Nobody knows Sherlock Holmes

Джон Уотсон был солдатом до мозга костей. И, как и любой солдат, всегда гордился способностью засыпать в любой обстановке. Когда вокруг тебя военный лагерь, в котором жизнь не утихает даже ночью, когда вдалеке гремят выстрелы, взрывы и чья-то ругань - не время быть чистоплюем. Засыпать приходилось в самых экстремальных ситуациях, в любом физическом и эмоциональном состоянии. А должность военного врача только укрепила и без того сильную привычку. Уже в первый месяц, который Джон провёл в Нортумберлендской дивизии, он научился абстрагироваться от переживаний и окружения. Рядом продолжали умирать люди, в палатке госпиталя всё время пахло потом, кровью и солнцем. На сон часто просто не оставалось времени, чужие жизни всегда были важнее, а времени всегда было слишком мало. Поэтому Джон неизменно ценил время, когда получалось отдохнуть. Это значило, что наступило затишье, что можно отпустить то напряжение, что скапливалось за день. Из-за огромной усталости сны посещали его редко, были обрывочными и эфемерными, как морок на афганском солнце. Всё изменилось, когда на смену тяготам и привычному укладу военного лагеря пришла гражданская жизнь. Казалось, он потерял себя. Привычный для друзей и университетских приятелей Джон Уотсон исчез по прибытии в Афганистан, а военный врач, которым он стал там же, прекратил своё существование после ранения и демобилизации. У нового Джона был тремор левой руки, боли в ноге, армейская пенсия и сеансы с психотерапевтом. А ещё пьянчужка-сестра, которая порывалась решать его проблемы, хотя так и не разобралась со своими. Военные привычки постепенно растворялись в потоке дней, которые были окрашены только осознанием того, что ничего не происходит. Джон, привыкший не спать по несколько суток, способный преодолеть огромные расстояния, перенося на носилках раненного, проводивший операции в самых критических ситуациях, вдруг оказался не востребован. Тоска, ещё хоть как-то заглушаемая днём, ночью становилась непереносимой. Сны стали яркими, практически осязаемыми. Джону снилась война. Он снова видел военные операции по захвату противника, перестрелки, взрывы и крики своих сослуживцев. Джон мог бы поклясться, что в такие моменты снова чувствует песок на языке и что глаза под веками жжёт афганское солнце. Он неизменно просыпался в поту, сердце билось где-то в горле, а руки дрожали. «Вас преследуют воспоминания о военной службе» - любила повторять его психотерапевт, на сеансы к которой он ходил несколько месяцев. «Война не преследует вас, доктор Уотсон, вам её не хватает» - заметил при первой же их встрече Майкрофт Холмс, и оказался прав. А потом появился он. Шерлок Холмс. Единственный в мире консультирующий детектив. Он ворвался в его жизнь так стремительно и небрежно, разорвав тот порочный круг серых будней, что только за одно это Джон уже был готов простить ему что угодно. Ему перестали сниться кошмары, он прекратил посещать своего психотерапевта, убрал трость далеко в шкаф и, наконец-то, начал жить. Рядом с Шерлоком Холмсом всё становилось полем боя и обретало краски, утраченные за время привыкания к гражданской жизни. Приключения и сопутствующая им опасность будоражили кровь, разгоняли скуку. Именно из-за этого Джон смирился с заурядной должностью практикующего врача, смирился с почти отсутствующей личной жизнью и всем, что раздражало его в соседе по квартире. С Шерлоком Холмсом было не скучно. Даже собственный дом он умудрился превратить во что-то невероятное. Джон научился быть осторожным и внимательным, потому что в графине вместо воды мог быть спирт или уксус, в сахарнице – цианистый калий, а в его постели неизменно обнаруживались различные предметы – от скальпелей до отрубленных пальцев. Но всё это компенсировалось гениальностью Шерлока. Даже те, кто его откровенно не любил, прощали ему всё, лишь бы он раскрывал дела. Шерлок был ходячим примером того, что люди готовы поступиться собственными принципами, добровольно, пускай и с определённой долей недовольства. Он врывался в мир, перестраивал его под себя и все верили, что так и должно быть. Все вокруг, от Скотланд-Ярда и преступников, до самого Джона становились частью мира Шерлока Холмса. Их дружба была такой же не скучной, как и сама жизнь с консультирующим детективом. Даже сам Шерлок, после раздумий и ссоры признал, что Джон его друг. Единственный друг, что очень грело доктора Уотсона временами. Психотерапевт отмечала проблемы с доверием, возникшие у Джона после военной службы, но рядом с Шерлоком это становилось неважным и незначительным фактом. Уже на второй день после их встречи он готов был пристрелить человека, вздумавшего угрожать его новому знакомому. По первому (реже второму) зову детектива он мчался с другой части города, чтобы подать ему телефон или ручку. Он терпел его выходки, непрекращающиеся эксперименты с опасными реактивами и игру на скрипке в три часа ночи. Джон Уотсон готов был простить ему что угодно, лишь бы тот оставался в его жизни. Но, видимо, этого было недостаточно. Потому что Шерлок ушёл, оставил его одного в их квартире на Бейкер-стрит, и Джон впервые за долгое время боялся заснуть. Боялся, что, закрыв глаза, снова увидит бесконечно долгое падение и окровавленное лицо своего друга. Джон не верил, что Шерлок умер. Не верил и в то, что детектив был фальшивкой, несмотря на то, что это твердили все вокруг, даже сам Шерлок. Он доверял только своему сердцу, которое знало, что его друг жив. Джон Уотсон не прекращал верить в Шерлока Холмса.