Осколки

Она была влюблена. Она была почти безумной от своей любви, и не любила, когда на ее пути вставали. Без разницы кто преграждал дорогу этому светлому чувству – никому из них нельзя было бы позавидовать. - Знаешь, Теи, иногда ты бываешь слишком уж радикальна в своих действиях, - Кайко тихо улыбалась, сидя на узком подоконнике. – Не думаешь, что стоит хоть иногда быть хоть чуть мягче? Суконе закатывала голову, громко смеясь в тихой истерике, и откладывала в сторону тесак. Руки дрожали, а грязно-красного цвета глаза лихорадочно блестели, когда она, почти успокоившись, плюхалась на диван и закидывала ноги на подлокотник. - Все потому что они мешают мне быть всегда вместе с Лен-куном, - когда она с загадочной улыбкой шептала его имя, казалось, что того жестокого убийцы вовсе и нет, а на диване вытирает кровь с рук несчастно, но безумно влюбленная девушка. И как бы ни хотела Шион в это верить, закрывая глаза и гладя длинные волосы, успокоение никогда не придет к этой горячей душе, но делом хрупкой девушки-льдинки было лишь молчать об этом. Спасать чужие души? Никто из них двоих не умел, и это ювелирное, невероятно сложное дело было далеко от этой темной комнаты. Они лишь топили друг друга в пучине собственных омутов, знакомя с беснующимися чертями. Ни одна, ни вторая, не нуждались ни в каких спасениях и не умели спасать сами. Когда утром Кайко выходила из комнаты вместе с Суконе, тихо что-то говоря ей, те немногие, кто утром собирался в гостиной, безмолвно переглядывались. Вслед за ними встречались взгляды девушек, лишь сильнее оттого улыбающихся и сплетающих пальцы. Ни одна из них не хотела ни опровергать слухи, ни доказывать их. Что нужно, за них обязательно сделают те, кто видел. Пусть распространяют слухи, сколько хотят: Лен в это время все еще спит и вряд ли заинтересуется. Другое же волновало больше. Маленькая девичья фигурка, завернутая в плед и полусонная, лежала перед телевизором. Короткие светлые волосы были встрепаны, а заячьи ушки белого бантика уползли набок. Вряд ли ей вообще было дело до того, что новости заканчиваются и до того, какой взгляд был брошен на нее. Рин лишь качнула головой, приоткрывая сонные глаза и снова проваливаясь в дрему. В этот день Суконе Теи было невероятно скучно. В гостиной куча народа, вряд ли замечавшая ее скуку все не забывала о весельи. Они встречали кого-то? Как провожали? Как Гакупо? Рин в этот вечер держала его за руку, и от глаз ревнивого альбиноса уходила маленькая девичья головка, склоненная на плечо Камуи, их объятия и его шепот в ухо немного грустной Кагамине. Когда слишком любишь, не замечаешь никаких мелочей. Упускаешь самое важное, видя лишь общие очертания, идеализируя их и приводя к итогу – своей мечте. Шион скрылась за дверью, когда Мейко еще немного дерябнула, положив руку на плечо названой сестре, и встретила вместо еле теплой кожи под несколькими слоями теплой одежды пустоту. Теи не заметила даже этого, выпустив из вида момент, когда узкая спина невысокой девушки удалялась в длинном коридоре. Она не видела ничего. Лену было весело, он пел, улыбался, пританцовывал, хмельной от одного перегара, которым несло от упившейся в ничто Хаку, и Хатсуне, попутно взбираясь на стол, подпевала ему. Теи смотрела лишь на Кагамине. Он смотрел на Рин, которая то и дело убегала попудрить носик, не выдерживая пьяной компании и короткого надзирательски-злого взгляда Суконе. Остальное было будто бы вырезано из памяти всех. Кто-то ушел в комнаты, кто-то все еще оставался, и Мику провалилась в сон первой, долго говоря с Рин и пытаясь, нет, не успокоить. Просто Теи проснулась раньше. Просто она так убивала двух зайцев. Соперницу и на любовном фронте, и на карьерной лестнице. Свергнуть старую королеву, чтобы этими кровавыми руками водрузить на свою голову ее корону. Так, она была уверена, она точно станет новой дивой. Лучшей из лучших. Тогда, когда самая близкая ему родственница и его новая подружка больше не увидят утро, Лен будет смотреть только на нее. Шион и не думала выползать из комнаты, когда Суконе думала, что делать с трупами и отмывала руки от спекшейся крови. Хорошие подруги никогда не мешают, они помогают плести паутину, толкают в чертиные омуты и прикрывают спину. Когда кто-то суетился, Теи стояла у окна, тихо и безмолвно, почти раскачиваясь вперед назад. Даже несмотря на то, что стояла она спиной, искусственное волнение читалось во всей ней. Кто-то метался, и к ним же вклинивалась Шион, успокаивая ничего не понимающую Луку, куда-то звоня. Просто настоящие подруги умеют находить именно те, самые важные, способы помочь. И обязательно воплощают их. - Теи не виновата, - Кайко сегодня нервничала, заламывала руки за спиной, прятала взгляд, когда ужасно искривленное лицо ее подруги было обращено к рыдающему Кагамине. – Она спала в моей комнате все это время и ни разу не выходила, - ни капли вранья. Ведь, если ты недоговариваешь, это ведь не ложь? Он рыдал, и Суконе стала первой, кто просто сел рядом, обняв его. Слова? Боже, да где же их взять сейчас, когда сама плачешь? Она и правда плакала: раз Лену сейчас очень-очень больно, то, как и она может не плакать. - Знаешь, тот, кто это сделал, обязательно получит по заслугам, - Теи не смотрела в глаза, и губы ее дрожали, когда она шептала. Он верил, кивнув: остается надеяться. А она просто знала. – Кто бы он ни был, человеку, который причиняет тебе такую боль, долго не жить. Шион стояла у стены, когда убийца вела Кагамине в свою комнату. Настоящие подруги никогда не делятся секретами своих лучших подруг. Они лишь кротко улыбаются, как и обычно и чего-то снова недоговаривают, когда видят ложь. Кай спасала Теи все то время, что ее сверстницы уже учились в старшей школе. Теи тянула с обещанием и все чаще примеряла себе фамилию Кагамине.

Знаешь, мы завтра идем в кино с Лен-куном. Не хочешь с нами? Мы собираемся в парк, на фестиваль. Я слышала, фейерверки в этом году будут куда лучше, чем в прошлом. Пойдешь?

Теи водила ее везде. Третьей. И, пока она смотрела, медленно удаляясь в толпе и находя каких-то сомнительных знакомых, с которыми и ходила смотреть фейерверк на берег, Суконе обнимала его. Ведь настоящие подруги никогда не мешают исполнению желаний своих лучших подруг. Они отдалялись. Вот только, когда вдруг всплыло дело об убийстве двух девушек, худые руки, укутанные в сотню одежек, толкнули под суд Лили. Никто и думать не хотел, как все улики обернулись против нее, вернувшейся в ту ночь из «найта» позже, чем оно ожидалось. Теи лишь улыбнулась, узнав об этом. - Знаешь, ты была права, - она кивала, довольная тем, как удачно все складывалось, казалось бы, без внешнего вмешательства. - Я бы лично повесила того, кто заставил тебя плакать, - когда среди беспокойно снующего народа – кажется, добрая половина Дома собиралась на горячие источники, - замелькали короткие синие волосы, Суконе упускала ее из вида, сколь ни искала бы. Влюбленные люди так часто не замечают важного, а хорошие подруги не рушат друг другу жизнь. Шион было все равно, она могла ходить вокруг да около долго, дожидаясь, пока сработают все механизмы, но, когда ладонь Кагамине опускалась на талию лучшей подруги, а бледная и чувствительная кожа забыла о прикосновениях, эмоции тащили на дно собственных же омутов. Прохладные руки скользили под старой домашней футболкой, пытаясь согреть, и вместо сладкого еле теплящегося удовольствия пронзал лед, боль и молчаливое отчаяние. В извечно темной комнате – шторы давно уже покрылись сантиметром пыли – Теи была счастлива. Возданное после стольких лет ожидания, оно пьянило ее, доводя до истерического смеха, уводя от всего мира, оставляя лишь немного усталого лежащего рядом парня. - Ты принадлежишь мне, ты знаешь? Когда больше никого на всем свете нет рядом, я навсегда останусь с тобой, - она путала пальцы в его волосах, язык в словах, а буйную голову в мыслях, веря: Лен чувствует то же самое. – Это все потому что никто не любит тебя сильнее, чем я. Кагамине тогда уже спал, и в свете фонарей зарождался новый день. Короткие ноги Шион все еще свешивались с подоконника в полпятого утра, а прохладный ветер гулял по маленькой комнате. Настоящие подруги должны радоваться друг за друга, и Кай просто делала это так, как могла. - Ты забываешься, - тихий смех однажды сменился недовольством и полубезумием. Двое стояли у окна в зале, и ни одного взгляда в их сторону не было брошено. Он удивленно смотрел, она была зла. – Ведь ты только мой. Разве нет? Вечером они снова запирались в ее комнате, и она с такой нежностью гладила его лицо, обводя еще по-мальчишески угловатые черты пальцами и целуя прохладные пальцы. На полу рядом валялся окровавленный тесак, марая не такой уж старый ковер, а в руках альбиноса медленно охлаждалась отрубленная голова Кагамине. - Знаешь, почему я так сделала, Лен-кун? – она путала пальцы в его волосах, а язык в словах, и крупная капля слезы, скатившись по щеке, упала на обезглавленное тело. – Ты слишком долго смотрел на других, и не хотел видеть меня. Но теперь все хорошо, ведь я была последней, кого ты можешь увидеть, - улыбка застыла на лице, а черти из багряных омутов глаз снова плясали, ликуя. – Разве ты не счастлив, Лен-кун? Ты ведь любишь меня. На крик утром собралось столько народа, сколько в нем жило. Делившая с Лили комнату Тето была первой, кто вошел. Шион не видела ничего, когда куча народа толпилась, разглядывая и, лишь когда большинство разбрелось увидела. Обезглавленный Лен с перемазанным в крови лицом, и повешенная на люстре Теи. Она не решилась войти, сжимая руку стоящей рядом Мегурине. - Это точно убийство, никто из них не мог этого сделать, - тихо заключила Кайко, и ее мало кем услышанные слова были продублированы. Ни одна душа не усомнилась, но спокойной улыбки на губах маленькой девушки никто так и не заметил. А ведь настоящие подруги остаются верны своей дружбе даже после смерти. - Эй, Лен-кун, я же говорила, что лично убью любого, кто причинит тебе боль? Поэтому я и здесь.