Сборник всякого по Наруто

Изуна — любит, чаще всего, правда, только глазами. Но любит жадно, страстно, яростно. Изуна — знает, помнит, даже когда закрывает глаза: каждую черточку лица, каждую морщинку в уголках глаз, недовольную складку между вечно нахмуренных бровей. Изуна — горит, исчезает, тает, как снег весной. Вся его душа укладывается в незвучное, не красивое, резкое, каркающее имя: «Тобирама». Изуна — боится. Он не уверен, что его чувства — эта раскаленная, но черная вода внутри него — это любовь. Любовь не должна быть такой, — так думает Изуна, отводит глаза, теряется, хамит, хитро улыбается, протягивая пиалу с пряным, теплым, противным сакэ. Любовь не такая, — так думает Изуна, слизывая пот с белого, почти светящегося в темноте ночи, плеча, расцарапывая, словно дешевая малолетняя шлюшка, чужую спину, словно бы на ней и так мало шрамов. Нет-нет-нет, — думает Изуна, когда оргазм скручивает его так, что поджимаются пальцы на ногах; когда у них с Тобирамой одно дыхание на двоих. Изуне — плевать на семью, брата, идеи, стремления и желания других. Всё это вторично. Всё чего хочется Изуне — это вдыхать тяжелый, горький, лилейный аромат бледной кожи, языком очерчивать мышцы пресса и целовать доски энгавы, которых касаются босые ступни Сенджу. Изуна — мечтает. В своих снах, задумчивых вечерних размышлениях, он свободен, раскован и волен творить, что хочет. Хочет Изуна — многого. Про такое многое не говорят ни с кем, лишь удушливо ярко краснеют — от ушей до самых плеч. В этих мечтах — не робких — младший Сенджу дерет его как портовую девку, до одури, до сорванного голоса, до багровых полос от веревок под острыми учиховскими коленками. Сознание Изуны — вечное Тсукуёми для него же самого.