Мотыльки, летящие на свет

Тщательно приготовившись к сегодняшнему вечеру, Уэй мысленно подводил итоги своей работы. «Что ж, я заказал всякого вегетарианского дерьма, думаю, он будет доволен. Так, апельсиновый сок и кола, никакого алкоголя. Несколько фильмов на выбор, если наш разговор в очередной раз зайдет в тупик». Фрэнк обещал, что освободится около девяти и сразу приедет. У Джерарда намечался самолет на семь утра, и у них была договоренность провести последние часы вместе. Дикость, но посмотрев на себя со стороны, как он сидел возле накрытого стола в ожидании, Уэй ощутил себя, как на гребаном первом свидании. Опрокинувшись на кровать и накрыв лицо той самой подушкой, которой они вчера с Фрэнком швырялись друг в друга, он тихо простонал. Один за другим Джерард возрождал в голове десятки моментов. Слова и улыбки. Взгляды и движения. Он видел все. Он хотел снова пережить все. Путешествуя по прошлому, ловя сердцем каждый кусочек пережитого времени вместе с одним человеком, Уэй чувствовал обволакивающее тепло, покалывающие кожу искры эйфории и тяготящее осознание собственного положения. «Это неправда», — вдруг подумал он. — «Мы не друзья. Друг не может вызывать такие чувства». Это разрывало его. Играло на самых тонких струнах души. Долгие месяцы он был во власти необоснованных мыслей, но лишь сейчас Джерард остановился на мгновение и, закрыв глаза, прислушался к тому, что они говорили. А они никогда не молчали. Во время последних встреч с Фрэнком они что-то особенно назойливо кричали, от чего Уэй всегда отмахивался. Он не желал признавать. Не желал погружаться в новые ощущения и рисовать себе невозможные картины. Только теперь Джерард начинал понимать, что всегда что-то упускал. В противовес этому мужчина вспомнил об Элайзе. Что было между ними? Что они пытались изо всех сил сохранить, но не могли? Они никогда не клялись друг другу в любви до гроба, никогда не давали обещания, что будут вместе до скончания дней. Они просто встречались, проводили вечера под теплым пледом, ходили в рестораны, кино и дискотеки, ночами занимались сексом, созванивались несколько раз в день... Как все пары. Словно все должны так делать. Словно это какие-то ритуалы, от которых зависит прочность взаимоотношений. Но это не так. Да, Джерард и Элайза мило улыбались знакомым, говорили, что все хорошо, что свадьба не за горами, однако когда еще пять месяцев назад на гладкой поверхности их отношений появилась трещина, ее уже невозможно было остановить. Она поползла вверх и вниз, разрисовывая всю площадь изогнутыми линиями, уничтожая фундамент, делая уязвимыми все части здания, которое они строили с Элайзой больше года. Все чаще Уэю казалось, что вся хронология их отношений — не более чем нить возможностей для него и для нее убежать от одиночества. У них были разные вкусы, разное видение на мир, разные идеалы. Нельзя сказать, что они являлись полными противоположностями друг друга, были вещи, которые их связывали, просто постепенно дымка привычек, условностей, стереотипов исчезала, и на ее место приходило осознание. Осознание того, что они, увы, не созданы друг для друга. Шли часы. Взяв пачку сигарет и выйдя на балкон, он предался размышлениям. Окунувшись в ворох самых разных воспоминаний, мужчина смотрел, как яркие картины сменяли друг друга, пока в голове не осталась крутиться одна фраза. «..для меня музыка всегда будет на первом месте». Разозлившись на себя, на свою неспособность выбросить из мозгов чертово наваждение, на готовность признаться самому себе в том, что имеет чувства, которые совершенно «неправильные», по мнению общества, Джерард поднялся и решительным шагом направился в ванную. Там он посмотрел на свое отражение, на те черты, что видели все. Уэй сдвинул брови, и лоб прочертила линия. Наконец, расслабив лицо, он устало опустил голову. Включив воду в надежде, что ее шум заткнет бурлящий поток мыслей, Джерард продолжал стоять, держась руками за раковину. «Как мне справиться с этим? Как?» Вернувшись в комнату, он лег поперек кровати и, закрыв глаза, не заметил, как уже скоро уснул. Манной крупой снег ложился на землю, асфальт и деревья. Пела тишина. Время сумерек давно прошло, город накрыло одеялом ночи. Они стояли в том самом парке, где когда-то попрощались и разошлись. Подняв головы, парни увидели перед собой фонарь, возле которого крутился мотылек. — Подними меня, — сказал Джерард, снимая пальто. — Зачем? — удивленно спросил Фрэнк. — Я хочу отогнать его, спасти. — Ты решаешь за него. Он избрал свою Судьбу. Тем более, это свет. Он не причинит ему боли. — Неужели, ты никогда не видел, как они умирают, обжигая крылья? — Даже если видел — что с того? Ему нравится. Он чувствует себя богом, порхая возле фонаря. А где остальные мотыльки? Прячутся во тьме? Боятся вылезти из укрытия? — Фрэнк, этот свет обманчив. Он опасен для них. Чем, по-твоему, плоха мгла? Вот мы с тобой в тени, и нам не нужен свет. Джерард хотел дотронуться до его руки, но парень убрал кисть и отступил на шаг назад. — Нет. Я не хочу быть во тьме.

*****

Послышался стук. — Эй, Джи! Ты там? Открывай! Резко очнувшись, Уэй не сразу понял, где находится. — Джи! Мать твою, проснись! Фрэнк? Очевидно, это был не его голос. Встав, Джерард направился к порогу и распахнул дверь. — Черт побери! — воскликнул он, освобождая проход. — Что с ним? Рэй и Мэтт втащили невменяемого Айеро в номер. В мятой не застегнутой до конца рубашке, грязных джинсах, следами недавней драки на лице, парень выглядел абсолютно неадекватным, пьяно шатаясь и не в состоянии держаться на своих двоих. Буквально швырнув его на пол, друзья принялись отряхиваться. — Вы что творите? — сердито произнес Джерард и, опустившись возле Фрэнка, попытался поднять его. — А он и ни того заслужил! — процедил Пельссьер сквозь зубы. — Эгоистичный подонок! — возмущенно прокричал Рэй. — Сначала делает, а потом — думает... хотя нет, природа явно обделила его таким талантом! — Да что произошло? — не мог понять Уэй, помогая Фрэнку встать на ноги. — Он накормил Джареда слабительным, как последнего слона, а потом опозорил перед всем клубом! Представив картину жестокой мести, Джерард не смог сдержать смешка. — Теперь по его вине нас всех уволят к чертовой матери! Посмотрев парня, цеплявшегося за его футболку, мужчина спросил: — Хотите сказать, это Джа разукрасил его? — Хах, Джа! — прыснул Мэтт. — Да он еще сутки с унитаза не слезет! Одному Рэю, похоже, было не до смеха. Тяжело вздохнув, он оперся спиной о стену. — Фрэнк на радостях нажрался и подрался с нашим фанатом, который хотел просто его обнять. Да под этой гадостью, что только не сделаешь... В Уэя словно бросили камнем. — Под какой еще гадостью? — Не будь дебилом! Под наркотой, конечно! «Я тогда обдумал все, что ты сказал и решил не калечить свою жизнь». Он с горечью и разочарованием взглянул на Фрэнка, которого все еще держал. Тот не замечал ничего: его мутные глаза бегали по потолку. «Ты солгал. Солгал, сукин ты сын!» — Его несколько раз вырвало по дороге сюда, — сообщил Торо, ощущая чувство вины. — Ты справишься или тебе помочь? Джерард покачал головой. — Идите, ребята. Я сам. В следующую минуту дверь закрылась, и они остались вдвоем. Волоком Уэй дотащил парня до ванной. Там он включил кран и в ожидании, пока наберется вода, принялся снимать с Фрэнка одежду. Стараясь не столкнуться с ним глазами, Джерард расстегнул пуговицы на слегка влажной рубашке и осторожно стащил ее с тела Айеро. — Что ты делаешь? — промычал парень. — Тебе нужно принять ванну, — спокойно ответил Уэй, уже продумывая следующий шаг. «Брюки. Нужно снять брюки». — Фрэнк, ты можешь мне помочь? — настойчиво произнес он. Тот выдавил что-то нечленораздельное и закрыл тяжелые веки. «Чтоб тебя». Вздохнув, он потянул вниз железную молнию и, неуклюже обхватив парня за нижнюю часть, стал медленно спускать джинсы. На тот момент Джерард толком не понимал, смешил его весь процесс, раздражал или доказывал отсутствие равнодушия, когда его пальцы касались теплой оголенной кожи, когда он натыкался на жаркое дыхание, когда его взгляд останавливался на шее, груди, руках... Управившись с брюками, Уэй долго не решался прикоснуться к боксерам. Наконец мужчина покачал головой, точно пытаясь собраться, и одним движением снял белье с парня. Потом, нежно, почти по-матерински положив его руки себе на шею, он понес Фрэнка к ванне. Когда тело мягко погрузилось в воду, Джерард слегка ударил Айеро по щеке. — Эй. В конце концов тот открыл глаза и завороженно посмотрел на мужчину. «Что же ты наделал, Фрэнк? Сначала строишь, а потом рушишь все собственными руками. К чему эта бессмысленная месть? К чему жгучая страсть к наркотикам?» Нет, он уже не злился на него. Он злился на себя. Всегда желая уберечь Фрэнка от всех бед, Уэй хотел только одного — перемотать время вспять и сделать все необходимое, чтобы убедить его в нецелесообразности саморазрушения. Он чувствовал вину, что допустил все это. Что в свое время недостаточно уделил внимания его проблемам. Джерард намылил мочалку и начал проводить ею по коже парня. Вода приобрела мутный оттенок. Безо всяких протестов Айеро послушно вертелся в руках мужчины, продолжая при этом проникновенно глядеть на него. Когда Уэй в очередной раз сполоснул мочалку в раковине и повернулся к Фрэнку, тот внезапно вытянул вперед мокрые руки и с силой обнял его, положив голову тому на плечо. — Когда ты рядом, — прошептал он, — я чувствую себя так спокойно. Ты не давишь. Ты даешь свободу. И в то же время привязываешь к себе так сильно, что отпускать тебя становится больнее с каждой встречей. Казалось, Джерард перестал дышать на какую-то минуту. Чувствуя на себе объятия Фрэнка, он слушал, как сердце под футболкой стало стремительно биться. — Джер, я не знаю, что происходит между нами, — продолжал Айеро. — И не хочу знать. Главное только то, что ты очень дорог мне. Горячий белый пар заполонил комнату. Сидя взаперти, они слышали лишь, как капала вода из плохо закрытого крана. Пот стекал с обоих лиц, прислонившихся друг к другу щеками. Казалось, время в том месте остановилось. Больше не бегали по циферблату, догоняя друг друга, минутная и часовая стрелки. Не шагала ночь, приближаясь к порогу нового дня. Не продолжала работу тонкая пленка, записывающая воспоминания. Казалось, все просто замерло. Это был один из тех моментов, которые не променяешь ни на какое золото мира, которые никогда и никому не отдашь, даже если это будет единственным богатством в твоем кармане. Что такое вещи и слава по сравнению с человеческим теплом и осознанием своей нужности другому? «Почему все так?» — проносилось в мыслях Джерарда. — «Почему он вошел в мою жизнь и обосновался в ней так крепко, что в какой-то миг перестал быть просто другом? Это как в той старой компьютерной игре. Ты отвлекаешься от своего персонажа на глоток черного кофе, а потом его незаметно атакуют и убивают. А все почему? Потому что ты не сумел проконтролировать своего героя, потому что игра казалась тебе незамысловатой, без подводных камней и скрытого смысла. Проще говоря, сначала ты недооцениваешь ситуацию, преувеличиваешь свою силу воли, а потом падаешь, сраженный выстрелом в затылок». Они не знали, сколько просидели так, прижавших друг к другу. Неожиданно очнувшись, словно от зимнего сна, Уэй понял, что пора вытаскивать парня из воды. Взяв большое махровое полотенце, он принялся вытирать его тело, чувствуя дрожь в собственных пальцах. Они молчали, время от времени встречаясь красными от жары глазами, говорившими и так слишком много. К тому моменту, когда Фрэнк был чист и сух, он уже мог сам дойти до постели. Свалившись в рыхлое одеяло, парень зажмурил глаза. Его все еще тошнило, однако плохое самочувствие не было опережающим фактором тяжести, давившей на грудь. Сильнее Айеро разъедало внутреннее противоречие. «Это неправильно. Я жил и спокойно занимался музыкой, пока не появился он. Посмотрите на него — весь из себя красивый и неподражаемый мистер Уэй. Я посвящаю ему песни, терплю его приколы, слушаю, как от мамочки, бесконечные советы и при этом постоянно... постоянно думаю о нем. Так долго даже о девушках не думают. Это неправильно. Я должен положить этому конец. Я не хочу больше его видеть. Ведь если еще раз увижу... я... я просто-напросто не смогу сдержаться». Когда Джерард подошел к постели, Фрэнк сделал вид, что спит. Он не мог больше выносить этого. Айеро мечтал провалиться в другой мир, лишь бы забыть человека, с которым познакомился два с половиной года назад в уборной торгового центра. Уэй вовсе не собирался его будить. Он просто присел на стул рядом с кроватью и достал блокнот. Вглядываясь в черты парня, в его мирный силуэт, закутанный в одеяло, он принялся не спеша рисовать Фрэнка. «Я рисовал многих. Мои картины — это незнакомцы, которых я однажды встретил на жизненном пути. Одни стали друзьями и хорошими знакомыми, другие — врагами, третьи — превратились в пыль и стерлись из памяти. Что станет с этим портретом по истечении лет? Сохранится ли местоимение «мы» в наших отношениях или исчезнет, как солнце за горизонтом? И что вообще мы имеем сейчас? Дружбу? Пародию на дружбу? Не думаю, что мне удастся об этом узнать. По крайней мере, в ближайшее время. Я ведь не могу проникнуть в голову Фрэнка и выудить оттуда его мысли обо мне. Пусть под кайфом его язык выдает то, что он никогда не показывает в здравом уме, это, очевидно, ничего не значит. Он парень. И он никогда не предпочтет милой девушке... своего друга. Никогда». — Мужчина остановился на мгновение, рука опустилась вниз и уронила карандаш на пол. — «А я... Что я? Уже бесполезно придумывать причины и искать оправдания. Я не мальчик, неспособный разгадать собственные чувства. Я всегда хотел быть честным перед всеми и, в первую очередь, перед самим собой. А вся правда в том, что он мне нравится. Фрэнк мне нравится. И не как друг. Я влюблен в него».

*****

За окном светало, когда Джерард положил готовый рисунок на тумбочку и коснулся взглядом спящего парня. «Я бы остался с ним. Бросил бы все, чтобы просто помочь, не претендуя на большее. Но нужна ли Фрэнку моя поддержка? Он ведь не позвонил тогда. Не позвонил. Значит, я не настолько дорог ему, как он говорит. Он льет воду и вешает лапшу мне на уши, что я не знаю, чему верить: словам или действиям. Хотя сейчас уже все равно. Мне просто нужно принять тот факт, что у нас с ним две разные жизни. Мы живем в двух разных мирах, которые никогда не пересекутся. И сегодня я могу сделать только одно». Уэй собрал свои вещи и, не желая оглядываться, вышел из номера. Миновав два коридора, он постучался в одну из дверей. Ему открыл сонный Торо. — Прости, что разбудил. Можешь передать это Фрэнку? — Джерард протянул ему листок, где был записан телефон. — Это очень хороший специалист. Я посещал его больше года, когда проходил реабилитацию. По некоторым обстоятельствам я был вынужден поменять врача, но именно этот человек был со мной в самый сложный период и очень много сделал для меня. — Джи... — Я не хочу, чтобы он повторил мою Судьбу... или Судьбу моих друзей. Рэй, пообещай, что постараешься огородить его от наркотиков. Тот вздохнул, но кивнул. — Конечно, он ведь мой друг. — Хорошо. — Джи. — Да? — Спасибо, — искренне произнес Рэй. Ничего не ответив, Джерард слабо улыбнулся и направился прочь.