Про снега, льды и вселенскую печаль

     Маршал Лионель подскочил уже вечером, бодр и весел, кажется, трое бессонных суток прошли мимо него. Это восхищало. Это бесило. Но больше всего бесило и восхищало то, что Лионель сразу же, как только вышел из палатки, собрал отряд разведчиков и умчался куда-то со спокойным Реддингом, сгрузив на того несколько листов с набросками. Чарльз пытался подойти и узнать про карты или расположения и вообще, помогло ли что-нибудь из того, над чем он сидел два дня, но Савиньяк как с цепи сорвался. От офицера с его внутренними моральными проблемами он отмахивался как от назойливой мухи, и в конце концов Давенпорт обиделся. С собой в разведку маршал его, разумеется, не взял.      Отряд появился лишь глубокой ночью. Чарльзу не спалось, поэтому он чуть ли не первый выскочил навстречу бодрым конникам, и по взбудораженному лицу Реддинга и сверкающим глазам Савиньяка понял, что они добились, чего хотели. Лионель скомандовал общий сбор, и Сэц-Алан, первый продрав глаза, побежал будить командиров.      – Дриксы выйдут на рассвете, до обеда будут здесь, – уловил Чарльз обрывки разговора. Речь предназначалась не ему, но грех было не послушать, увязавшись за маршалом, особенно когда тебя не выгоняют. – Место для засады есть идеальное. Карты, конечно, ни к кошкам, но с помощью Леворукого я нашел плато, в котором как раз можно спрятать пару эскадронов, а у входа растянуть пехоту. Оставьте артиллерию под прикрытием батальонов с шестого по девятый. Нет, еще оставьте первый, на всякий случай. Вся кавалерия идет за мной. Командование оставляю на Айхенвальда. Ваша задача – встать здесь стеной и задержать дриксенцев так долго, как сможете. Расставьте пушки за укреплениями, которые мы недавно заблаговременно возвели. Чуть западнее есть возвышение, пусть там всегда стоит караул. Пехоту распределите по всей местности, чтобы создавалось впечатление, что здесь как минимум втрое больше батальонов. И да.      Лионель прервался, прищурено глянул на север, что-то посчитал в уме, на мгновение прижал ладонь к переносице, закрыв глаза, и произнес:      – Хейла оставьте в резерве к востоку. Пусть перехватывает тех, кто вздумает бежать, и пусть берет «гусей» в кольцо, как только они перейдут реку.      Это был конец. Как только Лионель заикнулся про то, что кавалерия вся идет к плато, у Давенпорта затеплилась надежда, что и он сможет поскакать во весь опор бок о бок с этим невозможным человеком, возможно, только на войне, в настоящем бою, им удастся понять друг друга. Но его всегда, кошачье "всегда" отправляли к Хейлу. Маршал считает, что Давенпорт ему мешает? Прекрасно! Чарльз поборол желание быстро уйти куда-нибудь, но это было глупо, недостойно, ребячески, капитан мог придумать еще кучу слов.      – Сэц-Алан, – к порученцу маршал почти всегда обращается с улыбкой, – вы едете со мной.      – Да, мой маршал!      – Сообщите конным эскадронам, пусть будут готовы, выступаем через час. Чарльз, – «отправляйтесь к Хейлу», – мысленно продолжил виконт Давен, по субординации щелкнув каблуками, – вы тоже едете со мной.      – Да, мой маршал, – совершенно ошарашенно пробормотал Чарльз, чувствуя, как по позвоночнику пробегает молния. Маршал мог читать его как открытую книгу, вновь и вновь делая то, что от него меньше всего ждали. Больше Лионель с Давенпортом не говорил, разве что сделал небрежный жест, который в переводе означал что-то вроде «иди за мной, когда понадобишься, я про тебя вспомню». Грато фыркнул, увидев своего каракового соседа, но, видно, как и Лионель, решил обращать на него минимум внимания. Чарльз потрепал своего оскорбленного таким пренебрежением коня по шее. Да уж, воистину, куда хозяин – туда и конь.      Пехота тянулась стройными рядами, пробираясь через блестящий в звездном свете белоснежный настил. Кавалерия мчалась неторопливой рысью, приминая снег, солдаты шли шаг в шаг. Чарльз озирался по сторонам, бездумно держась по правую руку от Савиньяка, и пытался вспомнить хоть какое-то из этих мест. Тщетно, с высоты все казалось другим, более живым, что ли. Более разнообразным, более обширным. Трястись в седле по снежной пустыне было, понятно, не так приятно.      – Чарльз, – негромкий голос заставил капитана вздрогнуть, – это ваш последний шанс выспаться, едем небыстро. С завтрашнего дня такой возможности еще долго не предвидится.      Давенпорт рассеянно кивнул и только сильнее вцепился в поводья. Лионель, скорее всего, был прав, но лишь Чарльз попытался закрыть глаза, как чуть выше живота скрутило судорогой, немного закружилась голова, и его несомненно укачало. Давенпорт встряхнул головой, стало еще хуже, втихаря приложил холодную кобуру ко лбу. Спать верхом он не мог и не умел. То ли Лионель знал об этом и продолжал издеваться, то ли вправду просто дал наставительный совет своему офицеру, но в обоих случаях на него оставалось только вновь разозлиться. Сам Савиньяк не спал. Он ехал впереди, будто помнил дорогу до последнего камня.      Чарльз пытался глубоко дышать, чтобы его только, не приведи Создатель, не вывернуло. К тому же он уже довольно давно ничего не ел, и организм неизменно требовал своё. В постоянном шуме ветра и бьющих по снегу подков урчания слышно не было, но Чарльз всё равно каждый раз внутренне сжимался и почти смущенно сверлил взглядом ровную спину. Лионель то ли не слышал, то ли плевать хотел. В обоих случаях итог был известен: злость накатывала с новой силой. Непонятно на что.      Капитан пытался копаться в себе, размышлял, почему именно ему поперек горла почти всё, что делает Савиньяк, и не мог себе дать ни одного адекватного ответа. Чарльз восхищался маршалом и его талантами, но это была самая настоящая ненависть с первого взгляда, и невольное восхищение лишь подогревало её. Чарльз уже почти решился на разговор по душам, как Ли резко поднял руку. И Давенпорт увидел то самое плато.      Оно было спрятано меж скал – не знаешь, где точное место, так и не найдешь, – и выглядело замёрзшим водопадом. Скалы были здесь особо острые, высокие, они окружали всю заснеженную долину, выглядели почти холмами, за которыми была лишь непроглядная белизна. Забрезжили первые лучи рассвета. Кажется, маршал и в этот раз рассчитал всё исключительно точно.      – Здесь нередко бывают лавины… – подъехал Реддинг, как только войска относительно удобно расположились в низине, – если поднимать шум…      – Тогда извольте донести до своих людей: если вдруг по чьей-то вине сойдет лавина, орден за храбрость ему будет вручать лично Создатель.      Пока оставалось время, Чарльз оглядел вершины. Ему показалось, что он где-то увидел рогатую козлоногую, но нет, обман зрения. Лучи юного солнца отражались от девственно чистого снега в глубине долины и слепили глаза. Маршал приказал быть в полной боевой готовности. Отдать приказ он мог в любой момент.      Сорвался с места он, как и предполагалось, неожиданно. Чарльз ожидал чего-то подобного и всё равно пропустил момент, когда Ли махнул рукой командирам. Опомнился он лишь от громкого щелчка над ухом и обиженного ржания коня, которого умудрился цапнуть проехавший слишком близко Грато. Давенпорт резко пришпорил коня.      На передышку времени не было, они скакали во весь опор, стремясь ударить дриксам в спину или, как казалось Чарльзу, в бок. Пехота быстро отстала, и Давенпорт искренне не понимал, зачем было брать её с собой. Он твёрдо решил спросить это после сражения.      Кажется, прошло несколько минут. Они пролетели мгновениями, когда Чарльз увидел черные мундиры дриксенской армии, издалека они были похожи на мельтешащих мошек, несущих в лапах какую-то дрянь. Чарльз пригляделся и понял: они собирались ударить в артиллерийскую батарею и в спину линейной, при таком раскладе войска просто не успеют развернуться, и несколько выстроенных в линии эскадронов просто сомнут их.      Лионель вновь махнул рукой, в неуловимом жесте пошевелив пальцами. Командиры эскадронов тут же, в скачке, переформировали кавалерию в клинообразное построение. Когда они успели так натренироваться?! Давенпорт суматошно зашарил взглядом по солдатам и пристроился сбоку, надеясь, что не сильно нарушает строй. Маршала он из виду потерял.      Дриксы поняли слишком поздно, что произошло. В черных рядах началась паника, орудия начали разворачиваться, но что такое орудия против столь близко подошедшей конницы! Чарльз не удержался и зажмурился, ощутив, как под копытами ломаются чьи-то кости. Лошади сминали под копытами всё, что попадалось на их пути. Кто-то кричал, громыхали вдалеке пушки, выстрелы, рядом с Чарльзом кто-то упал, и его тут же затоптали свои же, капитану ничего не оставалось, кроме как занять место убитого, чтобы не нарушать строй. Они просто мчались вперед, стреляя и взмахивая кавалерийскими саблями, Чарльз с запозданием достал свою, но, наверное, так ни разу ей и не воспользовался. Кавалерия буквально пролетела через строй, задела кого смогла, вылетела в белую пустыню, и один из командиров завернул конницу на второй круг.      Дриксенцы вновь закричали, передавая приказы. Часть повернулась к нежданным гостям, часть осталась защищаться от артиллерии, воевать на два фронта всегда неудобнее, особенно когда тебя окружают. Линейная пехота выстроилась в ряд, готовая встречать талигойскую конницу, и в этот момент им в спины ударила подошедшая с плато пехота. Ряд распался, черные солдаты беспорядочно заметались по полю, казалось, что их намного меньше, чем заявляли разведчики, кто-то бежал, кто-то пытался поворачивать орудия, кто-то просто беспорядочно стрелял.      Поднятая рука летящего впереди Реддинга, и безупречный строй распался, образовывая свободное пространство между каждым конем. Чарльз мысленно взывал к Леворукому, чтобы тот направил в голову караковому, что нужно делать, ибо сам Давенпорт этого в душе не чаял. Он даже не знал всех этих сигналов! Рука сильнее сжала саблю, твёрдо намереваясь все-таки показать себя в сражении.      Капитан скакал вместе со всеми, в одном из первых рядов, но, как только они вновь столкнулись с дриксами, в голове и перед глазами всё перемешалось. Чарльз еще мог отличить своих от чужих, но в висках отдавался хруст и стук сердца, лодыжки болели от напряжения, а запястья затекли. От громких звуков прямо над ухом закружилась голова. Снег окрасился в тёмно-бурый от крови и грязи, и конь Чарльза в нерешительности затоптался на месте, не зная, куда идти дальше. Сражение гремело повсюду, капитан пригнулся, вышел из-под зоны обстрела все-таки повернувшейся пушки, рубанул по чьему-то вытянутому запястью и суетливо зашарил взглядом по полю, ища Лионеля. Или хотя бы Реддинга. Или кого-нибудь, кого он знал.      Конь споткнулся на чьем-то трупе, вспарывая острым копытом живот, чуть не упал, но порядочно взбрыкнул, пытаясь освободить ногу. Чарльз вцепился в гриву и выронил саблю, исчезнувшую в пёстром блестящем водовороте. Ядро взорвалось где-то совсем рядом, и конь отскочил от места, пытаясь погнать в сторону. Давенпорт этого не позволил, натянув поводья и проорав что-то несуразное, нужно было найти оружие, хоть какое-нибудь.      Чарльз развернулся, огляделся и неожиданно встретил лбом приклад. С коня виконт Давен, разумеется, сразу вылетел, падая в рыхлый снег. Пальцы онемели, то ли от холода, то ли от страха. Где-то совсем рядом прогремел выстрел, дриксенский офицер свесился с лошади, нелепо бросая из мёртвой руки мушкет, и в этот момент Чарльз увидел Лионеля.      Сейчас он мог только восхищаться им: отливающей золотом фигурой в черно-белом мундире с кроваво-алой перевязью.