Я хочу надевать твои вещи

- Мне тебя мало, - голос с непривычно-хныкающими нотками. - Мало, понимаешь? - Миша утыкается куда-то в шею, мазнув губами по подбородку. Дженсен откидывает голову, подставляясь под ласки: его любовник впервые приторно-нежный, и это настроение нельзя упустить. Дженсен делает шажок вперед, притягивая мужчину ближе, и чувствует, как тот втягивает носом воздух, стараясь не выпускать как можно дольше: Миша любит его запах. Миша любит его. *** Про себя Миша называет Дженсена диким тигренком. И не только из-за животной пластики – Дженсен не падает, не роняет, не расплескивает кофе по утрам - и какой-то нечеловеческой грации в каждом движении. Да и его низкий голос, срывающийся так часто на полурык-полумурлыканье тут, собственно, ни при чем. Нет. Миша называет его диким тигренком, потому что он действительно такой - то щурится глазами хищника и самодовольно позволяет себя любить, то отпрыгивает в непонимании, выпуская когти, как только делаешь шаг в его зону комфорта. Миша любит его, но он устал. Устал надеяться на взаимность. Дженсен смотрит на него так, как не смотрела ни одна фанатка. Дженсен смеется над его шутками так, как не смеется никто. Дженсен улыбается так, как будто Миша и правда спас его из Ада. Дженсен одергивает рубашку так, как будто тоже чувствует э т о. Но... Ничего не происходит. Сначала Миша был уверен, что все так или иначе случится - не может не. Потому что тот клочок земли, над которым случилось первое рукопожатие "Меня зовут Дженсен - Меня зовут Миша" можно было сразу выставлять на продажу с пометкой "Идеально для строительства фабрики по производству пробегающих искорок". Потому что в присутствии других людей на лице Дженсена бегущей строкой: "Убирайтесь все, иначе мы трахнемся прямо при вас". И ведь эту надпись видно не только Мише - все вокруг, хоть раз оказавшись с ними в одном помещении, краснеют и чувствуют неловкость. Но стоит лишним оставить их наедине, Дженсен, осознав это положение, ретируется, порой даже не затрудняя себя сочинением мало-мальски продуманного оправдания: - Ну, вот и спать пора, - хлопает себя по коленям. Миша кивает и кусает изнутри щеку, устало глядя на часы под звук захлопывающейся двери - четыре часа дня. Все вокруг не устают подкалывать их, на что Дженсен рассеянно смеется и ловко – с настоящей грацией кошки – переводит тему. Миша давно не шутит при этих разговорах. Миша давно не отрицает. Миша давно не помогает, выгораживая. Миша просто молчит и смотрит на Дженсена. Ему уже невыносимо настолько, что он почти равнодушен. Никакого саспенса, только непрекращающиеся взгляды и неловкие соприкосновения как электрический разряд. Мише хочется спросить Дженсена: "У них Апокалипсисы, войны Рая и прочая поебень... А у нас-то что?.. Что?" Он почти равнодушен и, может быть, смирился бы с дружбой и оставил всякие мысли, залечивая безответную влюбленность. Но упрямый Дженсен, часто очень серьезный и никому не уделяющий ласки больше, чем нужно, – его Дженсен беспричинно прижимается губами к плечу, когда никто не видит и очень тихо бормочет: "Ты правда Ангел, да?" Прижимается и смотрит прищуренно снизу вверх - морщинки вокруг глаз, за которые Миша готов отдать жизнь. Слишком близко - можно схватить за подбородок и поцеловать. Но короткий выдох, и Дженсен отстраняется, как будто ничего не было. И для Миши все по-новой: снова дышать прерывисто и думать, думать, думать. Его Дженсен наклоняется близко-близко – можно почувствовать горячее дыхание – и медленно облизывает губы, заглядывая в душу так глубоко, что кожа начинает гореть от недостатка прикосновения. Поддевает кончиком языка верхнюю губу, задумчиво усмехается – сукин сын наверняка часами тренируется перед зеркалом, иначе как он проворачивает этот свой трюк "сделать член взрослого женатого мужчины твердым за несколько секунд, будто ему семнадцать и у него еще не было секса", – и отводит взгляд в сторону. Потом встает и ровным голосом: "У Дэн день рождения, нужно купить ей подарок", а когда Джаред кричит вдогонку: "Кружевное белье?" и играет бровями, фыркает: "Естественно". И Миша говорит себе: "Вот видишь. Видишь? Все", и Миша просит себя: "Не провожай его взглядом", но, конечно, смотрит и, конечно, видит, как Дженсен в самом конце оборачивается и бросает на него взгляд. Глаза в глаза. Его Дженсен обедает с ним в кафе возле съемочной площадки, сам усаживаясь на соседнее сидение вместо того, чтобы выбрать стул напротив. Сам касается неловко коленом и слегка краснеет. Сам рассеянно улыбается и заискивающе спрашивает: - Что это у тебя там?.. - Просто паста, - сглатывает Миша и поднимает взгляд на мужчину: если это не поведение влюбленного старшеклассника, то, собственно, что? - Дженс, прекрати. - Ну дай, - ухмылка, которую даже не отрепетировать – она дается по праву рождения вместе с абонементом на повороты головы всех идущих навстречу по улице. - Дженс, - Миша склоняет голову на бок и снова хочет произнести: "Прекрати", но "прекрати" что? Прекрати быть таким красивым? Прекрати быть таким манящим? Прекрати быть таким недоступным? Прекрати быть таким сексуальным, что сводит ноги? Прекрати быть таким смешливым? Прекрати быть таким... Женатым? - Дай... - Дженсен прячет руки под стол и чуть приоткрывает рот, подаваясь вперед. Его Дженсен заходит к нему в трейлер, точно зная, что Миша переодевается. Он скрещивает руки на груди и любуется. Хмыкает, что-то даже говорит - Миша не слышит. Потом подходит, лениво перекатывая во рту жвачку, и помогает надеть футболку. Замирает подушечками пальцев на груди чуть дольше положенного. Проводит по ключице и усмехается тому, как шумно Миша втягивает воздух и сводит лопатки вместе. - Очень, - скользит ладонью к животу и кивает на родинку возле соска, - необычно. Аккуратно спускает футболку вниз, походя случайно – тигры допускают случайности? – задевая тыльной стороной ладони ширинку. Чуть отклоняется, оценивая проделанную работу - конечно, Мише ведь не по силам одеться, как бы он справился без него - и хлопает в ладоши: "Сейчас придет ассистентка". И она, конечно, приходит. Мише ли не знать. - Миш... Почему-то из всех людей на планете только этому ублюдку пришло в голову сокращать его имя. Религия ему что ли не позволяет произнести еще одну букву? Их всего четыре. Миша оборачивается и хмурится - сегодня уже второй день конвенции, и Дженсен ведет себя разве что не холодно, но вот опять: - Миш... - Дженсен жует жвачку и смотрит прищуренно. Ну конечно, он не сокращает как "Кас", конечно, ублюдок источает охуенность и делает своим голосом из этого придыхания "Миш..." какую-то новую, несомненно более изощренную и жестокую в своей эротичности, разновидность стона. Пробует на вкус, довольно смакует, катает во рту его имя как жвачку... Миша призывает всю свою адекватность и отводит глаза от пухлых губ, чтобы оглохнуть: - Ты сегодня такой красивый. Даже жалкая бравада с быстрым ответом: "Я всегда красивый" не спасает, потому что Миша задыхается, физически задыхается, и Дженсен не может не заметить этого. Или может?.. - Отлично отработал панель, - Дженсен хлопает по плечу и говорит что-то еще перед тем, как пожать руку сидящему неподалеку Джареду и выйти из ресторана. - Что он?.. - Миша проводит ладонью по закрытым векам и оборачивается к Падалеки. - Сказал, что уехал по делам, - тянет подозрительно Джаред. - Ты чем слушал?.. - Да просто задумался о своем, - у Миши вообще хорошо получается компоновать информацию и удачно находить замену для: "Да просто сердце перестало стучать и я нахрен оглох от того, что Дженсен сидел в зале и смотрел на меня. Да, меня не волнует, что целая прорва поклонников приехала из разных концов света для меня - меня волнует, что мой коллега вышел из своего номера, спустился на лифте два этажа и сел на стул в зале". Но на лице, видимо, все же что-то отражается, потому что Джаред недоверчиво усмехается и бросает вдогонку, когда Миша уже уходит: - Дженс вернется только завтра днем и сказал, чтобы ты переночевал у него. Ну, если ты не слышал, - Падалеки показывает непонятный знак рукой. - Там что-то с проводкой... Ему сказали... Короче, переночуй в его номере до завтра. Дженсен провел в этом номере всего ночь, но его запах уже завладел каждым уголком. Мише даже не нужно втягивать воздух, прикрывая глаза. Ему просто нужно дышать. Пусто, но тут и там следы того, что Дженсен действительно был здесь - зубная щетка в ванной, бритва... Раскрытый журнал на столике... Платный порно-канал... Миша открывает шкаф и, конечно, вещи аккуратно на вешалках. Миша не сдерживается от улыбки - сам он не распаковывал чемодан. А на кровати... Поверх постели лежит рубашка в клетку и кожаная куртка, в которых он сказал: "Ты сегодня такой красивый". Мише немного неловко, но это все же не квартира, а отельный номер. Тем более Дженсен сам сказал. Мише даже вполне удается успокоить себя этим, когда он садится на постель и зарывается носом в чужую одежду. - ...это все же не квартира, - повторяет про себя Миша, закрывая глаза и прижимая к своему уже обнаженному телу куртку. - ...а отельный номер, - повторяет про себя Миша, прикасаясь ладонью к себе. - ...Дженсен сам сказал, - медленно надевает сначала рубашку, утопая в бесконечном обилии запахов, а затем и куртку, не в силах удержаться от тихого стона. Это не первое и не второе самоудовлетворение с мыслями о Дженсене. Не первое и не второе за пять долгих лет. Сначала хотелось красивого первого раза: со свечами, красивым шелковым бельем, с невозможно тихими: "Все хорошо, я не сделаю больно... Тише... Все хорошо", с аккуратными поцелуями в запястья и нежной улыбкой: "Приготовить тебе кофе?.." – Миша представлял это, лаская себя перед сном. Томил, специально оттягивая момент разрядки, чтобы прошептать имя любимого десятки раз. Позже это было желание отдаться целиком, позволить другому мужчине отыметь себя, вручить все права на собственное тело без страховки и возможности возврата: "Хочешь, чтобы я униженно стоял на сбитых в кровь коленях и давился твоим толстым членом, не замечая, как моя слюна и твоя сперма, смешиваясь, стекают с подбородка и капают прямо на пол? - Пожалуйста. Хочешь, чтобы я под твоими руками сильнее выгибался до хруста позвоночника, чтобы тебе открывался лучший вид на мою задницу? - Пожалуйста. Хочешь, чтобы я скулил и умолял позволить кончить, когда ты водишь членом по моим губам, иногда снисходительно соскальзывая им в рот, и крепко держишь мои руки над головой, чтобы я не мог не то что коснуться себя, а контролировать разъезжающиеся ноги? - Пожалуйста. Хочешь толкать меня на кровать, спуская джинсы до колен и наваливаясь всей тяжестью своего тела, молча и не заботясь о моем оргазме только потому, что у тебя было пару плохих дублей? - Пожалуйста, да я заплачу тебе денег, только позволь ублажать..." – Миша тяжело дышал под струей душа и нечленораздельно мычал, обильно кончая. Потом хотелось зажать неподдающегося ублюдка в трейлере и войти жестко, без смазки, впечатывая в стену. Бесцеремонно, без слов, без признаний. Не спрашивая разрешения, не заботясь о защите, не думая ни о чем. Делать больно, по-настоящему больно. Натягивать за волосы на затылке на себя, чтобы он открывал свой блядский рот только для гортанного стона, а не трепа о "близкой дружбе" – Миша стоял, упираясь ладонью о стену, и спускал себе в руку, отдрачивая слишком быстро, чтобы успеть получить удовольствие. Но сейчас из-за этого приглушенного света, запаха, проникающего куда-то под диафрагму, из-за почти-присутствия Дженсена хочется впервые так нестерпимо и невыдуманно. Мысли путаются и слишком тянет внизу живота, чтобы задуматься, как это выглядит со стороны. Ощущение того, что это не одежда, а сам Дженсен в его объятиях, обволакивает его своим телом, своим запахом, собой... Миша ложится на спину и проходится подушечками пальцев по головке, представляя, что это касается кончик языка. Языка, с которого срывалось: "Ты сегодня такой красивый". Миша обхватывает ладонью член у основания и представляет, как входит во влажный рот. Левой рукой медленно пробирается под рубашку и гладит себя по животу, представляя, что это делает Дженсен. Все не то. Это жалкая сублимация - длинные пальцы Дженсена давили бы сильнее, сначала невесомо проходясь по лобку, а затем настойчиво обхватывали бы за бока и проникали внутрь, под кожу, так же, как чувства к этому человеку. Горячий рот Дженсена теснее, чем смоченная в собственной слюне ладонь, даже так сильно сжимающая головку, но этот забивающий нос запах... Этот запах слишком его, и Миша очень широко открывает рот и разводит колени. Ткань рубашки касается плеч – как будто это сильные руки обнимают и прижимают к себе; касается запястий – как будто это влажные губы прижимаются, поднимаясь выше и срываясь на легкую усмешку; касается краем головки члена – как будто... Миша разводит бедра как можно шире, срываясь на громкий стон. От запаха куртки можно кончить прямо сейчас, сразу, немедленно, пачкая принадлежащую Дженсену рубашку. Очень хочется, но он пытается продержаться дольше – слишком хорошо чувствовать аккуратные поцелуи на шее, если потереться о воротник. Миша вдыхает так сильно, что кружится голова, а перед глазами цветные пятна, и хрипло скалится – ему смешно от того, что в голове всплывают эти разговоры о том, как пахнет Дженсен Эклз. "Он пахнет корицей", - Миша смачивает губы и откидывает голову назад, сжимая набухший член. "Он пахнет перечной мятой", - Миша сводит лопатки, выгибаясь на постели. "Он пахнет кожей и кориандром", - это уже ближе, и Миша с силой толкается в руку, высоко приподнимая бедра. "Ребятки, Дженсен Эклз пахнет бесстыдным сексом и моим счастливым будущим с ним, – ладонь двигается быстро-быстро, сжимая в кулаке влажную от смазки головку, – грязным, порочным, очень бесстыдным сексом и будущим, которого, – толкается сильнее, – никогда блядь не будет..." Миша слышит этот звук открывающейся двери. Слышит. Но это звук фильма из соседнего кинозала, когда в твоем у героев чуть приглушены голоса, а ты с удивлением думаешь: "Неужели есть что-то еще за пределами этой реальности?" и забываешь через секунду, когда твои актеры вновь говорят громче. Но Миша слышит, точнее, не слышит больше ничего - и это может быть только одно. Это поступь бесшумной кошки. Это поступь Дженсена. Миша делает короткий выдох и медленно усаживается. Когда ступни касаются пола, открывает глаза.