Забытый дневник

10 декабря 2013 года Единственное моё желание — пожелать этому миру доброго утра. Но я это могу сделать только мысленно. «Доброе утро!» — мысленно сказала я Гуми, спускаясь с лестницы, а внешне просто помахала рукой. — О, привет! Вот, возьми, — пихает тетрадку. Я ей выдаю вопросительный взгляд: зачем она мне? — Что ты мне тут показать хочешь? — да что ты не понимаешь! На тетрадку показываю. - Что? — да блин! Беру тетрадку и беру ручку, которая лежала рядом и пишу: «Зачем она мне?» Она посмотрела на меня и улыбнулась. — Ты сама себе ответила на вопрос. Чтобы ты общаться могла. «А, спасибо!» — написала ответ. В школу шли молча. А ты попробуй тут успевать писать! Единственное, что мы обсудили - это вчерашний инцидент. Мои подозрения пали на новенькую. Никто иной этого сделать не мог. Погода никудышная. Тучи не дают выйти солнцу наружу. Как печально. В школе атмосфера такая же поганая. Никто даже и не заметит, что я говорить не могу, ибо я всегда молчу. Иа уже собрала вокруг себя банду девочек, в которой я вижу и Неру. — Садитесь, дети, — как мне дорога эта математика. Припёрся как раз ко звонку. Но тут в класс врывается Гакупо. — Сенсей, разрешите? Я по просьбе директора. — Да, заходите, Камуи, — как с учеником. — Благодарю. Итак, — снова этот учительский тон, — приказ всему классу: достать сумки и выложить всё, повторяю, всё содержимое! Из карманов тоже. Шпаргалки и прочие тонкости под вашими юбками, миледи, можете оставить, — а зачем это? Ну ладно, достаю сумку. - Рин, тебе не надо, — шёпотом сказал он. — Ты сама себя запереть не могла, — а, вот зачем это всё. Следователь Камуи значит? Как всё гениально просто. Поймать жертву до её побега. Начал ходить по классу. Он и Лена подозревает? Мегпоид явно ему чего-то недоговаривает. — Как это понимать, Камуи? — спросил математик. — Объясню после, — идёт дальше. Уже дошёл до новенькой. Присмотрелся. Достал что-то из кармана. Звенящее, значит, ключи. Сравнивает что ли? — А вот и оригинал. Девушка, марш к директору! — Иа встала и вышла из кабинета. — Камуи! — А теперь, позвольте мне объяснить всем вам и Вам, сенсей, что это сейчас было. Вчера вечером Кагамине Рин была заперта в этой аудитории. Поэтому, я её и не просил выворачивать сумку. Кстати, в конечном итоге, из-за этого она потеряла дар речи. А теперь, об этом обыске: оригинал ключа таинственным образом исчез, а дубликат чуть отрыли. Из этого следует, что ключ ещё у преступника. Осталось лишь его найти. Я обыскал до этого другие классы, а также учителей, так, на всякий случай. Я нашёл ключ, как видите. — А что её ждет? — спросила испуганная Неру. Ага, конечно, новую подругу потерять. — Не знаю. Это уже как директор решит. — Но это же бесчеловечно! Она только в школу пришла! — всё защищала Акита. — Бесчеловечно запереть свою одноклассницу в классе, юная леди! — вмешался на сей раз математик. Акита заткнулась. Гакупо вышел. Иа вернулась к концу второго урока. Директор явно ей лекции читал. — Пропал голос из-за того, что я её заперла! Ага, конечно! Кто поверит в этот бред! Рин, хватит притворяться! Ты что, действительно не можешь говорить? — я кивнула. — Чеснока наелась что ли? — чего? Верчу головой. — Если хочешь знать, то я хотела тебя с Леном запереть. Зачем? Да затем, чтобы ты с ним покувыркалась! Вы же любите друг друга! — Что?! — вскрикнула Неру. «Не неси чушь!» — написала ей. Вокруг нас куча собралась. Где Лен? Защитил бы хоть! Его в классе нет, вижу. — Чушь? Да какую чушь?! Я не буду сильно удивлена, если вы уже успели… Кстати, — перешла на свой обычный слащавый тон. Гуми пришла. Чего она сюда? Помахала ей в знак приветствия. Подошла к нам, — я узнала, что ты от матери сбежала: это правда? — «ну правда, и что с того?» — Что с того? Это, видимо, из-за того, что твоя мама не признаёт такой любви, — «я же тебе сказала: не люблю я его!» - Ой, да хватит обманывать! Ведёшь себя, как идиотка! И друзья твои такие же: одна надменная заучка, а вторая — тупая болезненная шваль… — хук справа. Это уже слишком. — Не смей так говорить о них! — вырвалось. О, говорить могу. Но почему-то на пол грохнулось двое: кого ещё зацепила? Иа и… О, Господи! — Соника! — следов удара не вижу. Обморок что ли? — Гуми, врача вызови! — Опа, кто заговорил, — встаёт Иа. Из носа кровь сочится. Да плевала я с высокой колокольни, что я говорить могу! Тут Соника лежит без сознания! — Что у вас тут происходит? - опа, а учитель всё время сидел и писал свои каракули? Как мило! — Сенсей, можно мне с урока отпросится? Хочу рядом с Соникой быть. — Не имею права, Кагамине, — вбегает Гуми. — Я позвонила, сейчас приедут. С урока меня отпустили, чтобы сопровождала её. А ты как? — Видите?! Даже Гуми отпустили! Ну пожалуйста! — Нет. Только с разрешения директора, или идите просите у другого учителя. Разговор окончен, — дебил. Кретин. — Ладно, если выберешься, то в больницу беги. Всё равно недалеко, — сказала Гуми. Я выбежала из класса. К директору я точно не пойду. Боюсь я его: допрос устроит или лекции о матери вещать начнёт. Что он там ещё предлагал? Идите просите у другого… Точно! Бинго! У другого учителя! Камуи, спаси меня, ещё разок! Кабинет истории… А, вот он! — Сенсей! — Да? — уткнулся и что-то пишет. Он даже не понял, кто к нему пришёл. — Гакупо, — так может поможет. Помогло. Голову поднял. — Рин? Ты можешь… — Не до этого, сенсей! У меня подругу в больницу увезли! — Гуми?! — вскочил. — Нет. Другую зеленоволосую. Соника. Напишите разрешение, а то учитель от меня не отвяжется! — Да, конечно! — подбежал к столу и пишет. Это я виновата. Ей же волноваться нельзя! Идиотка! Головой не соображаешь! — Держи! Может мне с тобой поехать? — Нет, там Гуми уже, всё хорошо, — и добавила. — Спасибо. До больницы добежала за минут пять. Запыхалась. — Здравствуйте, — здороваюсь около диспетчерской. — Доброго. Вы к кому или Вы к нам? — Нет, к кому. Соника… А… Э… Фамилию не знаю, если честно, — надеюсь, что Соника — редкое имя. — Возраст? — Пятнадцать или шестнадцать лет. А может и все семнадцать есть, — да я её вообще не знаю! — Семнадцатая палата, третий этаж. — Спасибо! — к лифту не побегу. Пешком явно быстрее. Адреналина во мне хоть отбавляй, поэтому бегаю как гепард. Гуми сидит на лавочке. — Что с ней? — спрашиваю я. — Успокойся и сядь. Тебя всё равно туда не пустят, — а с чего спокойно так? — Ладно, — села рядом с ней. - Так, что у неё? — Врождённый порок сердца. — Чего?! Ты шутишь? — Нет. Открытый артериальный проток, или как там он называется… — Господи, это я виновата. — Не вини себя. Это была провокация. — И я на неё купилась. Купилась, Гуми, понимаешь? Я потеряла контроль над собой. Снова, — наступило молчание. — А ты неплохо ей врезала. — Спасибо, — но улыбки у меня это не вызвало. Я не знаю, сколько мы просидели там, но темнеть уже начало. За всё это время к нам вышел лишь один врач и сказал подождать. И вот, я уже начала видеть пятый сон, как вышел ещё один. — О, — заметил нас, — вы к Сонике? — Ага, — ответила Гуми. — Я её лечащий врач. С ней всё хорошо. — Как она? — Мегпоид, тебе только что ответили! — Идите домой. Вы утомились. Сонике нужен покой. Приходите на выходных, хорошо? — то есть, я зря тут сидела?! Хотя бы узнала, что с Соникой всё в порядке. А на улице реально темно. Небо чистое. Я идиотка. Сколько сейчас времени? Половина одиннадцатого. — Что с тобой? — спросила вдруг Гуми. — Мне нужно расслабиться, — а то вся напряжённая. Надо к кое-кому сходить. Он только рад будет. — Лену привет передавай, — и мы разошлись. Ага, передам. Только позвоню. — Лен? — А? Привет, Рин. Чего не спишь? — он явно спал: зевает. — Сонику просто в больницу увезли. Я там весь день с Гуми просидела. Я виноватой себя чувствую. Лен, мне нужно расслабиться, — надеюсь, он понял. — Расслабиться? А, понял! — радостный голос. — Приходи, конечно. — Матери не попадусь? — Она спит уже, спокойно приходи, — вот и славненько. Спокойно приходи. Это значит, что можно в звонок позвонить, а не стучать. Звоню. — Быстро забегай, — без приветствий запихнул меня Лен. Бегу в комнату. Он закрывает на ключ. — Ты чего? — спрашиваю я. — Ну, вдруг ей попадёшься. Я ей сказал, если крики услышит, то пускай не волнуется. Она, скорее всего, уже опять уснула. — Угу, — наступило молчание. — Начнём? — Пожалуй, — тут и не знаешь уж как начать. — Ложись, — иду к его кровати и ложусь. — Расслабься. Если будет больно, то говори, хорошо? — я кивнула. — Разрешаешь? — я снова кивнула. Он подошёл и начал расстёгивать рубашку. Манжеты не стал расстёгивать. Пред ним явилось мой голый живот и грудь. Которой нет. Ну, есть маленькая, допустим. Снял мои трусы и приподнял юбку. Так сразу? Он схватил мои руки и потянул их повыше. Положил около лица, продолжая их держать. Потом он поцеловал меня в губы, и я не сопротивлялась. Отпрянул. И начал лизать шею. Чёрт, нечто мокрое и тёплое проходится по твоей шее. Противно. Но через минуту, мне стало это даже приятно. Медленно он начал спускаться ниже, к моей груди. Начал лизать мои соски: то один, то другой. Я начала постанывать. — Всё хорошо? — спросил он. Я кивнула, и он продолжил. Потом он резко поднялся к моему лицу и снова поцеловал. Да что ему не имётся! Языки переплетаются. Наступила мелкая пауза, в которой Лен сам разделся до гола. Его член уже приподнимался. Снова начал лизать всё, что под язык попадается, включая лицо. Я неожиданно вскрикнула: он его вставил уже что ли? — Ты чего? Это же только палец, — палец? Чего же я чувствительная такая. — Лен, — шёпотом говорю я, — мне нельзя кричать, понимаешь? Она узнает. Мой крик за километр учует. — Понял, — побежал к столу. Что он придумал? — Скотч сойдёт, надеюсь? — кое-кто триллеров насмотрелся. Я что-то смутно верю, что скотч заглушит мои крики. Он снова подошёл ко мне. Расстегнул пуговицы на манжетах и снял рубашку, а потом и юбку. Отклеил кусок скотча и сказал: — Сожми губы, — я повиновалась. Он залепил рот одной полоской серебристого скотча. А ведь реально помогает. Не ожидала. Он осмотрел меня. — А можно я тебе руки свяжу? — тут скорее уместно склею. Я что-то промычала, но он это принял за согласие. Поднял мои руки над головой и начал их обматывать скотчем. Я сложила руки пополам и прижала их к груди. — Я вхожу, — сказал он. Я кивнула. Промычала очень громко. Почему он сразу вошёл-то? Не постепенно, а сразу. — Всё в порядке? — киваю. Причём, ещё в здравом уме, это радует. Начал двигаться. От теплоты и влаги скотч терял свои свойства, но я старалась не издать ни звука. Двигался он плавно, по-медленному ускоряясь. Это становилось приятно, но нотки боли проступали. Мои руки то поднимались, то опускались, ибо не знали, куда податься. Резко он высунул его. Его член стал вертикально. Неужели я настолько его возбуждаю? — Я сейчас приду, — и вышел из комнаты. Пришёл через минуту и член чуть-чуть опустился. Куда он ходил? — Ну как твой настрой? Расслабилась? — точно! Я же сюда успокоиться пришла. А я и забыла. Я просто кивнула. — Спокойной ночи, — набросил одеяло и лёг рядом. А одеяло сегодня, на удивление, тёплое.