаза и смотря в непривычно-яркую темноту ночного неба. - Я жалею, что не смог... Забрать ее раньше. - Слова слетели с губ Кучики - тяжело, словно разбились о ровную водную гладь реки внизу. Ренджи промолчал - а что он мог сказать? Меньше всего такому человеку, как Кучики Бьякуя, нужны были слова утешения. Ренджи посмотрел украдкой на продюсера сверху вниз - на чуть встрепанные черные волосы, шелковые, гладкие. На высокий ровный лоб, на тяжелую складку меж бровей, на тонкие черты бледного лица. На окаймленные прямыми угольными ресницами темно-серые, грозовые глаза. Погибель, а не глаза. Горячая, широкая, жесткая от мозолей ладонь скользнула вниз, небрежно накрывая другую - узкую и прохладную. Бьякуя еле ощутимо вздрогнул, а потом тихо хмыкнул. Тепло. Ренджи только усмехнулся, чуть сжав холеную руку строптивого, но такого хрупкого брюнета. "Если он узнает, что я в мыслях называю его хрупким - убьет", - пронеслась шальная мысль. Ренджи только улыбнулся и осторожно, проверяя реакцию, погладил подушечкой большого пальца прохладную гладкую кожу, словно натянувшуюся на острых костяшках. Кучики молчал, чувствуя немного жесткие, но все же осторожные прикосновения. Пальцы Ренджи прикасались будто не к руке, а к сердцу. По крайней мере, болело почему-то именно там, под ребрами. - Почему ты... - начал Бьякуя, но замолк, не зная, как продолжить. Ренджи мотнул головой, огладив длинными пальцами узкое изящное запястье Кучики. - А сам-то как думаешь? - насмешливо спросил Абарай, чувствуя, как нагревается кожа под его пальцами. - Некрасиво отвечать вопросом на вопрос, - машинально ответил Бьякуя, чувствуя, как пальцы Ренджи обводят голубую венку на тыльной стороне запястья. - Некрасиво задавать дурацкие вопросы, - усмехнулся барабанщик, чуть потянув Бьякую за руку. Кучики послушно развернулся, чувствуя, как что-то непонятное пробежало по позвоночнику и скрылось за воротом дорогой рубашки. Ощущение, похожее на... Ожидание? Ренджи внезапно спрыгнул с перил и оказался непреодолимо-близко. Недопустимо близко. Хищное, острое, красивое какой-то дикой красотой лицо было в нескольких сантиметрах от его, Бьякуи, собственного. В глазах Ренджи Кучики видел свое отражение - непозволительно-расслабленное, непозволительно... Позволяющее. - Потому что, - выдохнул Ренджи, почти касаясь губами узких, таких манящих губ брюнета. Скользнул пальцами по острой скуле, на которой неровным пятном выступил румянец, очертил ее и спустился вниз, провел подушечками по изящной напряженной шее, по крыльям ключиц - настолько, насколько позволял ворот рубашки. Кучики резко отвернулся, так сильно, что хрустнула шея и черные волосы хлестнули по лицу. Бьякуя уцепился за руку Ренджи, с силой сдавил запястье. Он не даст, не даст повторить то, что тогда... Произошло. Он просто не может себе позволить еще одну... Слабость. - Абарай. - Бьякуя. Несколько долгих секунд посмотреть в наглые карие глаза - дерзкие, яркие. Посмотреть и снова отвернуться, словно обжечься. - Едем в отель. *** Рукия прошла в номер и осторожно позвала брата. - Брат? Брат, ты спишь? - голос девушки разлетелся по пустому номеру. Отчетливо пустому, ведь Бьякуя непременно дождался бы своей нерадивой сестренки, чтобы высказать ей все, что он о ней думает, а затем великодушно простить и отпустить спать. Рукия прошла в комнату и осторожно опустилась в облюбованное ее братом кресло. Странно, что его нет - обычно он никуда не отлучается... По ночам. "Может, пошел искать меня? Хотя вряд ли его настолько заботит, где я. И к тому же, я была не одна. Со мной был Ичиго". При мысли о Куросаки девушка покраснела. Сразу на ум пришел недавний поцелуй. Черт подери, целовался Куросаки довольно хорошо - хотя судить об этом точно не ей, ведь опыта в подобном у девушки было не очень много. Но... Стоило признать, что прикосновение теплых, чуть обветренных губ вызвало просто бурю эмоций в хрупком девичьем теле. Рукия вздохнула, осторожно забираясь в кресло с ногами и обнимая колени руками. Жаль, что поцелуй так быстро закончился - ноги у девушки окончательно подломились, и она чуть повторно не грохнулась с бордюра. Ичиго пришлось поднимать ее, а потом, краснея, извиняться за свою неосторожность. Слова путались и никак не хотели вставать на место - что у Рукии, что у Куросаки. Некая неловкость навсегда останется спутником этих двоих, точно. *** - Хичиго? Хич, ты дома? Пустой номер отозвался звенящей тишиной. Черт... Куросаки-старший глянул на часы. Уже почти половина третьего, где же носит его братца? Ичиго мотнул головой. Тело все еще находилось в странном экстазе, впрочем, как и помахавший ручкой мозг. Можно было сказать, что гитарист был опьянен сегодняшним вечером. Что его дернуло поцеловать эту девчонку? Он и сам не знал. Но, черт возьми... Поцелуй получился довольно сумбурным и смазанным - из-за неопытности Рукии или, быть может, из-за порывистости самого рыжего гитариста. Но этот поцелуй задел, зацепил. Нет, не так. Это Рукия задела и зацепила - она сама. Девчонка, которая с самого их первого знакомства зацепила его, заставила забыть все на свете. Черт... Ичиго плюхнулся на кровать, улыбаясь своим мыслям. Сон не шел, несмотря на поздний час. Кровь кипела, требовала чего-то непонятного, решительного. Хотелось... Да, да, хотелось именно... Просто делать то, что хочется. Определенно, мозгов не осталось совершенно в этой рыжей голове. Куросаки порывисто поднялся и быстро вышел из номера, даже не потрудившись закрыть дверь. Не стучаться - а зачем? Все и так сейчас станет ясно. Ичиго быстро открыл дверь номера продюсера, надеясь, что Бьякуи нет сейчас. Наверное, его молитвы услышали - когда он возник на пороге комнаты, там была только Ру. Она сидела в большом кресле и задумчиво смотрела в окно, обхватив тонкими руками колени. От этой картины волна эйфории снова захлестнула парня с головой. Сам не понимая толком, что он делает, Ичиго подошел к девушке - тихо, стараясь не шуметь, - и закрыл ее глаза широкими ладонями. Рукия дернулась, а потом неуверенно положила маленькие ладошки поверх его, чуть пробежалась пальцами по коже, как по гитарным струнам. На ее лице расплылась несколько неуверенная улыбка. - Ичи... - больше вопрос, чем утверждение. - Прости за столь поздний визит, - шепнул ей на ухо Куросаки, кладя руки ей на плечи и осторожно разворачивая девушку к себе. В полутьме глаза младшей Кучики сверкали синими искрами. Большие, темные глаза, в которых, казалось, можно было просто утонуть. Ичиго провел пальцами по тонкой коже на скуле девушки, глядя, как Рукия медленно краснеет, не отводя от него широко распахнутых глаз. Слова путались - да и что сказать? А нужно ли что-то говорить?.. Слова, предложения, звуки - все это стало не нужно. Зачем, если они понимают друг друга с одного только взгляда, с одного только жеста? Все стало на свои места. Ичиго тихо рассмеялся - он казался сейчас себе таким глупым, таким... Счастливым, что аж тошно становилось. Может, это сопливо, может, это банально - но сейчас он не хотел отпускать ее от себя. Никогда. - Рукия... - выдохнуть почти в самые приоткрытые губы. - Как мне тебе все объяснить? - Дурак... Заткнись и поцелуй меня, тормоз. Куросаки с радостью подчинился приказу своей бардессы, целуя ее и прижимая к себе. Тонкие ручки обхватили его за шею, а пальцы Рукии зарылись в отросшие лохмы, перебирая пряди рыжий волос. Здесь не улица, можно никуда не спешить - никто не помешает парочке целоваться в свое удовольствие. Ну, почти... Скрипнула снова открытая дверь. Что-то застучало, и влюбленные, успевшие удобно расположиться в кресле, испуганно обернулись. В дверях застыли, немигающе глядя на парочку, барабанщик и продюсер группы "Кукловод". Кучики-старший побледнел, и даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашел ни слов, ни воздуха. Ренджи смотрел на открывшуюся картину с не менее офигевшей рожей. Ах, да... Руки аловолосого барабанщика сжимали тонкую талию брюнета, а его губы прижимались к изящной бледной шее, так удачно подставленной Бьякуей. Обе парочки уставились друг на друга в немом диалоге, спешно приводя себя в порядок - Бьякуя отпихнул подальше Абарая, а Рукия - Ичиго. - Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? - ледяным - насколько возможно в этой ситуации - тоном спросил Бьякуя, скрестив руки на груди и спешно оправив сбившийся ворот полурасстегнутой рубашки. - У меня к тебе та же просьба, - еле сдерживая смех, ответил Куросаки. Он сидел на полу, по-турецки скрестив ноги, и вся эта ситуация его явно забавляла. - Брат... - робко спросила Рукия, поднимая личико и глядя на старшего брата большими, доверчивыми глазами. - Ты... И Ренджи... Почему ты не рассказал мне раньше... О том, что ты... И Ренджи... О то, что вы... Спутанное предложение очень медленно дошло до адресата. Зато быстро дошло до рыжего парня, который, не в силах сдерживать смех, начал громко и истерично ржать, завалившись на пол и слушая, как гневно что-то выговаривает Бьякуя, как отмахивается от подруги Ренджи и как бойко лопочет что-то сама Рукия. Да... Вот уж точно - с этими Кучики не соскучишься!