Про снега, льды и вселенскую печаль

     Перо прочертило ровную линию и застыло на пергаменте. Рука дрожала, Чарльз прикрыл глаза, медленно вздохнул, помотал головой и закончил контур. Пять, одиннадцать, две на восток, тут, кажется, был лес, возвышение, скалы, а вот и берег. Чарльз напряг руку, еле-еле довёл кончик пера до новой линии и с грохотом рухнул головой на стол. Рядом валялась стопка изрисованных пергаментов и еще бóльшая стопка чистых. Давенпорт наощупь нашарил чистый лист и громко смял его прямо под ухом. Шуршание раздражало, и, кажется, немного помогло отогнать сон.      Чарльз выпрямился на стуле, закинул голову и с открытым ртом уставился на колыхающийся потолок маршальской походной палатки. В глаза хоть ветки вставляй. Чарльз попробовал крутануть головой и чуть не упал со стула, но вовремя замахал руками почти в судороге, борясь со сном. Свеча от ветра чуть не погасла, огонёк колыхнулся, отразил тени и затих. Давенпорта слегка отрезвила мысль, что если бы свечка упала на бумаги и спалила их, начинать пришлось бы всё сначала.      Чарльз сидел за картами второй день. Лионель иногда приходил и инспектировал офицера, причем каким-то шестым чувством закатной твари угадывая такие моменты, в которые Чарльз чуть не валился со стула. Один раз маршал выстрелил у него прямо над ухом, отчего Давенпорт всё-таки свалился на пол с бешеными глазами, но действия такой отрезвляющей пилюли хватило не больше чем на час. Еще раз Ли не дал упасть офицеру в объятия Морфея, поднеся свечку очень близко к лицу. Чарльз обижался несколько часов, лелея обожженный нос, но даже боль от ожога не сильно мешала впоследствии. Капитан уже пытался ходить и бегать по небольшой площади палатки, дабы отогнать сон, отвлекался, рисуя на полях дурацкие рисунки с рожицами, но голова наливалась свинцом стремительнее, чем Чарльз умудрялся хоть как-то взбодриться. Не помогала даже то и дело вспыхивающая злость на маршала.      Давенпорт отложил перо, встряхнул руками, вновь чуть не свернув со стола свечку, хрустнул шеей, повернулся торсом в разные стороны и снял мундир. По позвоночнику тут же прокатилась волна холода, шею обдало поднявшимся ветром, но холод отрезвлял не хуже, чем голод. К несчастью, маршал Ли совсем садистом не был, поэтому офицера кормил исправно, по армейским лимитам. Чарльз помянул нехорошим словом скудный ужин и лёг подбородком на стол. Перед ним лежала недочерченная карта, а где-то там, за пределами палатки, в снегах, бдительно дежурил маршал Савиньяк. Чарльз представил, как этот мерзавец, посадив его в своей палатке, шкерится в какой-нибудь другой и мирно дрыхнет, тихо посапывая своим безупречным носом.      Это вновь помогло, и Давенпорт заткнул ехидный голосок в голове, который сообщал, что это, скорее всего, не так. Чарльз взял новый лист и воодушевлено нарисовал в углу то ли воробья, то ли ворону, замарав при этом в чернилах край рубашки. Птица смерила его укоризненным, как показалось Чарльзу, взором. Давенпорт подумал и пририсовал ей распушенный хвост, будто она злилась. Ворона – а теперь она была больше похожа на ворону – отряхнулась и вновь застыла на бумаге. Пока усталость вновь не сковала его своими железными объятиями, Чарльз быстро пододвинул к себе карту.      Несмотря на то, что он постоянно отвлекался и страдал на тему тёплой кровати, цифры и расположения стояли в памяти абсолютно четко. Давенпорт был почти уверен, что забудет их, как только заснет, поэтому нужно всё доделать сегодня. Тем более там осталось не так уж и много.      Доведя-таки последнюю черту на этой части карты, Чарльз совсем вдохновился, и в уголке нарисовал большие глаза. К глазам прилагался кривоватый нос, полоска губ, зачёсанные назад волосы и пара рогов. Рисовать капитан не умел, но изобразил литтен как мог. Вот, значит, узкие плечи, какая-то свободная рубаха с поясом, а вместо нормальных ног пригнутые копыта. Непропорционально и косо, но если исправлять – получится еще хуже. Поэтому Чарльз махнул рукой, перевернул готовый лист и взял следующий.      Очерчивать контур и высчитывать координаты было невозможно скучно, и Давенпорт опять заклевал носом. Мгновения накатывающей бодрости проходили до безобразия быстро, и двухдневное воздержание от сна брало своё. Чарльз зевнул до хруста в челюсти.      – Вы на удивление бодры на этот раз, – насмешливый голос Лионеля раздался, как обычно, внезапно, и Давенпорт резко захлопнул челюсть, на всю палатку звонко стукнув зубами. Савиньяк как ни в чем не бывало прошел к столу и наугад взял несколько карт, что-то сверяя со своим блокнотом. Чарльз вгляделся в безупречное лицо: на первый взгляд ничего особенного, но под глазами тени, кожа побледнела, у носа морщинки, а скулы сильно подняты.      Маршал Ли тоже не спал всё это время.      Более того, встрепанные волосы были стянуты в хвост, мундир промок почти насквозь, видно, на улице опять мёл снегопад. Лионель себя жалеть не собирался.      – Хорошо, – пробубнил Савиньяк больше себе, чем бессовестно пялящемуся на него офицеру и удосужился поднять на Давенпорта глаза. – Вы сильно устали, капитан?      Чарльз сделал вид, что вопрос был риторический, фыркнул, отвернулся и достал новый лист. Показывать слабость при маршале он был не намерен, и так несколько раз уже чуть не опозорился. Савиньяк огляделся и кинул Давенпорту валяющийся на полу мундир.      – Наденьте, не смейте мёрзнуть. Болезнь для вас не станет оправданием не исполнять приказы.      И, убедившись, что офицер, скрипя зубами, надел мундир обратно, Лионель сгрёб карты и ушёл куда-то. Ушёл, чтобы появиться через несколько минут с кружкой чего-то дымящегося в руках.      – Пейте, – последовал приказ. Чарльз дёрнул глазом, неуверенно протянул руку, и, охнув, чуть не выронил горячий стакан. По запаху это было похоже на шадди, и, наверное, Давенпорт был готов за это простить маршала за все предыдущие и последующие прегрешения. Не ощущая ни вкуса, ни запаха, Чарльз закинул жидкость в себя и через пару мгновений дико закашлялся, роняя на пол кружку и зажимая горящее горло рукой.      – Что… это… было… – еле прохрипел офицер, дыша раскалённым ртом. Внутри будто пожар начался.      – Шадди, – ухмыльнулся Лионель, – немного мной модифицированный. Должен помогать бороться со сном.      Помогать бороться со сном! Да этот мерзавец издевается, Чарльз сейчас огнем дышать будет! Еле уняв внутреннюю бурю, Давенпорт сел обратно за стол, всё еще держась за горло. Завтра он точно не сможет нормально говорить.      Тем не менее, адское пойло помогло. Помогло ровно еще на несколько карт. А потом эта настойка недошадди на голимом спирту, видно, поостыла в желудке и перестала гореть внутренним вулканом. Зато алкоголь ударил в голову, и спать захотелось еще сильнее. Чарльз ударил себя по щеке и склонился над двумя последними, по его расчетам, листами. Сколько времени он просидел, просто пытаясь не закрыть глаза, он так и не понял, но за это время в палатке вновь умудрился появиться Савиньяк.      – Сколько времени? – мимодумно спросил Давенпорт, лишь Лионель переступил порог.      – Часа через три рассвет, – уклончиво ответил маршал и сгрудил на стол кипу бумаги. Видно, те самые карты, которые утаскивал со стола все это время плюс те, которые нашел у себя. Плюс какие-то свои пометки.      Над ухом раздался щелчок, и Чарльз с запозданием поднял взгляд. Если бы он не смотрел куда-то сквозь Савиньяка, то наверняка бы смог увидеть в черных глазах подобие сочувствия.      – Чарльз. Идите. Вы молодец.      – Я не доделал! – вскинулся капитан, не сильно соображая, что говорит. – Еще не всё!      – К кошкам их, – улыбнулся Ли. – Идите спать.      – Нет, – четко ответил Чарльз, глубоко вздохнул и дрожащей рукой окунул перо в чернильницу. – Я доделаю.      – Как хотите, – не стал спорить Савиньяк, пожал плечами и уселся у другого края стола, взяв первый лист из кипы и начав с чем-то его сверять. Присутствие маршала слегка отрезвляло. Всё-таки теперь пространство не было пустым и неподвижным, Лионель зажег вторую свечку, и даже, кажется, стало полегче. Отвлекаться было нельзя, тем более что Чарльз боялся, что прояви он слабость, маршал погонит его спать взашей, и он не успеет доделать оставшиеся крохи. Это уже становилось делом принципа, и отступать капитан был не намерен – чай не барышня.      – Всё! – Чарльзу показалось, что Лионель кричит. – Хватит. Убирайтесь отсюда, я не хочу стать причиной вашей смерти. Вы закончили. Идите спать, капитан, это приказ.      Давенпорт встряхнул головой и действительно с удивлением обнаружил, что закончил. Было кривовато – совсем чуть-чуть, но, кажется, маршала это никоим образом не смутило. Лионель выдернул оба листа, просмотрел их и отложил в сторону.      Чарльзу хватило одного бешеного взгляда покрасневших черных глаз, чтобы пулей вылететь из маршальской палатки. Как он дошел до своей – он уже не помнил, но точно знал, что она где-то рядом с маршальской, и точно помнил, что упал лицом на подушки, чуть не забыв снять сапоги, и мгновенно забылся.      Чарльз, наверное, был готов возблагодарить Создателя за то, что его не трогали и не будили, он проснулся самостоятельно, потянулся, хрустнул всеми возможными частями тела и тяжело поднялся с кровати. Он попробовал что-нибудь сказать – получилось сипло, горло драло как надо после вчерашнего угощения. И, конечно же, от знаний, полученных в ходе прогулки по окрестностям, не осталось ни следа.      – Сэц-Алан, – позвал Чарльз порученца, как только вышел. Парнишка пулей подскочил и ехидно пожелал доброго вечера. – Сколько времени?      – Около пяти вечера, – ответил Люсьен и махнул рукой на солнце. Надо же, а Чарльз было грешным делом подумал, что утро. Скомкано поблагодарив и ощущая немного уязвленную гордость, Давенпорт без предупреждения и стука зашел к Савиньяку. Вообще-то за такое можно было и по шее отхватить, но Чарльз как-то плевать хотел.      Ли сидел на его вчерашнем месте и почти бодро что-то отмечал на картах. Рядом лежало две кипы: одна побольше, видно, уже просмотренная, и вторая поменьше, из которой Савиньяк то и дело брал новые листы. Нежданного прихода офицера он будто не заметил. Или и вправду не заметил.      – Вы с утра сидите?! – еле справившись с голосом, сразу встал на дыбы Чарльз. Лионель вздрогнул, поднял голову и непонимающе на него посмотрел. Догадка укоризненно кольнула мозг.      – Может, вы тоже спать пойдете?! – раздражение было уже дальше некуда. Вот каких кошек этот мерзавец?!. Лионель устало ухмыльнулся и, не говоря ни слова, взял следующую бумагу. Чарльз огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого.      – Ладно-ладно, – проницательный маршал отложил перо и примирительно поднял руки, – я понял вас.      Савиньяк встал с тяжелым вздохом, на мгновение пошатнулся, отошел к кровати, на ходу стягивая мундир и откидывая расстёгнутые еще в процессе работы сапоги, и тяжело рухнул лицом вниз на кровать. Чарльз скрипнул зубами, мысленно поминая маршала всеми нехорошими словами.      Тем не менее, на то, чтобы подойти и набросить на отключившегося Лионеля одеяло, его хватило.