Заповедник неудачников

      Сказать что я зол, значит, ничего не сказать. Причём зол на всех, без разбору, и в первую очередь на себя – повёлся на милое эльфийское тельце, как подросток, слюни распустил на эту высокомерную сволочь, а он и рад издеваться. Дразнит… Убить бы его, да и дело с концами, но не могу, и за это тоже злюсь на себя. И злюсь на толпу этих пленников, которые живут тут припеваючи и вообще не думают возвращаться, видимо.       Ну а действительно, чего уж там! Живи как хочешь, где хочешь, с кем хочешь – рай просто! Подумаешь только, какой–то ненормальный создатель всего этого наблюдает за ними, делов–то! Ну подглядывает себе и подглядывает – не из стеснительных, значит – так что ли они думают?!       Бесит.       А на пленителя я зол больше всего. Мерзко так прячется где–то. Открыто общаться не желает, а значит не так силён, как хочет выглядеть и может брать только своими уловками и неожиданностью нападения. Боится и прячется... Наверняка.       Бесит!       Пойти бы и поджечь округу, горящими домами послание ему написать, что–то вроде: "Спускайся – поговорим по–хорошему!" Хотя, что я могу поставить на другую чашу весов? Что сделаю, если он откажется говорить и впоследствии отпускать нас, ну или хотя бы меня, отсюда? Да ничего я не могу сделать! Могу только поугрожать, что убью сам себя, если не отпустит, лишу его экземпляра мелкого демона в коллекции… бред. Он и так и так потеряет меня, а значит терять ему нечего.       Злюсь.       Но вместо того чтобы разнести всё, в радиусе видимости, я сижу и попиваю виноградный сок! Слушаю бредни остальных, и озвучиваю свои бредовые мысли, пытаясь хоть как–то собрать прижившихся тут и растормошить. Но, кажется, даже Уруха потерян – сидит, поглядывает на этого белобрысого – родню признал, сразу видно. А этот блондин тоже молодец, времени даром не теряет, всё рассказывает Урухе что–то потихоньку, улыбается, а взгляд–то взгляд! Стоит только ему повернуться в сторону жреца, как задумчивое выражение переходит в восторженно–счастливое личико, кажется даже слегка затронутое румянцем смущения. Забавно.       Злюсь.       Потому что забыл, зачем хотел выяснить насколько тени бездушны. Если я ошибся, и это настоящие люди, значит, и мир вполне настоящий и скоро меня найдут – в том, что друзья и родные бросятся на поиски, я не сомневался. Ну, а вот, если бездушны они, то что? Значит мир – подделка, не настоящий и что тогда?       Тупик.       Компания подобралась, кстати, "что надо" – воркующие голубки справа, пока ещё не воркующие голубки передо мной, слева… Слева вообще непонятно кто – оптимистичный бармен–пофигист, со змеиными глазами и какой–то до неприличия жизнерадостной улыбкой. Злюсь даже на неё, или на себя, за то, что любуюсь этой растянутой полосочкой чувственных губ, ровным рядом белоснежных зубов.       Есть в этом существе что–то мощное, от одного его присутствия рядом, моя злость даёт слабину, и я задумываюсь. Чего это я? Они же не виноваты, что всё так, как есть. Может это обычное неудовлетворение?       "Ур–р–руха…" – не смотрю на жреца, но чувствую, как он встрепенулся и уставился на меня. Мысли читает что ли? Этого ещё не хватало… Нет, вроде не читает – мысленной интонации, вложенной в имя не понял, а значит всё нормально. Хотя почему–то преследует ощущение, что в голове кто–то роется, не могла же маленькая доза алкоголя в глотке эльфийского «чая» так повлиять.       Помимо всего вокруг, совершенно неудовлетворяющего меня, бесит ещё один посетитель – не тень. Сидит в темноте и разглядывает нас, делая вид, что его там и нет, но тепловое зрение не обманешь. Не различаю в расплывчатом силуэте ни расы, ни пола, разве что рост видно – выше моего, да и худощавость заметна. Уруха время от времени прерывает свой рассказ и поглядывает туда же, но ничего не видит, конечно, и продолжает рассказывать о своём неудавшемся побеге.       Ну что же… он хотя бы пытался. Вряд ли нам чем–то поможет его история… хотя она даёт шанс на наличие "косяков" в работе создателя этого мирка. А ещё, как вариант, расспросить Уруху подробнее о внешнем виде помощников этого придурка и поискать их… двоих в целом мире. Задача нереальная, но я уверен, что они живут где–то здесь, на этой планете, или, где мы там находимся? Тоже стоит уточнить.       Змееглазый интересуется Аоем, и я почему то выбираюсь из своих дум, отвечая за эльфа.       – Ко мне в бар частенько наведывается какой–то кошачье образный… – уже интересней. Аой был пойман недавно, а значит, Кошак у него не один… по несколько экземпляров коллекционирует, видимо. Ох, ты ж, какая неожиданность! Кай тоже заметил нечто сидящее в углу, и даже собрался проверить пойти, да только я его опередил.       – Сидите все здесь, – обращаюсь ко всем, а то мало ли, кого ещё геройствовать потянет. В голову забираются нехорошие подозрения и я, спешу их проверить, приближаясь к незнакомцу. Тот, не дожидаясь приветствий, юркнул в открытое окно. Да быстро–то как… Скорость явно нечеловеческая. Ничего не поделаешь, придётся, погоняться, ныряю в окно следом и слышу звон разбитого стекла – скоро уже в привычку войдёт каждый день окна крушить. Незнакомца от меня прячет тёмный плащ с капюшоном, и вечерний сумрак играет ему на руку. Фигура удаляется, но стоит мне выбежать из под купола деревьев на тротуар, как я расправляю крылья и заметно быстро сокращаю расстояние между нами. Мимо скользят вереницы машин, некоторые сигналят и съезжают в сторону, подальше от нас, редкие прохожие что–то кричат, размахивая руками. Ещё пара взмахов крыльями и я повалю беглеца на землю, уже прикидываю, как поудобнее схватить его и стоит ли сразу оглушать, но тот сворачивает в узкий переулок между домов, и я с трудом торможу, не касаясь грязного бетона здания и, сворачивая крылья, бегом направляюсь за ним.       То ли удача в этот вечер решила мне улыбнуться, то ли просто беглец не знал этого района, но через пару метров узкий переулок перешел из тепла золотой осени в осень холодную промозглую с вечным ливнем – тонкая выручающая меня неожиданность – беглец поскользнулся на мокром асфальте и затормозил, пытаясь сохранить равновесие. Этих мгновений достаточно, чтобы в пару прыжков его догнать и крепко прижать к шершавой стене многоэтажки, уходящей своим верхом куда–то далеко в тяжелые тучи.       Сердце колотится как бешеное, отдаваясь гулом в ушах, но не от приложенных усилий, от азарта погони. Рот невольно расплывается в улыбке–оскале, что ни говори, а охотиться я любил всегда. Добыча молчит и не вырывается, чувственные губы кривятся в усмешке, остальная часть лица не видна – всё ещё спрятана капюшоном. Рискую упустить незнакомца, но всё же отпускаю хватку одной руки, чтобы снять уже эту чёртову ткань в головы, вторую же руку, переставляю на горло, придушивая его. Холодная кожа, шея кажется слишком хрупкой – одно неловкое движение и она переломится от моих напряжённых от гнева пальцев. В случае сопротивления я, пожалуй, так и поступлю.       Это любопытство… оно меня однажды и погубит. Белёсые пряди рассыпаются по плечам и тут же темнеют до серого цвета, намокая на проливном дожде. Нос странно прикрыт повязкой, я теряюсь в догадках назначения этого предмета гардероба, но долго не заморачиваясь, переключаю свой взгляд на глаза, предварительно проверив ментальный щит на прочность – мало ли что это за существо, погибнуть из–за глупости не хочется.       Серебро глаз незнакомца давит на меня поистине металлической тяжестью, в то время как вид его остаётся невозмутимым, выражая что–то вроде: "Ну давай уже свои вопросы, и разбежимся быстренько".       – Ну и чего сбегаешь сразу? Кто такой вообще? – не очень приятно вести допрос в таком положении, когда допрашивающий ниже допрашиваемого, сильнее сжимая пальцы обоих рук на шее, принуждаю блондина встать на колени – вот так–то лучше.       – А кто такой ты, чтобы я тебе отвечал? – дерзко с насмешкой и неприязнью в грубоватом голосе отвечает он, если бы голосом можно было убить, то я бы наверняка уже валялся остывающим под холодным дождём телом.       – Не ты ли один из помощников этого? – неопределённо киваю куда–то вверх.       – А что если и, да? – опять насмешка и презрение, незнакомец не оригинален.       – Ещё раз ответишь на мои вопросы, своими вопросами и мне придётся лишить тебя какой–нибудь конечности… Понял?       – А не думаешь, что ты не в том положении чтобы угрожать? – уголки губ, вздрогнув от мимолётной улыбки, вновь замерли в привычной гримасе.       – Достал! – вот, кажется, на ком я подправлю своё плохое настроение. Рычу и быстро заношу кулак для удара, но незнакомец оказывается быстрее, но не спешит отстраняться – наоборот – подаётся вперёд и целует меня, страстно, жадно, словно пытаясь утолить голод. Прикосновение обжигает своим холодом, и я уже не в состоянии довершить начатое, отталкиваю блондина, стараясь посильнее приложить его к стене. Он смеётся, и спасает себя от болезненного удара о стену, с моей же помощью – нагло обнимает за шею и я, теряя равновесие, валюсь на землю, поднимая брызги в немаленькой луже.       Всё же удача пошутила и нам с ней сегодня не по пути? А я ведь всегда верил ей… Незнакомец, довольно заняв при падении позицию сверху, как–то не особо торопится сбегать. Осматривает меня, похлопывает по груди, наверно, проверяя на наличие опасных предметов.       – Ну и чего ты добился? – скалится, вижу его лицо очень смутно, напрягая зрение – ещё немного и темнота полностью поглотит этот мир, как–то не совсем вовремя я вспоминаю, что тут проблематично с освещением… Оружия нет, когти состриг, да уж… везучий. – Поговорим в другой раз. Если этот "следующий раз" наступит вообще. – Звучит убедительно, только не верю я сбегающим незнакомцам. Перед глазами темнеет, оттого что блондин наклоняется ко мне вплотную, слушаю его шепот и чувствую, как каждое движение губ, щекотно отдаётся на щеке.       – Вы ищете выход, даже не вспоминая, как выглядел вход. Зря, – холодные пальцы скользят по обнажённой шее, оставляя ощущения покалывания на коже. Резко вскочив, блондин, в бесшумном беге, скрывается в дождливом лабиринте узких улочек, оставляя меня мокнуть и теряться от множества так и не заданных вопросов.       Я, осмысливая услышанное, плетусь назад, на ходу вспоминая дорогу в бар – не хватало, ещё тут заблудится, ночевать на улице точно не буду – войду в первую попавшуюся квартиру, заодно хозяев на наличие души опробую. Но ноги сами несут обратно и вот, уже слышен шепот знакомых золотых крон, а я всё плетусь, не выбираясь из мыслей и произошедших событий, прикрывая рукой глаза от света фар несущихся навстречу машин. Лёд поцелуя до сих пор висит странным ощущением на губах, будто он… вытягивал из меня силы? Одна из вариаций вампира? Прикасаюсь к губам пальцами и не чувствую их! Да что это вообще было?! Я волнуюсь, но сердце и не думает ускорять ритм, стучит еле слышно, да и стучит ли вообще…       Реакция собравшихся в баре на мой приход разная. Тени бросают быстрый взгляд и уходят в шушуканья, Руи и Мизуки косятся с каким–то иным подозрением в глазах, Кай облегчённо вздыхает и улыбается мне. Эльфы же вообще неадекватны – уставились на меня, переглянулись и снова уставились.       – Что такое? – сажусь на своё место, кажется, теперь всё что я говорю, получается рычанием, настрой даёт о себе знать, а тут ещё и мокрая одежда неприятно касается кожи. Брр! Сбросить бы всё, но ведь тут же люди и всё такое…       – Твои губы… – Уруха, не отрывая взгляда, касается своих пухлых губ подушечками пальцев, эротично получилось. Наверно, именно поэтому я следую его просьбе, наклониться вперёд над столом, поближе к нему. Но стоит мне приблизиться, как жрец цепко хватает меня за шею, не давая отстраниться от него. Шепчет нечто напевное на эльфийском, практически касаясь моих губ своими, и глаза его затуманиваются, а я чувствую, как мне вдруг становится заметно теплее, даже, несмотря на промокшую одежду, и странная гнетущая до этого тяжесть уходит прочь. Шепот становится прерывистым, дрожащим, хватка пальцев слабнет. Уруха хватает ртом воздух и устало запрокидывается назад, на спинку дивана. Ю тут же склоняется над ним, прикрывая глаза и обхватывая одну руку жреца своими руками.       – Впечатляет, – нарушает тишину Кай и набрасывает на меня большое полотенце, незаметно принесенное всё тем же низкорослым пареньком–помощником.       – Может теперь кто–нибудь объяснит нам что это было? – Мизуки приобнимает Руи покрепче, на всякий случай, отстраняя его от меня подальше. Думаю, лучше Урухи никто ситуацию мне не прояснит, но тот ещё не в состоянии – учащённое дыхание не желает успокаиваться, в конце концов он приподнимается с дивана и отстраняя руки Ю, залпом выпивает свой бокал с вином.       – Поцелуй смерти… давненько я этого проклятья не встречал, – ещё мгновение и сгорбленное худощавое тело, вновь выпрямляется в гордой осанке и всей своей стати, а голос набирает былую силу.       – Чего? – я припоминаю значение этого словосочетания и начинаю догадываться, что не хило влип, и удача всё таки была на моей стороне, раз я до сих пор жив.       – Тебя только что спасли от смерти, – заключил Ю, продолжая посматривать за состоянием Урухи, но тот, всем своим видом пытался показать что всё хорошо, даже на уровне эмпатии его маскировка была на пятёрку – спокойствие и высокомерие, но почему–то интуиция говорила об обратном.       – Зачем ты себя то подставлял под это? Пленником больше, пленников меньше… – не выдержав, накинулся я на жреца. Я был ошарашен и приходя в себя понемногу шокировался всё больше, от реальности опасности и от такого безумного самопожертвования эльфа.       – Да чёрт его знает, – Уруха усмехнулся и учтивым кивком поблагодарил Кая за наполненный бокал.       – Что хоть выяснить то смог у этого странного… Или нет? – Руи потер глаза, отгоняя сонливость.       – Он был весьма неразговорчив, – честно признался я, и решил выложить сразу всё что успел надумать до стычки с незнакомцем. – Но зато я пришёл к одной мысли… – Видя всеобщее внимание, я продолжил. – Я не представляю, откуда наш пленитель наблюдает за нами, но уверен, что наблюдать с нашей позиции было бы интересней всего.       – То есть ты думаешь что этот, сбежавший…       – Необязательно, Кай. Я думаю он может быть кем угодно, даже одним из нас.       – Но я его видел! Он не похож ни на кого из нас! – Руи оживился ото сна, как только речь зашла о создателе мира, надо бы расспросить его в подробностях, где и как он его видел, но Уруха отрицательно замотал головой, догадываясь о ходе моих мыслей, и я решил послушать своего спасителя, может, и не посоветует плохого…       – Изменение внешности ещё никто не отменял. Просто давайте постараемся быть внимательнее, хорошо?       – Внимательнее друг к другу? – Мизуки с недоверием окинул меня взглядом, его напрягало ни столько, то, что я могу подозревать и его, сколько то, что я могу подозревать его любимого. – Ты пытаешься посеять между нами разлад, хотя сам в итоге и можешь оказаться этой заразой. Так как же мы определим кто врёт, а кто нет?       – Никак, – честно признаться, я уже запутался в этой истории, а после манипуляций жреца накатило умиротворение, и жутко хотелось спать, неважно, где и как, только закрыть глаза и отключится. Я даже начал забывать последовательность поз в которых желал поиметь этого рыжего эльфа, да и вообще был готов отсрочить жаркую близость, так похожую на зависимость.       – Эй, эй! – Кай помахал перед моим лицом рукой, обеспокоенно заглядывая в лицо. – Ты чего?       – Спать хочется, сильно.       – Последствия противоядия? – Ю сейчас выглядит, как практикант медицинского училища, рядом с опытным врачом.       – Да, часов шесть спокойного сна Руки теперь обеспечены. Надо бы такси поймать.       – Может тут его оставить? У меня есть комнаты…       – Нет. Я к Урухе лучше, – правда не знаю, чего это меня так вдруг к эльфу потянуло, вроде только день у него дома пробыл, да ещё и не факт, что я ему там нужен вообще. Но эльф ничего против не возразил, разве что поторопил с вызовом машины.       – На себе я его не утащу, – пожаловался он, но от чужой помощи отказался. Придремывая на диванчике я видел, как он обменялся номерами с остальными и отошёл в сторонку, разговаривая с Ю. Разговора я не слышал, но сквозь полуприкрытые веки видел как блондинистый эльф обеспокоено смотрит на него, и в объяснениях использует много жестов, жрец кивал и отвечал на всё кратко, его лица из–за пышной рыжей шевелюры я не видел, но почему–то хотелось знать, столь же он высокомерен в общении со своими, или же это привилегия только для других рас? Хотя какое мне до этого может быть дело…       Мысли утекали, не желая приобретать понятную форму, глаза закрывались, но погрузиться в глубокий сон не дал Уруха.       – Так, подъем! Машина подъехала, – эльф похлопал меня по щекам, и я очнулся. Сил злиться хватало только на это беспомощно–сонное состояние, но лучше уж оно, чем вечный сон.       Не помню, как мы добирались до машины и как прощались с новыми знакомыми, но опять очнулся я только, когда за мной хлопнула дверь, и загудел мотор автомобиля. Рыжеволосый сидел рядом, он быстро назвал нужный адрес водителю и тут же забыл о его существовании, поворачиваясь ко мне.       – Я знаю как не дать тебе уснуть, – голос звучит очень близко, я с усилием, но открываю глаза, и вижу только золотистые пряди, прикрывающие и щекочущие мне лицо, а эльф легонько касается уха языком, проводя сверху вниз до самой мочки, осторожно посасывая её вместе с пирсингом. Его рука осторожно блуждает от коленей и выше по моим ногам, от чего в паху начинает сладко ныть.       – Уруха… – тень–водитель не обращает на нас никакого внимания, даже когда я одним рывком усаживаю эльфа к себе на колени, позволяя ему расстегивать рубашку и играть со мной, маня, облизывая губы и не давая в полную меру насладится ими. – Чёртов садист! – Невольно вырывается у меня на выдохе, когда эта рыжая бестия как бы невзначай ёрзает на мне, то и дело съезжая к паху и начиная вилять там бёдрами ещё сильнее. Стараясь, по возможности плотно прижаться ко мне Уруха, наконец, расстёгивает рубашку и нежные пальцы начинают рисовать замысловатые узоры на голом теле, то опускаясь, то поднимаясь, очерчивают окружность твердеющих сосков. Ну разве существует способ эффективнее и ужаснее, чем тот, который выбрал жрец? Вряд ли.       В очередной раз прикусываю губу, когда его бёдра удачно прижимаются ко мне, и, из–за сильных ощущений прикосновения, начинает казаться, что нет этого мешающего барьера из ткани. Наверно не состриги я когти сегодня, сейчас бы от брюк эльфа остались только лохмотья, но, увы… я беспомощно сжимаю упругие ягодицы, сминаю подрагивающие бока, но изменить ничего не могу и Уруха без каких либо терзаний совести, возбуждает меня до умопомрачения, отгоняя прочь любые намёки на ненормальное желание спать.       Машина останавливается, и эльф первым выпрыгивает из раскрытого авто, направляясь к двери подъезда, я следую за ним, порывы тёплого ветра путаются в волосах, норовят добраться к оголённой груди, лаская её нежным дыханием.       Догнать Уруху удаётся только в лифте – вбегаю туда, буквально налетая на довольного эльфа с поцелуями, прижимая его к стене, давая волю страсти, которая за всё время поездки скопилась во мне.       Этаж за этажом, всё выше и выше поднимается лифт и поднимается моё поистине животное желание этого тела, этих стонов из приоткрытого рта, этих широко распахивающихся от удовольствия глаз.       – Хочу тебя всего и полностью, – шепчу я эльфу, расстегивая его рубашку в то время, пока он пытается открыть дверной замок, руки трясутся и со второй попытки он всё же впускает нас в квартиру. Путь до спальни отмечаем рваной цепочкой наспех снимаемой обуви и одежды – моя куртка, его рубашка, моя рубашка, его брюки. Дверь. Спальня. Я лежу на кровати и наблюдаю, как эльф возится с ремнём моих джинс. Наблюдаю и… чёрт! Вдруг с новой, удвоенной силой ощущаю прилив сонливости, Уруха отстраняется с виноватым видом.       – Прости, Руки. Я больше не в силах поддерживать твоё бодрствование, – жрец заботливо кутает одеялом мое, вновь становящееся беспомощным тело и, мягко касаясь губами лба, добавляет чуть слышно. – В следующий раз думай, прежде чем целовать незнакомцев.       Глаза закрываются. Последнее, что я вижу, ссутулившуюся спину эльфа, прикрывающего за собой дверь. Сон болезненной тяжестью наваливается на меня, топя в омуте бредовых сновидений и забытья.