Хрустальные слёзы

Я никогда не считала себя несчастной, а скорее наоборот. У меня было в этой жизни всё, что только захочется.Ведь я, была первым и таким желанным ребёнком у моих родителей-Хатидже Султан и Ибрагима паши. За месяцы до моего рождения, сам Аллах спас мою мать от выкидыша, сохранив мне тем самым жизнь. Отец назвал меня- Джейран, лесная косуля, за большие карие глаза, как у матери. Конечно, в моей жизни не обошлось и без бед, которые переживали мы всей семьёй. Ещё в детстве я узнала, что такое смерть, когда Аллах забрал душу моего братика-Мехмета. Сколько слёз горя и отчаяния тогда пролила мама! Как мучался отец. Их страдания резали мне кинжалом по сердцу, заставляя мучиться от агонии собственного бессилия, ведь я ничем не могла им помочь. Ничем, хотя так желала этого. Я бы тогда отдала все богатства этого бренного мира, чтобы только облегчить их страдания. Папа говорил, что я самое лучшее лекарство от их бед и боли, когда крепко прижимал меня к себе, гладя по тёмным волосам, а мама иногда долго смотрела на меня, а потом легко обнимала за плечи, говоря, что я ангел, без которого она бы не смогла жить. Это время стало самым сложным периодом в моей жизни, о котором я до сих пор вспоминаю с содроганием в сердце. После той несчастной полосы в жизни, нашей семье наконец улыбнулись небеса, когда подарили маме двойняшек- Османа и Хуриджихан, которые заполнили пустоту в сердцах родителей до краёв.Однако, от меня не ускользнул тот факт, что папа с мамой отдались друг от друга, говоря мне какую-ту чепуху, хотя оба в неё не верили. Однако вскоре, они снова сошлись, и даже стали ближе друг к другу, чем раньше, как мне показалось. Тогда мне было тринадцать лет, и я отлично запомнила тот момент счастливой семейной идиллии, когда мы все вместе отправились на прогулку в лес, радуясь семейному воссоединению. В тот момент, я подумала, что теперь уже точно ничего не изменится, что всё вот так и останется. Но я жестоко ошибалась, думая, что в нашей семье наконец воцарились мир и гармония. Всё изменилось однажды утром, через месяц после моего четырнадцатилетия, когда на улице стоял густой и влажный туман. Я тогда мирно спала в своих покоях, когда услышала пронзительный крик женщины. В ту же минуту я встала с кровати и замерла на подходе к окну. Женский крик продолжался. У меня похолодело на сердце, потому что я узнала в крике голос своей родной матери, Хатидже Султан. Не ведая, что делаю, я выбежала стремглав в халате, который надела на себя, когда встала с кровати. Когда я выбежала на веранду, то буквально замерла от ужаса. Тогда мне показалось, что внутри у меня что-то надорвалось и разлетелось на тысячи осколков. Было ли это моё сердце? А может душа? Я тогда не поняла. Мой взгляд был прикован лишь к жуткой картине, творившейся внизу. Это был гроб, в котором лежал мой отец, Великий Визирь Османской Империи, Ибрагим паша. Моя мать сидела на коленях у гроба, крича и рыдая одновременно. Вся она побелела и даже отсюда я могла видеть, что она вся дрожит. На лестнице я крикнула служанкам, чтобы не показывали брату и сестре, то, что я только что лицезрела. Когда я уже на ватных ногах неуверенными движениями подошла почти вплотную к гробу, испугалась ещё больше. Он был задушен, мой папа. На его шее виднелась борозда от верёвки. У меня начала кружиться голова, ноги совсем одеревенели, дыхание сбилось и я тяжело задышала, чувствуя, что падаю назад. -Госпожа!- мужской обеспокоенный голос, был последним, что я помнила в тот день. Как выяснилось, меня вовремя успел подхватить Бали бей, верный друг и товарищ моего отца. После того дня, наша жизнь резко изменилась. Мама несколько месяцев рыдала, оплакивая отца. Осман и Хуриджихан поникли, а я и вовсе замкнулась в себе, даже с Михримах стала видеться реже, хотя мы раньше очень часто проводили время вдвоём. Моя жизнь так и шла, чередую тёмные и белые полосы. После смерти отца, мне стало казаться, что так теперь будет всегда, что мама никогда больше не станет улыбаться, а я больше никогда не смогу почувствовать себя живой. Скрипка, которая осталась от него, теперь лежала у меня в покоях, не тронутая не разу со дня смерти отца. Он научил меня играть все мелодии, которые только сам знал. Каждый раз, когда я хотела взять её в руки, у меня начинали подкатывать к горлу слёзы. Но однажды всё изменилось, когда в саду я встретила своего двоюродного брата Селима, обладающего огненно-рыжими волосами, как его мать- Хюррем Султан. Так получилось, что мы с ним разговорились. Тогда я почувствовала, что в моей жизни наступила белая полоса- полоса света. Но скоро меня поджидал ещё один удар- чёрная полоса снова вступила в силу чёрная полоса, нёсшая боль и горечь.