Заповедник неудачников

      –Только не говори мне, что это ты уже так начал уничтожение этого мира? – Отстраняюсь от шаловливой ноги блондина, и слышу опечаленный вздох.       – Нет, не начал. Нужна прочная эмпатическая связь для этого. С тобой, – Рейта в одно мгновение переметнулся на мою сторону дивана, вдавливая меня своим телом в кожаную обивку и озорно подмигивая. – И ты ведь тоже знаешь, как её установить между нами быстрее всего?       Властный, настойчивый до невозможности, буквально обвивает меня длинными ногами, распахивая полы плаща и поудобнее устраиваясь на моих коленях. Чувствую его горячее тело, как во сне, обжигающие касания, требовательные поглаживания – тело само выгибается им на встречу, дрожа, требуя продолжения – ему даже не нужно гипноза и прочего копания в моей голове, чтобы заставить хотеть его, до головокружения, до пустоты в сознании.       Много ненужной одежды с раздражающими замочками… Думаю он не сильно огорчится, что я порву его одеяние? На миг встречаюсь с серебром глаз, в его жидком безумии плещется похоть, в мутнеющих зрачках застыла только одна просьба–приказ, лишающая меня последнего рассудка.       – Бери! – шепот, выдыхаемый мне прямо в губы, только подтверждает, что я не ошибся. Прижаться к губам, закусывая их до крови, тут же зализывая, чувствуя до безумия приятный солоноватый сводящий с ума вкус. Смеётся легонько так, и почему–то нотки его густого тембра отдаются по телу желанием ещё большим, чем страстные касания, каждый вздох его бьёт меня будто бы по оголённым нервам, заставляя откликаться на его инициативу всем своим естеством. Ярость растёт наравне с возбуждением, мне хочется делать больно этому наглецу, сжимая его податливое тело до синяков, хочется вырывать из уст застывших в усмешке стоны, и крики, я хочу слышать что ему больно, но сам ощущаю боль, когда тонкие пальцы закрадываясь под футболку впиваются в рёбра, словно пытаясь добраться до сердца.       – Дрянь! – запах крови с его губ заставляет пьянеть, дерзость заставляет ответить дерзостью, опрокидываю его на диван, вжимая лицом в жесткое сидение. Плащ и брюки летят на пол, оставляю его в рубашке расстёгнутой мной лишь наполовину, удостаиваю призывно отставленный зад увесистым шлепком и опять получаю в ответ только смех. В какой–то момент приходит понимание, того, что, даже не пользуясь гипнозом, Рейта заставляет делать меня именно то, что хочется ему. Во всей этой податливости я ощущаю, как он с легкостью поистине талантливого кукловода, дёргает ниточки моих чувств и действий, заставляя, по своему усмотрению, тот или иной порыв брать надо мной верх.       Ну уж нет! Я буду играть по своим правилам, даже сейчас, когда секс обычная формальность, я не дам этому надменному извращенцу манипулировать мной. Разворачиваю блондина к себе лицом, и, нависая над ним, осторожно касаюсь мягких волос. Зацеловываю обнажённый участок груди, и губы жжёт каждое прикосновение, покалывание, идущее от его кожи, сродни тысячам мелких электрических ударов, словно защитная реакция на неожиданную нежность, но я неотступен. Хочется, не церемонясь всадить ему, но вместо этого я мазохистской пыткой растягиваю ласки, отдаляю близость, нежу плоский живот, грудь, перехожу неотрывной цепочкой поцелуев–касаний на шею, подбородок, скулы, широко распахнутые глаза, на мгновение позволяю себе затеряться в запахе волос, так напоминающем пряности, и спешу продолжить вереницу поцелуев в обратном направлении.       От такой неожиданной смены поведения Рей даже насмехаться забывает, ловлю на себе его восторженно–удивлённый взгляд, отмечая про себя маленькую победу, но стоит ему разомлеть от нежных касаний, как я, не давая ему опомниться, возобновляю напор. Быстро размазываю слюну по члену, скорее как формальность, чем желание облегчить болезненность проникновения. Резкий толчок и тело подо мной выгибается в немом болезненном крике. Немом? Я хмурю брови, безжалостно наращивая темп, но на бледном лице застыла привычная усмешка, идеальную улыбку портит прикушенная губа, и я наблюдаю, как струйка крови из ранки спешит по подбородку. Он терпит! Специально, подло, зная, как мне нравится эта вкусная волна эмоций, под названием страдание. Его попытки не дать упиваться подобным лакомством, равноценны отбиранию у маленького ребёнка мороженного. Само по себе его тело, конечно прекрасно и я наслаждаюсь, чувствуя его узость, жар и податливую мягкость, когда болезненные ощущения, наконец, уступили место удовольствию, но всё–таки обидно.       Даже Уруха отдавался мне в большей степени, всем собой – и эмоциями, и телом. Хотя о чём это я? С эльфом была страсть. А тут банальное заключение связи, ничего более, а значит надо побыстрее закончить.       Забываюсь, когда в пронзительных светлых глазах разгорается огонь удовольствия и тонкая полосочка губ не в силах больше кривить поддельную улыбку, спешит приоткрыться в страстном стоне, переходящем на крик, стоит только мне усилить толчки. Сдался! Оставаясь невозмутимым, внешне, ликую внутри своей победе. Сильнее сжимаю мокрые от пота бока, не давая выгибающемуся с кошачьей грацией телу, нарушить мой темп. Вновь нависая над желанным стонущим блондином, ловлю его возгласы едва ощутимыми поцелуями, не даю отвести взгляда и в полной мере упиваюсь своей властью над высокомерным незнакомцем.       Незнакомцем?..       Да, всё верно, даже трахая Рейту, я до сих пор ничего толком о нём не знаю, но это становится не важно, когда волна оргазма сметает остатки разума и, пронзая тело тысячей мелких иголочек, растекается внутри тёплыми волнами удовольствия. Рейта подо мной неровно вдыхает воздух и, крупно дрожа всем телом, кончает следом за мной, и в этот миг я чувствую, слишком реально ощущаю, как на шее смыкаются железные тиски ошейника. Всего мгновение, но я вижу как тяжелая цепь от моей шеи, спускаясь на диван, гремя массивными звеньями, тянется к подрагивающей шее блондина и смыкается вокруг его нежной кожи таким же массивным «украшением». Всего мгновение и видение исчезает, зато приходит ощущение удовольствия, но такого… чужого, чувство наполненности и опустошенности одновременно, от новой волны оргазма ноги не выдерживают более и я, расслабляясь, падаю на диван рядом с Рейтой, только теперь я начинаю осознавать, что последние ощущения испытанные мной, принадлежали ему.       Я уже и забыл, насколько прекрасен оргазм во время эмпатической связи с партнёром. Невероятно долгое растягивающееся ощущение удовлетворения, которое чувствуешь ты, передаётся партнёру, а потом обратно тебе, вновь ему и так ещё долгое время, пока последние крохи удовольствия не потеряются, не заплутают меж остывающих от страсти тел. Вот и сейчас это невероятное удовольствие растягивается, не спеша покидать нас слишком быстро, я ощущаю его наслаждение, своё, вновь его, заставляющее меня делиться с ним и так же отчётливо принимать вновь. Со стороны не происходит ничего не обычного, мы просто лежим и смотрим друг на друга с широко раскрытыми глазами, но со стороны и некому смотреть – в помещении пусто, да и не важно, потому как за этой связью меж нами всё остальное смотрится теперь тусклее, ненужнее. Но это лишь первая реакция, позже она ослабнет, пройдёт и даст жить как раньше, ни в чём себе не отказывая и не грузясь проблемами другого, лишь изредка давая о себе знать самыми эмоциональными вспышками, которые ни время, ни расстояние не в силах не передать через цепь связанных. И разве что смерть одного из нас, последним болезненным уколом даст знать другому, что он полностью свободен…       Пока я размышлял о вечном, Рейта уже успел закурить и растянутся на диване, нагло развалившись поверх моего тела. Он сделал очередную затяжку и прикрылся своим плащом – из окна неприятно дуло и моросящая пелена спешила попасть внутрь, оседая мокрыми крупинками на диване и столике. В какой момент окно оказалось открыто я и не заметил, мира вокруг не существовало, когда тело подо мной просило новых и новых ласк. Его просто не могло существовать. Блондин оторвал меня от приведения внешнего вида в порядок, предложив неприметную пачку. Я не очень–то хотел курить, здешние сигареты казались недостаточно хорошими, по сравнению с теми, к которым я привык дома, но после секса потребность в никотине была невозможной и я, благодарно кивнув, взял с ладони Рейты предложенное. На самом деле, конечно, дело было не в том что сексе, который, кстати, был великолепным… Просто я чувствовал его желание курить и подчиняясь нашей невидимой связи, тоже начинал хотеть травить лёгкие горьковатым дымом, обволакивающим их изнутри.       – Теперь…       – Теперь я всё тебе расскажу, – блондин перебил меня, отмахиваясь словно от назойливой мухи и стряхивая пепел с сигареты прямо на стеклянную поверхность стола. – Постараюсь кратко, быстро и по делу. Так что не перебивай до самого конца. Всё вопросы – потом.       Кивнул в знак согласия, сбрасывая с себя чужие ноги, и поудобней устраиваясь на жесткой мебели, тоже затянулся сигаретой. Неожиданно крепкий аромат приятно удивил меня, вырывая из цепких лап накатывающего после секса сна, я внимательно уставился на блондина, готовясь услышать что угодно, лишь бы понять суть нашего здесь пребывания и ожидая получить нужную информация для побега из злосчастной клетки.       – Ты великолепен, Руки. Может, повторим? – невозмутимый тон заставляет задохнуться от его наглости, а накатывающая внутри волна чужого возбуждения не желает гаситься моим желанием выслушать действительно стоящий рассказ. Я сказал, что готов услышать что угодно? Бред. Этого я услышать не ожидал. Я согласился выслушать его молча? Бред номер два. Я не смогу не перебивать его.       – Какого хрена? Ты! Обещал – давай рассказывай! – еле сдерживаюсь чтобы не перейти на крик, от возбуждения, вновь поднимающегося из глубин моей пропитанной похотью души. Но волна желания пропадает столь же быстро сколь и появляется – он не гипнотизирует, я уверен, он просто мысленно желает меня и я чувствую это, чувствую как на пике обострившихся между нами эмоций, где–то в мозгу звенит цепь – наша нерушимая связь. На какое же я безумие подписался, когда отдавал себя этому кукловоду?       – Связь проверил. Не обращай внимания, – скалится, глядя на меня, а огоньки серебряных глаз пляшут в танце легкого безумия. Интересно, если я решу убить его, находясь с ним в столь сильной связке.. что я почувствую? Никогда раньше не хотелось так убить того, кому доверился парой минут ранее… Тем временем, Рейта как ни в чем ни бывало, соизволяет начать отвечать мне, серьёзно и кратко.       – Я охотник. И сейчас, моё нахождение здесь, всего лишь очередное место охоты, в котором я уже обнаружил ценный трофей, чья голова, а может быть даже и чучело в полный рост, превосходно дополнит мою коллекцию.       – Трофей? Коллекция? – лучше бы он растянул свой рассказ на пару дней, чем так озадачивать, что приходится всё переспрашивать.       – Трофей – Уми, коллекция – большая такая коллекция чешуйчатых тварей, мелких и не очень, хитрых и до скукоты туповатых. А этот… особенный. Вон как заигрался! – обводя рукой помещение вокруг, и наверняка подразумевая весь мир. В какой–то момент Рейта прильнул ко мне, поглаживая бедро тёплой ладонью, слегка надавливая на ткань джинс коготками. – Хочешь, потом я тебе её покажу? Возьму с собой, а?       – Чешуйчатых… То есть Уми… – сложно думать, когда в глазах напротив отражается столько не испробованных интересных поз, но даже несмотря на попытки блондина совратить меня, я медленно складываю мозаику открывающихся событий, подсказок Рейты, слов Урухи и Руи, но Рейта нетерпелив.       – Только не говори, что ты тоже поверил в бредятину его божественности? – отвращение ли я слышу в его голосе, или показалось? – Он дракон! Большой, взрослый и до противного, мудрый дракон, который не хочет просто так оказываться чьим–либо трофеем. Даже моим. Вот я приходится таскаться, за ним в его же бредовые сны видения, потому что из реала, к этой заразе подобраться невозможно.       – И откуда ты только знаешь всё это… – слова с губ вырываются сами собой, хотя я уже готов поверить во всё что он говорит. Знает, значит знает. На мои слова он реагирует бурной гаммой чувств, сменяющих друг друга на лице – удивление, непонимание, сомнение и самодовольство.       – Наверное, всё потому, что я сейчас сплю в паре сотен метров от этой рептилии и пробираюсь в его сон, его мир совершенно незаконно, – голос переходит с шепота на змеиное шипение и в мою голову закрадывается отчётливая картинка огромного, тёмнокрылого существа, свернувшегося совсем по–кошачьи клубочком и дремлющего на краю какой–то скалы. В свете солнечных лучей, он кажется обсидиановой статуей, изысканным изваянием неизвестного художника, но чувствующаяся от него опасность, ощущается даже так, сейчас, когда я всего лишь вижу картинку чужих воспоминаний. Что же можно ощутить, находясь с ним рядом? Да и возможно ли это?       – И зачем он тебе сдался? И зачем ему это всё сдалось? – я отбрасываю увиденное из головы. Не могу отрицать – он прекрасен, но это гнетущее ощущение страха подкатывает к горлу неприятным комом, хочется избавиться от него. Не остаётся ничего иного, как полностью переключится на разговор с Рейтой, который, кстати, успел отстраниться от меня и закурить уже вторую сигарету. Первый вопрос он просто проигнорировал, второму же предался с удвоенной воодушевлённостью.       – Ну знаешь, они, драконы, такие… – замысловатая жестикуляция обеими руками в воздухе описывала нечто, видимо, по мнению Рея представляющее собой дракона. – Им становится скучно и они, сходят с ума, придумывают себе разные развлечения. Раньше я коллекционировал тех, что поглупее – в чужие расы и миры затесаться пробовали, меняя обличие, но это так… ящерицы, а не драконы. А вот тут… – и слепому было бы видно, с каким восторгом Рейта придаётся воспоминаниям о тёмном существе, невольно я ощутил укол ревности, наблюдая, как закатываются его глаза в предвкушении новой добычи. И скрыть свои чувства от человека, с которым тебя связывает цепочка ощущений и эмоций, просто бесполезно.       – Ты не подумай ничего такого! Он прекрасен, но ты–то забавней! – я впервые слышал столь искренний смех Рейты, чистый, насколько это возможно при таком объёме выкуриваемого, искренний и… тёплый. – Просто он для коллекции, а ты…       – Как ты собираешься его убить? – прерываю рассуждения блондина, меня почему–то пугает то ли его серьёзность, с которой он задумывается о том, что же для него значу я и значу ли… То ли моё желание услышать ответ, продолжение этого «а ты…», то ли то, каким он мне начинает казаться другим… Стоп! Это всего лишь последствия эмпатии, связи меж нами. Пережить без глупостей пару дней и всё пройдёт.       – Всё просто, – Рейта легко прерывает раздумья обо мне, сменяя задумчивый тон на исключительно деловой. – Мой план заключается в следующем, я хочу попросту подорвать его нервную систему, разрушить его изнутри и тем самым, естественно убить и там, в реале. Мой… кхм… мой род деятельности, позволит разрушить его подсознание достаточно быстро, но без чужой поддержки это бесполезно – убью его и сдохну сам. А ты, Руки, мог бы мне невероятно помочь со своей способностью регенерировать.       – Проще говоря, ты хочешь частично отдать все прелести отката от своих действий мне?       – По возможности все, без остатка, – обворожительно–гнусная улыбка, как подтверждение мыслей – меня будут использовать прикрытием, козлом отпущения. Все шишки предназначенные Рейте, теперь будут касаться и меня, ведь я часть его… теперь.       – Прекрасно, – мне нечего сказать. Я уже подписал себе приговор, остаётся только надеяться, что всё пройдёт быстро, так что я не успею свихнуться от ощущения чужой боли. Эгоизм… он всегда жил во мне, но тут, в этом мире, он как–то поугас, и я оглашаю очередной, неожиданно мучающий меня вопрос. – А как же те, кто живут здесь? Не тени? Что будет с ними.       – А чёрт его знает, – мне не нравится эта интонация, очень. – Тебя я вытащить и в твой мир запнуть успею, а вот остальные… Да что тебе с них? Неужели беспокоишься за кого–то?       Действительно чего мне беспокоится? Ну, Уруха… переспали пару раз, но я ведь в любви ему не клялся! А остальным и подавно, знаю их день от силы, что переживать–то? Но внутри всё разрывает возмущение, и я понимаю, что… старею? Слишком уж сентиментальным становлюсь, в голову лезут мысли о невозможности подставить всех под неизвестную опасность… Есть конечно шанс, что пленники вернутся в свои миры. А что если нет? Что если они умрут в плену чужого сознания, даже не поняв, что произошло? Наверно со стороны я выгляжу до придурошного геройски, но я должен спаси. Всех.       – Герой прямо, – констатирует Рейта, вставая с дивана. Произнёс я последнюю фразу вслух или же это его реакция на нашу связь, узнать не успеваю. Он тянется ко мне за поцелуем, казалось бы – зачем? Связь заключена. Я весь открыт перед ним, так же как и он передо мной. Чувствую его волнение, усиливающееся во время поцелуя, и, не удерживаясь, притягиваю его за талию к себе. Эти губы… иные, чем у эльфа, эти, хоть и податливы, но в тоже время имеют надо мной власть большую, чем любые цепи. Мощь человека, а может и не человека вовсе, целующего меня, настолько велика, что я с ужасом ловлю себя на мысли, что отдался бы ему и сам, но он, несмотря на явную силу как физическую, так и духовную, предпочитает оставаться в пассивной роли.       За размышлениями, отдаваясь теплоте поцелуя, я совсем забыл, что нужно дышать. Осознание этого печального факта, чуть ли не ломает рёбра от пронзающей грудь боли, когда я пытаюсь сделать вдох.       – Аккуратней, – блондин напротив меня морщится – тоже ощущает мою боль, отдающую и ему в равной степени, поглаживает моё лицо и отступает прочь, быстро напряжённо. Словно боясь, что не сможет остановиться, вновь придаваясь безумию страсти. А я бы и не был против такого продолжения событий. – Мне нужно ненадолго покинуть тебя. Узнать, что делать с людишками и прочим зоопарком. Не скучай!       Гляжу вслед исчезающей в дверном проёме спине и на мгновение жалею, что вспомнил о других пленных. Возможно, он бы сейчас не ушёл, не заикнись я о них, а теперь он исчез. Обидно. К роли героя–спасителя добавляется роль идиота, потерявшего возможность повторить чуть ли не самый шикарный секс за последнее время, да не в обиду Урухе это будет подумано!       Он не оставляет мне ни номера, ни каких–либо других сведений о себя и возможности связаться с ним для необходимости. Но я уверен, теперь он найдёт меня где угодно, а значит можно спокойно отправиться обратно к эльфу, ожидая результатов от Рейты и дальнейших действий.       Улица встречает промозглой сыростью, после тепла бара и жара блондинистой занозы, кажется особенно холодно. Всё ещё разгоряченное после бурного знакомства тело пробирает дрожь, и мурашки спешат покрыть меня везде, где только возможно. Лучший разогрев – полёт, лучший пейзаж – небо, лучшее ощущение – ощущение свободы и ветра в крыльях. Всё произошедшее… я уже верю, что нахожусь в чужом сне. Всё действительно похоже на сон – глаза цвета серебра, касания настойчивых длинных пальцев, стоны, разносящиеся по забегаловке, совершенно невообразимым по красоте звуком, повторяющиеся эхом ощущение удовольствия… и даже просто разговор с ним. Всё это сон, бредовый, я веду себя в нём не так как повёл бы в реальности. Всё слишком… хорошо. И я согласен убить нашего пленителя. Точнее, я согласен на это давно, с первого взгляда в глубину его, разных до неприличия глаз, у меня возникла мысль лишить его жизни. Но теперь, меня просто радует предложение блондина… Я хочу того, что может быть вне плена. Я хочу это… Хочу быть ближе к этому насмешливому нахалу, хочу обладать им.       За этими мыслями мне удалось долететь до нужного окна–двери, достаточно быстро миновав район дождей и не намочив при этом крылья до их неработоспособности.       В какой–то момент понимаю, что могу оказаться не нужным, не к месту в чужой, между прочим, квартире. Но свет нигде не горит, а окно, распахнутое мной, не прикрыто. Квартира впускает меня в свою холодную пустоту, обволакивая, приглашая внутрь. Поспешно закрываю окно за собой, отмечая, что на улице уже начинает темнеть. Неужели мы так долго просидели с Рейтой в баре? Или же помимо времени года и скорость времени в разных местах странного мира различна? Много вопросов, мало ответов – скоро я привыкну к этой закономерности. Некоторое время наблюдаю за зажигающимися огоньками чужих квартир, в которых тени, а может и нормальные жители, встречают вечер, по–разному и в то же время так одинаково.       Выстуженный воздух комнаты заставляет вздрогнуть, от неприятно стелющегося ощущения на коже – Уруха убьет меня за то, что я превратил его квартиру в холодильник. Хотя… Учитывая как светились глаза у спешащего прочь эльфа, я его сегодня уже не увижу, а может и завтра. Бурчание в животе подтверждает, что за странными разговорами и… не только разговорами, прошло значительное количество времени, и я просто обязан съесть что–нибудь. На ходу натягивая купленный кардиган, я спешу на кухню, включая режим голодного, демонически голодного холостяка, попутно убирая осколки бокала от буйства Уру, недопитую бутылку и прочие, бесхозно брошенные вещи.       Тишина за нехитрым самостоятельно приготовленным ужином волей–неволей заставляет уйти в раздумья. Я так долго оберегал свою свободу и так легко отдал её незнакомцу? Неожиданно даже для самого себя. В клетку никто не сажает, конечно – я уже в ней, и на цепь не садят… на видимую... тяжесть на шее не пропадает, сколько бы я её не тёр ладонями, пытаясь свалить возникающие ощущения на обычное затекание мышц. Раньше… с другими, было иначе. А теперь… Я чувствую, как удавка на шее затягивается, когда где–то далеко, на другом конце этого или вовсе – иного мира, беловолосый парень в скрывающем лицо капюшоне и глупой повязке на носу хочет меня, так что я теряюсь между желаниями трахнуть его или же убить, при первой попавшейся возможности, а таковая, я уверен, представиться мне очень скоро.