Проклятье слёз

"Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!.." В полумраке пустого парка женский голос сливался с ветром, а стихия, словно повинуясь невысказанным приказам, мягко ластилась к ногам страны с пепельными волосами. "...Пусть ярость благородная вскипает, как волна..." Он помнил слова этой песни. И слова всех песен, что пели солдаты и те, кто их поддерживал. Он помнил, хоть порою казалось, что с тех времён минула вечность. Она редко являлась ему в последнее время. Но сейчас, когда его сердце вновь начало болеть, когда возмущения народа отдавались тупой болью в груди, и даже такой сильной стране как Россия было тяжело сдерживать слёзы, она появилась, словно отблеск лучей заходящего солнца. Её янтарно-карие глаза, казалось, источали свет, тот самый огонёк его народа. Русский дух всегда знала, когда нужна Ивану. - Я подвёл тебя, – едва слышно прошептал Брагинский, продолжая буравить слепым взором мокрый асфальт. – Я не тот, что раньше. Я не оправдал твоих ожиданий. Звонкий смех рассёк ветер. Чистый, искристый, словно вода горного родника. Он словно всколыхнул облака, чтобы золотые лучи заходящего солнца могли коснуться России, вплетаясь в его платиновые волосы и создать некое подобие нимба. - Не смей так говорить, – она соскользнула с широкой ветки, словно осенний листу утративший опору, и бесшумно приземлившись рядом со скамейкой, которую занял Иван. – Что бы ни происходило с твоим народом, как бы они ни страдали, от коррупции ли, от войны ли, от болезней ли. Любая боль. Кажущаяся нестерпимой, и незначительная, мимолётная и хроническая. Делает их сильнее Каким бы потерянными, утратившими надежду люди не казались бы, тот огонёк ещё тлеет в их душах. И потребуется лишь лёгкий порыв ветра, чтобы вновь его разжечь. - Не говори так, как будто сама в это всё ещё веришь, – голос РФ извечно весёлый, но иногда пугающе холодный, звучал так, словно кто-то или что-то со всей силой сжимало горло северного гиганта. - Малыш, – Русский дух улыбнулась, как только мать может улыбаться плачущему ребёнку, что ободрал подбородок или локоть, играя с друзьями. – Я была с тобой с тех времён, когда ты едва доставал Генералу Морозу до колена. Я видела тебя непобедимым и едва живым, обагрённым кровью врагов и утопающем в собственной крови. Неужели ты думаешь, что я осталась бы с тобой, не оправдай ты моих ожиданий. Или если бы увидела в тебе хоть намёк на обречённость? Её слова упали в тишину. И не только ветер стих, сам город погрузился в благоговейное молчание, и лишь едва различимая трель капель дождя не позволяла тишине дорасти до звенящей. Россия наконец поднял голову. В глазах необычного фиалкового цвета стояли слёзы. Он смотрел на свой дух так, словно увидел её впервые. Он всегда знал, хоть и часто забывал, что она знает о нём всё, что она отражение его души, его естества. Что она разделяет с ним все чувства, все переживания. И потому в прямом смысле видит его насквозь. - Ох, ты моя маленькая плакса, иди сюда, – она обняла его и прижила к себе. Последний раз он так цеплялся за её одежды и прижимался к груди в далёком 1945. Когда его солдаты наконец облегчённо вздохнули в полуразрушенном Берлине. - Продажные политики. Идиотские законы, – её голос вновь приобрёл насмешливый тон, а тонкие пальцы принялись перебирать шёлковые волосы. – Всё это пройдёт. Тебя не сломил Золотая Орда. Что уж говорить о таких мелочах? А если не веришь мне, вспомни слова, кажется, Гоголя, – она заговорчески замолчала, и на полных губах застыла добродушная ухмылка. Брагинский замер. Ему вспомнились его прошлые образы: от княжества Московского до Российской империи. Он вспомнил, что каждый раз, когда ему начинало казаться, что он уже готов сдаться, она всегда была рядом. Смотрела, говорила, обнимала, как заботливая мать, что порвёт любого за своё дитя. А потом он вспомнил те слова. - Если у русских останется только один хутор, то и тогда Россия возродится, – пробормотал он куда-то в лямку её коричневой майки. - Вооот, – она чмокнула его в макушку, провела ладонью по щеке, стирая солёную дорожку от слёз и, подмигнув северному гиганту, исчезла с последним лучём заходящего июльского солнца. – Скорее солнце окрасится в синий, чем ты не оправдаешь моих ожиданий.