Страницы, залитые кровью

— Сегодня, 24-го октября, 2010 года закончилось слушанье по делу Джеймса Морриса, так же известного как Вествудский Мясник. Напоминаю, год назад на дне Северной Заводи было обнаружено захоронение жертв серийного убийцы. По официальным сведениям под толщей ила были найдены останки двенадцати человек. Два месяца назад был задержан единственный подозреваемый — Джеймс Уильям Моррис, чья вина сегодня была полностью доказана. Суд вынес обвинительный приговор. Казнь назначена на 28-е октября. Это значит, что всего через три с половиной дня наш мир избавится от одного из самых жестоких и циничных маньяков современности. С сегодняшнего дня наш город может спать спокойно. А теперь к другим новостям… — жизнерадостный голос диктора сочился из приоткрытой двери в каморку охранника и эхом разносился по камерам. Вышеупомянутый Джеймс Уильям Моррис невесело ухмыльнулся и поудобней устроился на жесткой полке. — Моррис, слышал? — громко поинтересовался голос из соседней камеры, — да ты гребная, мать его, знаменитость! И почему обо мне сказали лишь пару слов, а про тебя талдычат круглыми сутками по всем каналам?! — Может потому, что я — своего рода гений, а ты всего лишь трусливый ублюдок, замочивший своего наркодилера? — хмыкнул Джеймс, с наслаждением слушая поток матов и рычания, послышавшийся в ответ на его слова. Сэм Блейк и впрямь был обыкновенным наркошей, которому отказали в дозе. В порыве ярости он изрешетил своего дилера кухонным ножом, измазавшись в крови, как заправская свинья, оставил кучу своих отпечатков и попался на следующие же сутки. И теперь постоянно ныл, что его нашли слишком быстро, и что в полиции нынче работают «чертовы экстрасенсы». Беспросветный тупица. Он бы еще паспорт на месте преступления оставил. Моррис никогда не был так беспечен. Напротив, он заметал следы тщательно и со знанием дела. Его бы никогда не нашли, если бы… впрочем, теперь уже не важно. История не терпит сослагательного наклонения. Сразу после вынесения приговора к Джеймсу подошел какой-то тип в тщательно выглаженной белоснежной рубашке, с прилизанной шевелюрой, «благоухающий» мылом и дешевым одеколоном. Тип долго втирал что-то про права смертников и последнее желание. С его слов Моррис уловил лишь, что ему предлагают на выбор один из трех сомнительных бонусов — попрощаться с родными, покаяться в своих грехах священнослужителю или пригласить нотариуса и составить завещание. Ни одна из перспектив Джеймса не прельстила. Родных у него не осталось — почти десять лет назад Моррис в одночасье лишился всех близких. В тот же день угасла и его вера в Бога, так что, в услугах священника он не нуждался. А завещание было составлено за неделю до ареста — Моррис, как дикий зверь, почуял, что дело запахло жареным. Поэтому на слова «отглаженной рубашки» он лишь хищно ухмыльнулся и ответит, что не нуждается в подачках государства. И тут же, поддавшись внезапному порыву, добавил, что может принять в качестве «прощального подарка» журналиста. Если бы Морриса в тот момент спросили, на кой-черт ему сдался журналист, он бы не смог ответить. Джеймс не страдал «звездной болезнью» — все эти репортажи, заметки в газетах, его морда на каждом столбе… Морриса это не радовало. Напротив, даже начинало раздражать. «Белый воротничок» от неожиданности завис на полуслове, и согласился посоветоваться с начальством по поводу такой специфической просьбы. Никаких вопросов не последовало, видимо, благодаря все тому же эффекту неожиданности. И сейчас, проведя полдня в камере, Моррис думал, зачем же ему приспичило пригласить «акулу пера». Благо, времени на размышления было предостаточно. Никогда еще у Морриса не выпадало столько свободного времени. То, что в просьбе ему не откажут очевидно. Во-первых, отказ нечем аргументировать. Во-вторых, журналюги полисменов на клочки разорвут, узнав какой шанс по их вине упустили. Осталось лишь придумать, что сказать. Но с этим Джеймс справиться — у него всегда был неплохо подвешен язык. *** Редакция «Правды без прикрас» гудела, как осиный улей, по которому ударил палкой хулиганистый мальчишка. Может быть потому, что «мальчишкой» оказался знаменитый на всю округу серийный убийца. Главного редактора разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, эксклюзивное интервью дозволили провести именно его газете, как наиболее лояльному власти печатному изданию. Главред имел близкие знакомства со многими «шишками» их города, так что, не стал бы публиковать материал, который может повредить авторитету власти. Такая возможность поднять стремительно падающий в последнее время рейтинг была сродни манне небесной. Однако, существовало одно маленькое «но». Журналисты попросту опасались связываться с убийцей-смертником. Газета редко публиковала криминальную хронику, так что, бесстрашных, готовых рисковать своей шкурой ради сбора материала спецов ей катастрофически не хватало. И что прикажете делать в такой ситуации? Дверь в кабинет погруженного в раздумья мужчины распахнулась и в помещенье влетела, разъяренно поблескивая глазами, молодая девица лет 20-ти. — Шеф, почему мою статью не опубликовали?! — пискляво проверещала девушка, подлетая к столу и роняя перед главредом стопку листков. Мужчина недовольно поморщился. Анжела Чейз была его личной головной болью. Пылкая и страстная вчерашняя студентка журфака обладала прекрасным слогом и, что немаловажно, чутьем на сенсации. Вот только, у нее был серьезный недостаток — патологическая жажда справедливости. Чейз рвалась на амбразуры, гонялась с мечом наголо за любыми намеками на дискриминацию, коррупцию и фальсификацию. Все это было мило, вот только «Правде» такие темы не требовались. Это здорово подорвало бы авторитет газеты в глазах определенных слоев общественности и поколебало дружбу с чиновниками. А обиженные друзья опасней врагов. Особенно, если эти друзья могут с головой окунуть тебя в такое дерьмо, что потом вовек не отмоешься. — Энж, я уже говорил — людям не нужны твои обличительные очерки, — устало протянул главред, глядя, как низенькая и худая девчонка подбирается, словно дикая кошка перед броском. — И проповеди им не нужны. Народ жаждет знать, как колеблется курс доллара, какие вещи в моде в нынешнем сезоне и скольких детей усыновила сегодня Джоли. — Вы их не спрашивали! — обличительно заявила Анжела, тряхнув копной ярко-рыжих волос. — Мне этого и не требуется. Статистика продаж говорит сама за себя. Девочка моя, я в этом бизнесе подольше твоего. Слушай старого и мудрого дядю — люди не желают знать правду. Они хотят жить иллюзиями. Правда, в большинстве своем — мерзкая и непривлекательная штука. Даже те, кто каждый день с этой правдой сталкиваются, в газетах ожидают увидеть подслащенную полуправду, а то и вовсе, красивую и яркую ложь. — Но ведь… — Чейз стушевалась. Ей нередко читали лекции, однако, никогда еще не были настолько откровенны. Это сбивало с толка. Но девушка быстро взяла себя в руки и гордо вскинула подбородок. — Я пришла в вашу газету лишь потому, что думала — вы не станете лицемерить и позволите мне открыть обществу глаза! Но, видимо, не судьба. Я ухожу. Заявление пришлю по почте. Анжела метнулась к выходу, но голос шефа нагнал девушку раньше, чем она успела коснуться ручки: — Хорошо, твоя взяла. Я не хочу терять перспективного работника, поэтому пойду на компромисс. Если хочешь нырнуть во всю эту грязь — пожалуйста. Я доверю тебе провести интервью с Джеймсом Моррисом. И, если после этого интервью ты не изменишь свое мнение я разрешу тебе печатать все, что пожелаешь. В разумных пределах и не на первых полосах. Энж совсем по-детски взвизгнула от счастья и повисла на шее начальника. Главред грустно улыбнулся, понимая, что эта чистая и светлая душа собственноручно подвергла себя нелегкому испытанию, в котором могут пострадать взращиваемые годами принципы и моральные устои. Но противиться желанию девушки было бы глупо. Все наивные, жаждущие вселенской правды и справедливости дети имеют обыкновение взрослеть. И чем раньше это происходит, тем лучше для них самих. — Я набросаю адрес. Тебе лучше поторопиться — Морриса казнят 28-го числа, — напутственно заявил мужчина, доставая из глубины стола блокнот и ручку, — и еще, Энж, если что-то пойдет не так, бросай это дело к чертям собачьим. Не стоит себя насиловать из-за какого-то чокнутого маньяка. *** Разрешение на встречу с журналистом Моррис, разумеется, получил. Именно поэтому он сейчас сидел в крохотной темной комнатке, единственным источником света в которой было узкое зарешеченное окошко под потолком. Стул был жестким, запястья терли браслеты наручников, цепочка которых была пропущена под железной петлей, приваренной на его стороне стола. Глупая мера предосторожности. Похоже, копы считают, что Джеймс бросится на своего визави, как только тот пересечет порог комнаты и вцепится в его горло зубами, за неимением более эффективного оружия. Может, это довольно обоснованное опасение, но только не в случае Морриса.Джеймс с детства был патологически брезглив, поэтому, тянуть в рот всякую гадость не намеревался. К тому же, такой способ убийства был слишком грязный и по-животному дикий. От размышлений Джеймса оторвал лязг отодвигающегося засова и скрип не смазанных железных петель. Журналист все же пришел.Моррис обернулся, чтобы взглянуть на смельчака, и удивленно выгнул бровь. Нет, он конечно не ожидал, что его собеседником окажется хмурый двухметровый качок, но мелкая девчонка с гордо вскинутым подбородком оказалась слишком уж большой неожиданностью. И все бы ладно, если бы заглянув в глаза журналистки Моррис увидел бы ожидаемый страх, подобострастие, отвращение — ту гамму чувств, что встречалась во взгляде всех «невиновных граждан» с которыми он успел пообщаться после ареста. Но нет. Глаза этой девчонки сверкали праведным гневом. И где-то на дне полоскалось непонимание и презрение. Это был взгляд ребенка, твердо уверенного, что мир имеет черно-белый окрас. Джеймс Моррис вдруг понял, о чем он хочет разговаривать. Тонкие губы исказила хищная усмешка. Пристальным взглядом мужчина проводил свою жертву до стула и, дождавшись пока девушка начнет задавать общие, ничего не значащие вопросы, перебил: — Я, конечно, не думал, что со мной будет разговаривать школьница, но щадить твои чувства и рассказывать о своем несчастном детстве я не собираюсь. У меня есть предложение поинтересней. Давай поговорим об убийствах?