***
— Хей, просыпайся, приехали. Аомине бурчит под нос что-то нецензурное и поводит плечами, чувствуя, как кожу обдаёт морозный воздух. — Ахомине, нас ждут футоны и еда. За две порции удона с меня содрали непомерно много. Дайки наконец приоткрывает один глаз и не может сдержать смешка. Кагами заглядывает в опущенное окно водительской двери так, будто сейчас попросит прикурить или предложит секс. — Думаю, из-за тебя им придётся открывать кухню. Кто вообще ест ночью? — Тот, чьи тосты ты съел на первой же заправке, — Кагами хмурит раздвоенные на концах брови, что в совокупности с чёрной банданой и зубочисткой в зубах делает его похожим на местного янки. — Мужик, купи уже себе нормальную шапку, — Аомине наконец застёгивает куртку под самый подбородок и вываливается из машины. — Чёртов гайдзин. — Да пошёл ты, — на удивление миролюбиво отвечает Кагами и даже не пытается продолжить свои претензии. Аомине хмыкает и осматривается, пока Кагами достаёт вещи из багажника и ставит машину на сигнализацию. Они ехали сюда чёртовы пять часов и спасло их только то, что в последнюю смену Кагами со всей пожарной бригадой перекидывался в карты, а не летел на очередной вызов. Горнолыжный курорт в префектуре Ниигата встречает их разбросанными по территории одноэтажными домиками в традиционном стиле и безмолвной тишиной. Вдалеке уходит в небо склон с едва различимой в темноте линией подъёмников. Аомине делает вдох полной грудью. Бодрящий зимний воздух сгоняет остатки сна и колко оседает в носу. Его последнее дежурство прошло безвылазно в душном кабинете над целой кипой документов и недописанных рапортов и под пристальным взглядом Имаёши: «Пока не доделаешь всю бумажную работу, из участка не выйдешь». Бывший капитан Тоо теперь уже капитан полиции имел реальные рычаги давления и не гнушался ими пользоваться. — Красиво, но дорого. Но красиво, — выносит свой вердикт Кагами и покрепче перехватывает лямку спортивной сумки на плече. — Но дорого. — Сам хотел настоящей Японии, — Аомине забирает у него свой рюкзак и достаёт из бокового кармана мятную жвачку. У него до сих пор во рту привкус тостов с беконом. — Так что даже не жалуйся мне утром на футон. Куда нам? Кагами энергично вскидывает руку с ключ-картой в нужном направлении. — Последний дом по левой стороне. С видом на озеро, — не без самодовольства добавляет он. — Толку? Оно всё равно замёрзло, — фыркает Аомине, тем не менее хватая чужую тёплую ладонь. — Пошли, я уже нос не чувствую.***
— А ты был хорош сегодня, — Кагами делает неосторожно большой глоток глинтвейна и тут же шипит, чувствуя, как язык и нёбо обдаёт сладким кипятком с терпкой корицей. — Согласился бы в прошлый сезон сразу, что ты гуфи, твоей заднице меньше бы досталось. — Оставь сленг для своей братии, гайдзин, — Аомине закатывает глаза, но не может сдержать довольной ухмылки. — Мою задницу спас только мягкий снег. Они сидят на краю заснеженной террасы всё ещё полностью экипированные и греют пальцы о бумажные стаканчики, исходящие паром. Рядом в стойке контрастируют на белом их сноуборды: видавший виды джонс с ярким дизайном и не откатавший и два сезона чёрный нитро. — Может оставишь пожарную часть и пойдёшь в инструкторы? — Аомине провожает долгим взглядом большую компанию горнолыжников. В середине дня к подъёмникам выстраивается приличная очередь и теперь народу у подножья ещё больше, чем на склоне. — Как только ты сложишь жетон и табельное на стол Имаёши. — О, поверь, я под прикрытием в клане якудза буду чувствовать себя безопаснее, чем на склоне с бордом. Кагами смеётся и безнадёжно качает головой: — Глинтвейн — это, конечно, хорошо, но я бы предпочёл что-то посущественнее. — Всё же между склоном и едой, ты выбираешь еду? — Аомине делает последний глоток, сминает стаканчик и точным броском отправляет его в близлежащую урну. — Тс, народу тьма, фрирайд запрещён, — недовольно тянет Кагами, расстёгивая шлем и стаскивая балаклаву. Дайки поднимается с террасы и, отряхивая налипший снег, спрашивает как бы между прочим: — Не нравится здесь? Они вместе планировали первые за несколько месяцев полноценные выходные, но на Ниигата настоял сам Аомине: оправдать покупку тойоты и никаких самолётов. Однако относительная близость префектуры к Токио внесла свои коррективы. Кагами замечает хмурый взгляд синих глаз и напрягшиеся желваки под смуглой кожей, контрастно выделяющейся на фоне бесконечного полотна снега. Некоторые ужимки Аомине пронёс сквозь года. — Нравится, — Кагами широко улыбается и хватает его за молнию куртки, притягивая. — Главное вместе. За секунду до поцелуя ему кажется, что на высоких тёмных скуках вместо желваков проступил румянец.