Страницы, залитые кровью

Анжела неуверенно поерзала на жестком стуле. Ей было неуютно. Лицо Джеймса Морриса она уже видела - его фотографии мелькали повсюду, но, как известно, вживую люди производят совсем иное впечатление. Моррис пугал. Даже бритый наголо, в клоунской грязно-рыжей тюремной робе он производил жуткое впечатление. Анжела лишь раз испытывала подобное ощущение. Когда она с отцом (в то время он еще жил с их семьей) ходила на охоту. На гризли они наткнулись совершенно случайно. Медведь их заметил, но подходить не стал. Он был не слишком крупным, видимо, еще молодым. Но отец замер, как вкопанный. Энж тоже словно парализовало. Неуклюжий, не особо интересующийся людьми, зверь был... опасным. Чувствовалось, что ленивое тело способно развить огромную скорость и показать немалую ловкость. Так же девушка чувствовала себя сейчас. Джеймс был невысокого роста, не особо широкий в кости, без излишков мышечной массы - среднестатистический человек из толпы. Его сила воспринималась на интуитивном уровне. Глаза убийцы были глубокими и темными. Скорее всего, карие, но освещение придавало им почти черный оттенок. Казалось, эти глаза гипнотизировали. Энж импульсивно тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Но то отгоняться не желало. Сцепив руки под столом, девушка упрямо вскинула голову, снова встречаясь взглядом с Моррисом. Она чувствовала себя глупо. Как кролик, добровольно прыгающий в пасть удава. Но сдаться сейчас она не могла. Сестра, если узнает об этом, с грязью ее смешает. Собравшись, журналистка начала задавать вопросы, сама толком не понимая, что несет. И тут Моррис заговорил. - Что значит, об убийствах?! - в груди девушки начало медленно вскинуть негодование. Анжела ухватилась за это чувство, как утопающий за соломинку, и постаралась раздуть его до размеров холодной ярости, - Вы считаете это поводом для гордости?! Хотите рассказать мне о своих достижениях? - Может и так, - спокойно подтвердил Моррис, - А может и нет. Может быть, я первый раз в жизни решил покаяться, а мой душеприказчик воротит нос? Анжела стушевалась. Она уже открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его обратно. Крыть было нечем. Она понимала, что Моррис издевается, играет с ней в какое-то игры, но доказать ничего не смогла. - Хорошо. Начинайте, - буркнула девушка, потихоньку возвращая себе контроль над эмоциями. - А разве не ты должна задавать вопросы? - невинно поинтересовался Джеймс, но увидев, что глаза девушки полыхнули яростным огнем, примирительно добавил, - ладно, не злись. Я пошутил. Вопросы здесь задаю я. И вот мой первый вопрос: почему одному человеку нельзя убить другого? Энж удивленно распахнула глаза, чувствуя подвох. Вопрос оказался простым. Ответ на него очевиден. К чему тогда спрашивать? Но Моррис ждал. Энж вздохнула, почти физически чувствуя, что глотает наживку. - Каждая жизнь уникальна. Каждый человек живет ровно столько, сколько отмерено судьбой. Никто не имеет право распоряжаться чужой жизнью, - твердо, как прописную истину провозгласила девушка. И по ухмылке заключенного поняла, что крючок, спрятанный в наживке надежно вцепился в ее губу. - Отличный ответ, - Джеймс даже не попытался скрыть иронию, - как по книжке читаешь. А что ты скажешь, если я предположу, что именно это предназначено им судьбой. Может, им на роду написано умереть от моей руки. Если ты и впрямь такая фаталистка, то должна понимать: от судьбы не уйти. Получается, у меня тоже не было выбора. Ваш Бог распорядился моей жизнью по своему усмотрению, чтобы устранить парочку неугодных ему людишек. Как тебе такой вариант? Анжела задохнулась от возмущения. - Да ты! Да вы! Прикрывать свои грязные делишки божественным промыслом! Да как... - мысли Энж скакали горными сайгаками, и она никак не могла собрать их в кучу. Сделав глубокий вдох, она бросила взгляд на убийцу и увидела в его глазах явную издевку. Откровение ударило, словно обухом по голове. - Вы просто надсмехаетесь надо мной! Вы не похожи на религиозного фанатика. Скорее, на ярого атеиста. А насчет ваших слов - я уже сказала, никто не может распоряжаться чужой жизнью. Даже высшие силы. Они только наблюдают. Еще один прокол. Это Энж осознала еще до того, как Моррис открыл рот. - Никто, говоришь? Тогда почему не все этому праву следуют? Почему некоторым даже дана привилегия отнимать чужие жизни? Почему ведущие лица государств спокойно обрекают на смерть целые дивизии солдат, властвующие тираны пачками казнят граждан своих стран? Я уж не говорю о том, что существует специальная профессия для убийц. Ну а что, палач - легализированный убийца, которого не сажают не смотря на отнятые им жизни. Кто дает им подобные права? Можешь не отвечать, обычно люди сами утверждают за собой такого рода привилегии. Моррис говорил монотонным лекторским голосом. И подобная роль его вполне устраивала. Энж поджала губы. Чувство, что она снова зеленая первокурсница, не нюхавшая толком студенческой жизни, не покинуло даже после того, как Джеймс замолчал. - Я уловила вашу мысль. И еще поняла, что у вас мания величия. Считаете себя самым умным? - лучшая защита - это нападение. С прописными истинами Энж была неплохо знакома, поэтому, не найдя логичных опровержений словам мужчины, перешла в наступление. Сама слегка пугаясь своей наглости. - Может и так. Причем, вполне обосновано, - по наглой морде Морриса стало понятно, что маневр разгадан. Анжела почти видела, как Моррис мысленно прибавляет еще одно очко к своему счету. - Ладно, можешь больше не комментировать. Мы собирались говорить об убийствах, а не философствовать. По спине девушки промаршировала толпа мурашек. Она очень надеялась, что заболтавшись, Джеймс не успеет перейти к главному, однако надежды не оправдались. Энж, обладая хорошим воображением, рисковала увидеть все рассказанное убийцей в подробных картинках, что явно не пройдет незаметным для ее психики. - Давай я начну с самого начала? Так сказать, с истоков. Моя "карьера" началась 31-го апреля 2000-го года. Официально. На дела все началось слегка раньше. 28-го числа. В день смерти моих родителей. Говорят, есть вехи, разделяющие жизненные этапы. Одну из таких вех я преодолел в тот памятный день. Моих родителей и брата убили. По вполне логичной и обыденной причине - братишка задолжал наркодилеру кругленькую сумму которую, чисто теоретически, не смог бы выплатить за всю оставшуюся жизнь. И поступил он так же логично и обыденно - попытался податься в бега. Поймали его почти сразу. Этот олух явился в родительский дом за вещами. Собственно, большим умом он никогда не блистал, но это была вершина его кретинизма. Своего рода звездный час. В подробности вдаваться не стану. Когда я - двадцатилетний маменькин сынуля - явился домой, трупы уже остыли. Все трое лежали у самого порога. Мать цеплялась окоченевшими руками за рубаху идиота-братца. Отец, видимо, умер первым, пытаясь их прикрыть. Кровь подсыхала грязными потеками на любимом мамином ковре. Рамка с автографом какого-то бейсболиста - папина гордость - лежала на полу, растоптанная и едва узнаваемая. Почему-то, мое внимание акцентировалось именно на этих мелочах. В коридоре лежали тела моих близких, а я жалел об испорченном ковре и разбитой рамке... - глаза Морриса, во время рассказа подернутые мутной пеленой, внезапно прояснились. Энж, забывшись, собиралась уже произнести слова сочувствия, но Джеймс ее опередил. - Что-то я увлекся. Мы хотели говорить о моих убийствах, а не предаваться грустным воспоминаниям. Так вот, моя "карьера" началась 31-го апреля 2000-го...