Проклятье слёз

Палящее июльское солнце не щадило никого: ни зверей, ни птиц, ни сверчков, стрекочущих в траве, ни уж тем более солдат закованных в латы. - Отступаем! – кричал юноша с волосами цвета пепла, на вороном коне скача вдоль рядов своих верных воинов. – Отступаем! Великое Княжество Московское обречён, думал Торис, с лёгкостью разгромивший русский полк у села Ведроши и заставивший Ивана отступить. Лишь тысяча солдат против его двадцатипятитысячной армии.* Лоринайтису это казалось оскорблением, и потому он желал проучить мальчишку, видимо забыв о том, что тот собственноручно убил когда-то Золотую Орду. Но ещё больше сыграло самолюбие Литвы, который так и не смог смириться с поражением в прошлой войне и теперь мечтал поквитаться с единственным сыном Руси. Воздух рассёк хлопок поводьев, чуткий слух парящих над полем орлов мог уловить даже клац трензеля за миг до того, как жеребец Ивана сорвался на галоп. Лошадь пыхтела, в считаные минуты сокращая расстояние между юношей и его армией, часть которой уже пересекла реку Тросна. Иван вслушивался в ветер и в гул пехоты и конницы армии Великого княжества литовского. Пока к нему, на худой пегой кобыле, не приблизился мужчина, чья густая борода в янтарных лучах солнца казалась переплетением тончайших медных нитей. - Я рассчитываю на тебя, Даниил, – голос Брагинского не был голосом юноши. Этот пронзающий душу льдом властный голос принадлежал мужчине, воину, готовому замарать свои руки в крови по плечи ради своего народа. - Ты не подводил меня раньше. И я верю, что не подведёшь теперь. - Я более чем уверен, что он захочет поквитаться за прошлое поражение, – голос мужчины же больше напоминал размеренное течение великой реки. Глубокий, проникновенный. – Ярость его ослепит. И это даст нам преимущество. -Мне не нужно преимущество. Мне нужен Торис, в крови и в цепях, – фиалковые глаза потемнели на тон, когда воздух вокруг Великого Княжества Московского треснул первыми всполохами мороза, что, казалось, веет из самых глубин души юноши. - И вы его получите, – коротко кивнул мужчина. Спустя несколько часов армия Литвы пересекла реку. - Смотрите, кто у нас здесь, – буквально проворковал литовец и пустил своего снежно-белого коня грациозной рысью. – Двенадцать тысяч, - наглая ухмылка тронула губы голубоглазой страны, - хотя скорее всего уже десять, против двадцати пяти. Тц-тц-тц-тц, – он покачал головой, словно отец, недовольный своим чадом. - А зачем мне рисковать жизнями своих людей? На тебя и десяти тысяч много, – ехидно и в тоже время искренне широко улыбнулся Брагинский. Лицо Ториса вмиг побагровело. Ярость разлилась по венам, словно быстродействующий яд. Он совсей силы пришпорил лошадь и ринулся в атаку. Июльское солнце медленно, но верно катилось к закату, а звон битвы всё не угасал. Скрежет стали, топот копыт, хруст дубленной кожи, воодушевляющие крики русских и предсмертные стоны солдат литовской армии. Кулак, закованный в стальную перчатку, сильнейшим ударом настиг левую щёку Великого Княжества Литовского. Их битва продолжалась уже несколько часов, но если раньше силы были равны, и всё сражение казалось испытанием на выносливость, то в тот миг Лоринайтис ощутил первую слабость. И потому пропустил следующий удар. Остриё меча с характерным скрежетом царапнуло нагрудник и вонзилось в открытую подмышку. Кольчуга смогла остановить лезвие, но острый кончик всё-же пробил плечевой сустав. Торис взвыл и взмахнул мечом, явно намереваясь одним ударом отсечь Княжеству Московскому голову. Но Иван лишь заливаясь смехом, ловко отскочил назад, успев провернуть остриё меча в ране шатена. Тот тихо выругался, сплёвывая кровь и осколки нескольких зубов на плодородную почву. Гордость Ториса опаляла его рёбра изнутри, его тело ещё помнило боль прошлого поражения, и ему хотелось отомстить. И это желание сыграло с ним злую шутку. Одно мгновение - и белокурый юноша пропал из поля зрения. Навыки полководца сработали слишком поздно. Широкое остриё тяжёлого топора буквально раскрошило панцирь, прикрывающий спину, и врезалось в позвоночник, попутно раздробив несколько рёбер. Кровь хлынула на траву, окрашивая её в чёрный, когда Торис упал на колени. Дыхание вмиг перехватило, и мир исчез в алой вспышке боли. А потом её место занял страх, чуть ли не животный ужас. Литва помнил этого мальчика, казавшегося сломленным, личной собачкой Золотой Орды, безвольного, обречённого, слабого. А теперь этот мальчик одним ударом смог сбить его с ног. Он забыл о гордости, прежней славе. В тот миг в сознание Лоринайтиса билась лишь одна мысль: спастись. Он бежал, некогда великий воин спасался бегством. Но Иван с Даниилом Щеней были к этому готовы. Когда Великому Княжеству Литовскому наконец удалось добежать до реки, едва не теряя сознание, он увидел, что спасительного моста больше нет. Он был разрушен предприимчивыми людьми Ивана. Сражаться дальше не было смысла. Единственной возможностью спастись был плен, и Торис это понимал. Так и закончилась знаменитая Ведрошская Битва. *Автору прекрасно известно, что «точная численность» войск сторон так до сих пор не установлена. Количество в различных источниках колеблется от 6 до 40 тысяч. Потому автор взял «среднее» количество воинов.