Проклятье слёз

Автор ооочень сильно извиняется, но автор ооочень сильно болеет. Весь мир театр, а люди в нём актёры. Так полвека назад написал небезызвестный английский поэт и драматург. И он был прав. Каждый из нас играет роли: кто добродушного простачка, кто злобного диктатора. Все носят маски. И ни в ком нет ни грамма искренности. Так предпочитал думать Франциск, когда наблюдал за высоким молодым человеком. Уже не юноша, но ещё и не мужчина. Молодая Российская Империя был ангелом с сияющей улыбкой, фениксом с пламенным сердцем, сфинксом с загадочной душой. Он смеялся, смущался, легонько трогал за плечо, но не его. Лучший любовник Европы не желал признаваться себе, что чувство, прожигающее его изнутри, подобно кислоте, было ревностью. Он не мог смотреть, как Брагинский улыбается другому, его бесил сам факт того, что он с кем-то проводит столько времени. С кем-то… не с ним. - Прости, – Иван расплылся в широкой улыбке, прикрыв глаза ладонью. – Ещё раз. Как это называется? Нидерланды являл собой абсолют спокойствия и некой надменности, приправленной едва ощутимой ноткой безразличия. Однако даже эта страна не могла противиться Брагинскому. Это странное очарование далёкого, северного соседа, его детская непосредственность и стальная хватка врезались в кожу и крошили столь оберегаемый образ, словно молот яичную скорлупу. - Форштевень, – кивнул мужчина и едва успел одёрнуть себя, когда тонкие губы дрогнули в улыбке. Российская Империя залился звонким смехом и снова взглянул на корабль. Великолепный фрегат сиял снежно-белыми парусами. В последние годы он много времени проводил с Голландией. С тех пор, как его босс загорелся идеей создания флота, Ваня всё чаще навещал северную страну тюльпанов. - Он так прекрасен, – в голосе страны с пепельным цветом волос дрожали нетерпение и восхищение. Брагинский уже не раз сравнивал фрегат с конём, бегущим по морской пене. И вот опять не мог оторвать от него взгляд. "Эсперанс 44" стал его любимым кораблём. Пётр I купил его у французов и вернул на родину для небольшой переделки. Это было своего рода жест благодарности императора Нидерландам за то, что тот «открыл ему море». Нидерланды затянулся, прикрыв глаза и не услышал поступь за спиной. - Он был жемчужиной среди моих трофеев, – проворковал до боли знакомый голос. Российская Империя резко обернулся, от чего его волосы, вовремя подхваченный порывом ветра, блеснули в игривых солнечных лучах, на мгновение приобретя платиновый оттенок. - Франциск, – снова расплылся в улыбке Брагинский, – какими судьбами? - он неспешно подошёл к Бонфуа, пожав ему руку, затянутую в белую перчатку. – Гол… Нидерланды как раз "подтягивает" мои знания морских терминов. Иван не видел или просто предпочитал не замечать, как напряглись жвалки на лице блондина, когда он упомянул тюльпанчика. На мгновение в сапфировых глазах мелькнула ненависть. - Я просто пришёл ещё раз взглянуть на "Эсперанс". Вы же не против, – не спросил он. Француз был похож на ангела. В белом камзоле с золотой вышивкой и волосами, забранными в тугой хвост. Не хватало лишь нимба и пары крыльев. Он двигался медленно, словно плыл. Каждое его движение было преисполнено лёгкостью. А когда тонкие пальцы коснулись швартового каната, он наконец взглянул на паруса, что уже сворачивались предприимчивыми рабочими. - Иван, – после продолжительного молчания, наконец, произнёс француз. - Да? – Россия оторвался от увлекательного разговора с голландцем, за что последний получил испепеляющий взгляд француза. - Ты ведь окажешь мне честь и когда-нибудь навестишь один из моих портов на этом прекрасном фрегате? – буквально промурлыкал Бонфуа, кончиками пальцев несознательно поглаживая шершавый канат. - Конечно, – кивнул Иван, и непослушная чёлка скользнула на фиалковые глаза. - Отлично, – мужчина попытался улыбнуться. – А теперь, Голланд, не возражаешь, если я украду Ваню, на некоторое время? Чуть склонив голову на бок, так и не дождавшись ответа, Франциск направился к выходу из дока, и по пути бережно схватил Брагинского за запястье и потащил за собой. Лишь три столетия спустя Россия узнает, что тогда любовник с сапфировыми глазами едва не сорвался в желании убить голландца.