Я хочу надевать твои вещи

Дженсен Эклз стоит в двух метрах напротив и впервые за тридцать пять лет не знает, куда пристроить свои руки. Он то подтягивает правую к рубашке, чтобы потеребить край, то пытается сложить обе на груди, то сунуть их в карманы брюк - все попытки тщетны. Дженсен Эклз катастрофически не знает, куда пристроить свои руки. - Ну, что? - Миша выбирает второй вариант, при котором можно нахально смотреть, вздернув подбородок, потому что первый - бессвязно бормотать извинения и бежать - он отметает потому что... Просто отметает. - Что? - Миша повторяет, даже не делая заведомо пустых попыток прикрыться - эрегированный член так и стоит, касаясь рубашки Дженсена. - Что?! - Не... - зеленые глаза мечутся. Дженсен явно не может остановить их путь: пол - окно - какие интересные у меня руки - надо же, какая люстра - глаза Миши - ковер на полу с необычным, наверное, если бы мог сконцентрироваться, узором - член Миши - пол - мои вещи на Мише - какого-то цвета занавески - мои чертовы вещи на чертовом Мише - дверь, за которой еще не видел этого - член Миши - член Миши - член Миши - член Миши. - Что?.. - Миша хмурится, но, как ни странно, стыда за свой вид почти нет. Только бессильное раздражение и бьющая по самолюбию досада - по поведению Эклза можно сразу понять, что ни о какой неисправной проводке он и не слышал. Дженсен приоткрывает рот, но ничего не произносит. - Что?.. В этом "что" сразу так много всего: это и "Не молчи. Не смей молчать. Хочешь ударить - валяй, я заслужил. Хочешь рассказать всем - давай. Мне похуй, - Миша даже чувствует какое-то мазохистски-приятное облегчение - сейчас все так или иначе закончилось. - Давай, Дженсен. Только не будь мудаком, не смей молчать", и жуткий страх произнести это вслух, потому что тогда действительно услышишь ответ. Не нужно было приходить в его номер, не нужно было соглашаться тогда на эту гребанную роль и точно не нужно было никогда замечать, что его пальцы холодные, а от ухмылки очерчивается кадык, когда он впервые говорит тебе: "Меня зовут Дженсен". Но все потеряно. Он облажался, он тогда заметил, так что остается приподнимать подбородок выше и говорить: - Что? - Не... - сразу несколько видов облизывания губ - все как один нервные, но выбирай какой понравится, сегодня можно все - и тихое на выдохе: - Не останавливайся. Мише хочется попросить минутку, чтобы мозг смог обработать информацию и перевести эти два слова. Но минуткой тут не обойтись - вечности ни у кого нет в запасе - и Мише приходится поверить себе и только переспросить, лишь бы услышать снова: - Что ты сказал?.. - Красиво, - Дженсен чуть поджимает губы и бросает это скорее ковру, чем Мише. - Красиво, - зачем-то повторяет Мишин рот. Дженсен поднимает взгляд и делает два шага, приближаясь вплотную. - Кра-си-во, - произносит по слогам и закусывает губу. - Тебе идет. Коленом раздвигает Мишины бедра и наконец с облегчением находит применение своим рукам - кладет ладони ему на плечи. - Мало места в комнате? - Миша не может удержаться. - Или что на этот раз? Дженсен не отвечает - спускается ладонями от предплечий до локтей, с каким-то любопытством ощущая прохладную кожу собственной куртки. Делает короткий выдох, закрывает глаза и прикасается рукой к щеке Миши, задевая большим пальцем нижнюю губу. Миша приоткрывает рот для "Неужели ты смог решиться? Думаешь, так легко просто прийти и трахнуть меня? А где ты был раньше, м? Что же такое случилось? Ты думаешь, я теперь позволю?", потому что это больно, и нельзя быть таким самовлюбленным и делать, что пожелаешь, как настоящий тигр, но получается очень тихое: - Пожалуйста, Дженс... Пожалуйста, - в принципе одно и то же, разве что действительно то, что хочется. - ...можно? - Миша сам не узнает свой голос. Дженсен, кажется, тоже, - колени немного предают, и он оступается, стоя на месте. Откуда в этом своевольном человеке такие просящие нотки, откуда это подрагивание... - Можно?.. Дженсен не открывает глаза, с силой зажмуривает их и приоткрывает рот, уже задыхаясь: - Миш... - чертова хрипотца в низком до неприличия полурыке - он специально курит ночами и ест горстями лед фирмы "Смерть Коллинза", пока никто не видит? - Миша обхватывает Дженсена за талию и зарывается в ткань на животе. Вдыхает запах и бессознательно, так же, как бессознательно отпивает кофе из чашки Дженсена на съемочной площадке, так же, как бессознательно Дженсен даже не обращает на это внимания, кроме того, что улыбается краем рта, так же бессознательно с тихим мычанием пальцами судорожно приподнимает кромку рубашки и прикасается губами над ремнем. Не может оторваться - проходится языком по косым мышцам живота, не упуская и миллиметра, и прижимается лбом, неожиданно даже для самого себя хрипло рассмеиваясь: - ...пять лет. - Что?.. - Дженсен через силу заставляет себя посмотреть вниз. - Пять ебанных лет, - Миша трется носом о едва заметную дорожку волос под пупком и утыкается подбородком, глядя снизу вверх. - И ты знаешь... Дженсен сглатывает и, надавливая, проводит большим пальцем по ключице, забираясь под собственную рубашку на Мише. Смотрит очень внимательно. - ...это того стоило. Проходит примерно секунд одиннадцать перед тем, как тишина становится слишком невыносимой для этой комнаты, и целая вечность перед тем, как ее заполняет стон первого в их жизни поцелуя. Все, что было до - не считается, когда целуешь правильного человека. Язык медленно обводит контур рта и соскальзывает внутрь, чтобы встретить другой - ничего такого, но все внутри переворчачивается, а разливающееся в области груди тепло очерчивает границы души, в существовании которой в этот момент больше не сомневаешься. - Мы целуемся, - Мише нужно произнести это вслух. Выдохнуть прямо в рот, чтобы это обрело название и стало фактом. Для себя, для Дженсена, для всех. - Мне бы нужно выпороть тебя. За все это, но... Я целую тебя. Дженсен размыкает губы и отстраняется. Миша тут же испуганно распахивает глаза и хватает сильнее за ремень: - Тише... Я здесь, - Дженсен закусывает губу и поддается: аккуратно усаживается сверху, упираясь коленками в постель. Миша прижимает сильнее к своим бедрам, придавливает руками к себе максимально близко. Они прислоняются лбами друг к другу и даже не пытаются скрыть срывающиеся стоны, когда пальцы сами находят другие, сплетаясь. Дженсен плавно и невозможно медленно двигается вперед-назад, чуть приподнимается и с нажимом садится, придавливая. - Господи, как же хорошо, - от этого тихого рычания Дженсена, трения шершавой ткани по члену, желанной столько времени тяжести тела и всеобъемлющего запаха, стократ усиленного желанием и близостью, Мише сложно совладать с собой. Он сейчас потеряет сознание, и держится только потому, что все еще боится - кончится, стоит очнуться. Пальцы так глупо дрожат, когда он срывает пряжку ремня и приподнимает Дженсена за талию одной рукой, чтобы спустить джинсы хоть немного. - Я столько... Столько раз представлял тебя, - Мише сложно не шептать, уткнувшись в гладкую кожу на шее. Слишком дурманящий и несравнимо новый запах, чтобы молчать. - Самое лучшее... Я, представляешь, думал, что если что-то такое случится, будет не так, будет хуже, - Миша втягивает носом и опускает глаза вниз на свои пальцы, оглаживающие чужой член через белье. Лобок выбрит, и кожа нежная-нежная, страшно поранить нетерпеливыми касаниями, - но реальность лучше, сколько не представляй... Как она может быть настолько лучше?.. Как настолько лучше можешь быть ты? Так хорошо, что даже не мешает одежда. Так хорошо, что хочется вечно смотреть, как Дженсен облизывает губы на нем и смотрит сквозь опущенные ресницы. Так хорошо, что даже когда Миша шепчет: "Самые одинокие ночи в моей жизни - это когда я думал, что ты не любишь меня", а Дженсен жмурится от боли и злости и затыкает поцелуем: "Молчи, молчи" - это все равно хочется поставить на вечный репит и слушать, слушать, слушать. Им хватает всего лишь того, чтобы ладонь Дженсена сжала их члены вместе. Слишком горячо внизу живота от вида набухших венок, слишком синхронные выдохи сквозь сжатые зубы от соприкосновения, слишком жарко от невыносимого желания. Губы Дженсена слишком одного цвета с возбужденной головкой его органа - и Миша дышит так рвано, что, кажется, задохнется. Растрепанные волосы Миши слишком мокрые у лба - и Дженсен не сдерживается от громкого стона. Они кончают одновременно, не совсем зная зачем. Просто потому, что чересчур хорошо и нет смысла тянуть и думать о чем-то кроме того, что впервые так хорошо. Удивляет ли Мишу, что Дженсен прикусывает кожу на плече? Пожалуй, нет. - Кому нужны избитые пошлые засосы, когда можно оставлять укусы? - Миша аккуратно обводит след от зубов на своей коже - еще очень долго не сойдет. - ...Миш, я люблю тебя. Очень спокойная улыбка. Вместо ответного признания и прикосновения к вытянутым для поцелуя губам протягивает руку и чешет Дженсена за ухом, не обращая ни малейшего внимания на его удивленное выражение лица: - Мой тигр больше не дикий. *** Целует закрытые веки. Целует щеку. Целует подбородок. Целует нос. Смотрит влюбленно-влюбленно: - Миш. - Чего ты? - Миша улыбается сквозь сон. - Это что, я смогу наконец тебя трахать каждый раз, как захочу? - с неприкрытым восторгом. Миша вместо ответа фыркает и счастливо смеется, отворачиваясь. - Блядь, панели! - взгляд на часы. - И что? - тот морщится, еще не вполне понимая, что происходит. - Мы опоздаем, идиот... - Миша начинает смеяться, потому что действительно "И что?", ведь Дженсен, оказывается, еще более красив только проснувшимся. - Успеем... - любовник тем не менее поднимается. Миша натягивает джинсы и в замешательстве замирает на пуговицах все еще надетой на нем рубашки. - Ты ведь не пойдешь на свою панель в моей одежде? - Дженсен подходит со спины и разворачивает к себе. Улыбается: - Миш?.. - Мне тебя мало... Мало, понимаешь? - целует шею. - Я хочу надевать твои вещи, чтобы всегда быть с тобой. - ...знаю, - наклоняется за сброшенной ночью курткой - всю оставшуюся жизнь не будет перечить - и помогает одеться. - На рубашке пятна, так хоть не будет видно, - смеется, закрывая рот ладонью. - Пойдем? Миша кивает, но все же у двери перехватывает за руку: - Это все всего лишь потому, что я надел твою куртку? - Дженсен вполоборота, и нужно обязательно словить его взгляд. - Рубашку, - Дженсен хмурит брови. - ...и рубашку. Так что? - Это все всего лишь потому, что я понял, как тебе чертовски идет, - ухмылка. - Мне чертовски идет, - Миша щурится. Дженсен обхватывает его лицо ладонями и медленно и очень серьезно проговаривает: - Тебе идет быть моим.