Пролог
Гермиона Грейнджер спешила в класс профессора Флитвика, с отчаянием понимая, что опаздывает в первый же день нового учебного года. А дело всё в том, что по дороге её задержал первокурсник, попросив показать, где находится «кабинет» преподавателя ухода за магическими животными, то есть Хагрида. Находился «кабинет» не близко, а точнее совсем в противоположной стороне от того кабинета, где проходил урок самой Гермионы, но девушка добродушно проводила студента до необходимого места. Поступить иначе она не могла, так как теперь весь год, с этого момента, она будет главной старостой. И соответственно «гидом для новичков» и еще много других обозначений содержит в себе этот прекрасный статус «старосты». И причем не только приятных. На свой же урок девушка теперь бежала со скоростью кометы или даже со скоростью света, насколько это было возможно со стопкой книг в руках. Оставался всего один (ОДИН) поворот, она уже почти была на месте… Как вдруг (конечно же) в неё кто–то врезался. Или она в кого–то? Не важно. Типичная ситуация по закону жанра, и особенно типичная для Гермионы Джин Грейнджер. Из рук девушки посыпались книги. Она наклонилась и торопливо стала собирать учебники. До неё донесся знакомый, буквально холодом обжигающий голос: — Гр..Грейнджер, не могла бы ты поторопиться? — с шипением проговорил парень. Гермиона подняла глаза, (конечно же, уже на 100% зная кого она увидит перед собой, но все же в душе надеясь, что это будет не он). Увидев своего светловолосого однокурсника, она закатила глаза. — Ты можешь, Марлин тебя подери, пошевелиться? Чего уставилась на меня, как на боггарта? — отстраненно произнес Драко, смотря куда–то поверх девушки. Ты очень на него и похож, Малфой - подумала темноволосая девушка. Она резко опустила глаза и поднялась, прижимая к себе учебники. Обходя Малфоя, девушка почувствовала запах его парфюма, задержав дыхание, она торопливо пошла в кабинет, мысленно усмехаясь шутке в голове, представляя вместо светловолосого парня - страшного маленького боггарта. Сев за парту, боковым зрением девушка увидела, как на неё косятся Гарри и Рон. Она пожала плечами, подразумевая под этим слова «все нормально» и, обмакнув перо в чернила, стала внимательно следить за профессором, строчившим что–то на доске.***
На последнем учебном году, став главной старостой, Гермиона так же стала и правой рукой профессора МакГонагалл, и ей предоставили отдельное жилье. Правда с ней, должен был жить еще какой–то парень, из письма от МакГонагалл она узнала, что это будет слизеринец. Так называемое «работаем в команде, хоть и ненавидим друг друга». Девушка безумно надеялась, чтобы это был не Малфой, она считала его придурком, какого еще поискать надо (а кто так не считал, пусть идет под хвост соплохвосту). По ее мнению, хоть на Слизерине ей особо никто и не симпатизировал, но были кандидаты на роль старосты намного получше по характеру, хоть и несомненно Малфой был одним из лучших по учебе. Грейнджер шла по правую сторону от декана их факультета и думала, каким теперь будет новое место её проживания. Гермиона очень привыкла к общей девчачьей спальне, где каждое утро начиналось с болтовни, пшиков духов, и к общей гостиной их факультета, в которой вечером они собирались с Гарри и Роном, и пока она читала что-то, парни играли в плюй-камни или волшебные шахматы. Хотя сменить обстановку тоже было здорово. Ей казалось, что новые гостиная и комната будут обычными, совсем простыми. И каково было её удивление, когда, дойдя до одной из картин, на которой сидела тепло улыбающаяся женщина в платье цвета пера феникса, профессор МакГонагалл назвала пароль «амфорус», и перед Гермионой предстала очень уютная комната. Гостиная старост. Справа от входа стояла, пока-еще-пустая книжная полка с красивой резьбой, а чуть поодаль — две лестницы наверх, естественно в цвет факультетов главных старост. Посреди комнаты были два кресла и диван, стоящие друг напротив друга, между ними низкий дубовый стол, а слева уже горел камин. В комнате сладко пахло теплым деревом. МакГонагалл вышла на середину комнаты и развела руки в стороны в приветственном жесте. — Устраивайтесь, мисс Грейнджер, теперь это ваше место жительства на этот учебный год. Справа ваша комната, — указав направление, женщина улыбнулась, и, попрощавшись, вышла. Гермиона кивнула в пустоту и повалилась на одно из кресел, при этом шумно выдохнув. После Нового года ей будет восемнадцать, а еще это был последний год обучения в Хогвартсе. Грейнджер хотелось провести его незабываемо. Не хотелось быть просто примерной ученицей, зубрилой или заучкой (хоть и не скрывая, почти всю учебную программу она уже знала), и главной старостой девочек (хотя это было ей на руку, она могла безнаказанно гулять по ночному Хогвартсу и приструнивать младшекурсников, и при этом ей ничего не будет). Хотелось весело проводить время, возможно ходить на свидания, на закрытые вечеринки, которые устраивали ее однокурсники по ночам. За это лето она серьезно изменилась, это не особо отразилось на ее манере одеваться, ей вроде даже нравилось не привлекать внимание юбкой чуть ниже колена или свитером на пару размеров больше, но очень отразилось на ее манере поведения. Иногда она подумывала измениться и внешне.***
Поднявшись по винтовой лестнице с правой стороны и приотворив дверь, Гермиона ахнула. Перед ней была красивая комната. Маленькая, но очень уютная. Персиковые стены, красно–золотой ковер в цвет ее факультета, длинный стол у окна, а на нем лампа, справа от стола — большая кровать с множеством подушек, застеленная мягкой с виду тканью, а рядом — маленькая тумбочка. У противоположной от кровати стене стоял шкаф, около которого стоял чемодан с вещами девушки. Осталось совсем немного добавить, и будет самая уютная комната на свете, прямо как у нее дома. «Отлично... Я любила нашу общую спальню девочек, но это место... Место, где можно побыть одной… Наконец–то» – подумала она. Руки Гермионы потянулись к тумбе и отодвинули дверцу, внутри была какая–то тетрадь, с виду обычная. Девушка пролистнула ее, но она оказалась совершенно пустой. Постояв несколько секунд с тетрадью в руках, она положила ее на тумбу, решив, что подумает, что делать с ней потом или может узнает у МакГонагалл. После этого, взгляд девушки остановился на большой кровати, и Гермиона плюхнулась на нее, поняв как сильно она устала за этот день. Немного полежав, Гермиона отправилась осматривать душ. «Свой. Личный. Душ.» – подумала она. Но радость ее длилась не долго – душ оказался общим. Хоть лестница и вела к ее комнате, но на этаже разделения все же не было, и имелось три двери: в ее спальню, в спальню второго старосты и, как оказалось, в ванную. Общую ванную.***
Она опустила взгляд и увидела что стоит в белом подвенечном платье, оно не слишком длинное, и из–под него выглядывают белые, с острыми мысками туфли. Подняв голову, видит, что стоит перед зеркалом и ослепительно улыбается красными губами. В голове шум, заходят какие–то люди, ведут ее куда–то, и она почему–то беспрекословно подчиняется. Длинные коридоры и множество лестниц. И вот, массивная резная дверь распахивается, и на девушку обращаются взгляды всех присутствующих. Она идет вперед, не поднимая глаз. Дойдя до нужной «точки» слышит голос, очень знакомый голос. Малфой?***
Гермиона дернулась и резко села, из уст вырвался громкий вскрик. Тут же закрыв рот, она притихла, громко выдохнув, откинула одеяло и ступила ногой на прохладный мягкий ковер. «6:30» – гласили часы на тумбочке. Недалеко послышались тяжелые гулкие шаги. «Видимо, второй староста пришел, когда я уже спала. Вел себя тихо, а я его разбудила утром. Вот блин» – подумала девушка. Через несколько секунд послышался скрип двери и плеск воды. Кажется, ей сегодня нужно обходить слизеринца за милю, иначе будет хуже, ведь она его, скорее всего, разбудила. Когда шум воды стих, девушка выждала еще немного времени и, поправив упавшую лямку от пижамы, скользнула за дверь, желая пройти в ванную незамеченной, но наткнулась на кого–то. «Лоб в лоб», если можно так сказать, или скорее «лоб в грудь». Она уперлась рукой в оголенный торс и подняла глаза на темноволосого парня. Увидев усмешку на его губах и его взгляд, устремленный сверху вниз на ее грудь, она как ошпаренная отпрыгнула от него. А потом улыбнулась своим мыслям – «Слава Богу, это не Малфой». — Грейндже–е–ер, — Теодор Нотт провел рукой по волосам. — Ты чего так кричишь? Почти 7 утра, — сонно пробормотал парень. Гермиона уставилась на него в неком шоке. — Ну и что ты на меня пялишься? Я знаю, я красавчик… (всем слизеринцам явно преподают уроки «как не иметь ни капли стеснения и скромности»), — Нотт осекся и, вздохнув, сказал, не оборачиваясь, — Расскажешь как–нибудь что тебе снилось? Слизеринец остановился в проеме своей двери, обернулся и подмигнул Гермионе. Лицо Гермионы в этот момент было такое, как будто она съела конфету «Берти Боттс» со вкусом ушной серы.Ночь, перед происходящими выше событиями
— Повелитель, я могу принять Тьму, по–моему сейчас самое время, — худой человек невысокого роста в плаще с капюшоном, натянутым так, что лица не было видно, склонился перед мужчиной в черных одеяниях, при этом оба почтительно приложили сжатый кулак к сердцу. — Думаю, так и есть, Ри. Твоя готовность чувствуется, над тобой уже сгустилось облако Зла. Когда придет время Тьма сама найдет тебя. Ступай.Часть 1. Перемен требуют наши сердца.
Гермиона спешила в Большой зал, все еще размышляя о произошедшем и тихо ругаясь. Завалившись в зал с толпой первокурсников, гриффиндорка пошла к своему столу, где уже завтракали её однокурсники и друзья. Грейнджер подсела к Уизли–младшей и, приветственно обняв подругу, только сейчас заметила изменения в зале. На потолке вместо привычных свечей были волны светло–изумрудной, желто–красной и небесно–голубой ткани, и вроде что–то еще поменялось, но девушка не понимала что. Когда уже точно все собрались, директор Дамблдор произнес свою длинную и пламенную речь, и в конце, помолчав секунд пятнадцать для пущего эффекта, как он любил делать, произнес крайне шокирующую для всех новость: – Мы решили устроить одно маленькое интересное мероприятие... – профессор весело хохотнул. – Суть этого мероприятия состоит в том, что каждый выпускник поменяет на до Нового года свой факультет. Мы решили это сделать для сближения и лучшего понимания друг друга. Возможно благодаря этому вы откроете в себе что-то новое. Отовсюду послышались возмущенные звуки/вздохи/перешёптывания. «Не выпускники» негодовали, почему же они в этом не участвуют, выпускники наоборот же возмущались, почему они должны в этом участвовать. Когда студенты немного притихли, профессор Дамблдор продолжил: – Вам покажут на примере, – профессор Дамблдор закинул в рот лимонную дольку и повернулся к стоящей рядом Минерве МакГонагалл, вопросительно подняв брови. – Мм... Я думаю, может быть, старосты? – шепотом произнесла она. – Да–да. Мистер Нотт и мисс Грейнджер, подойдите сюда, – произнес директор, и эти фамилии прозвучали в гулкой тишине. Девушка неспешно встала со своего места, а парень сидел, опустив голову, ковыряя ложкой рисовую кашу, и среагировал лишь тогда, когда Блейз Забини толкнул его локтем. Теодор поднял голову и уставился на директора. – Прошу–прошу, мистер Нотт, – повторил Дамблдор. Теодор на ватных ногах поднялся и побрел к директору, медленно шагая к постаменту. Он сегодня не выспался, потому что поздно пришел в свою новую комнату, так как они отмечали новый учебный год в гостиной его факультета, а еще, потому что его новая соседка, Гермиона Грейнджер решила повопить с утра. Декан факультета Гриффиндор держала к руках шляпу для распределения первокурсников по факультетам. Когда Нотт все же добрел до Дамблдора и МакГонагалл, профессор указала ему на «распределяющую шляпу» и что–то прошептала, после он засунул туда руку и вытащил небольшую бумажку. Пока он разворачивал ее, шляпа ехидно смеялась. «Гриффиндор», – гласила злосчастная бумажка. Теодор протянул руку и вытащил еще один клочок. Никто ничего на это не сказал. Открыл. Вновь «Гриффиндор», и еще, и еще… Опять все тот же факультет... – Здесь что–то не так, один и тот же пять раз? – фыркнул Нотт раздраженно. – Все правильно, мистер Нотт. Здесь не может быть ошибки. Тогда... – тут директор уже зашептал что–то Минерве, а после недолгого переговора, продолжил. – Мисс Грейнджер, подойдите сюда, теперь Вы. Щеки Гермионы вспыхнули, и она живо подошла к декану своего факультета и шляпе. Директор Дамблдор вновь что–то прошептал, но уже Гермионе, и она протянула руку, тоже вытащив из шляпы бумажку. Глаза девушки раз пять пробежали по единственной строчке, и Теодор, заметив такую реакцию, поднялся на носочки, как бы случайно, и посмотрел в листок, который сжимала Грейнджер. Его глаза стали размером с монету. – Слизерин? Вы. Наверное. Шутите?, – делая паузы между словами, прошипел парень, прищуривая глаза. Ему никто не ответил. Директор Дамблдор продолжил речь: – Итак, как показал случай, только что произошедший, – хихикнул директор, – Заявляю вам, вы можете быть крайне удивлены тем, что вам попадется, – профессор подмигнул и развел руки в стороны, вновь весело хохотнув. Старый волшебник повернул голову и посмотрел на временно обретших статус «Слизеринку» и «Гриффиндорца», стоявших рядом, и, махнув палочкой, поменял цвета их галстуков. Все охнули от удивления. Гермиона зарделась, но головы не опустила и, ухмыльнувшись, стала оглядывать всех. Ну чисто по–слизерински? «Я хотела что–то новое. И получила это», – вздохнув, подумала девушка, – Но ведь не настолько же». Теодор Нотт стоял, стиснув зубы, и мысленно спрашивал Мерлина, что такого он натворил раз ему достался красный галстук, почему хотя бы не желтый? Дальше все выпускники прошли ту же процедуру, и по залу пронеслись возмущенные или радостные возгласы. Больше всех конечно же паники навёл Драко Малфой, так как ему, как и большинству слизеринцев, пришлось на время стать обладателем галстука красного цвета.***
Гермиона и Джинни сидели перед зеркалом в новой комнате Грейнджер. Джинни вглядывалась в подругу через зеркало: – Нужно немного изменить твою внешность, она совсем не соответствует тому, как ты изменилась за это лето внутренне. Да–да, именно так! – рыжая живо поднялась. – Джинни, ты о чем? Нет–нет–нет. Мне и так хорошо, – Гермиона замотала головой и, оглянувшись, увидела горящие глаза подруги. Но рыжую девушку было уже не остановить. – Ты прячешь свою шикарную фигуру за мешковатыми свитерами, а эту юбку? Ты что взяла её у МакГонагалл? Я думаю что стоит немного укоротить ее, открыв твои прекрасные ножки, – Джинни захлопала в ладоши, глядя умоляющими глазами на Грейнджер. Уизли достала палочку, и, прежде чем Гермиона успела что–то сказать или сделать, прошептала что-то и пару раз взмахнула ею. После первого взмаха волосы Гермионы изменили цвет – теперь они были на несколько тонов светлее ее «родного» цвета от середины длины к кончикам и обрели приятный мягкий завиток, со вторым взмахом ресницы Гермионы подкрутились, а с третьим юбка стала короче более чем на ширину ладони и уменьшилась блузка. Грейнджер с некой злостью в глазах уставилась на подругу перед тем, как посмотреть в зеркало. Уизли жаждала узнать реакцию своей кареглазой подруги и даже поспособствовала этому, развернув ее к зеркалу. Молчание затянулось. Но по прошествии еще мгновения на лице Гермионы появилась ухмылка. Перед зеркалом стояла девушка со светло–русыми волосами в юбке выше колена и белой рубашке на размер меньше, которая соблазнительно обтягивала грудь и было видно изгибы талии Грейнджер, поверх рубашки был слегка расслабленный галстук зелено–белых тонов. – Гермиона? Ты ли это? – серьезно спросила Джинни и тут же залилась смехом. Виновница столь бурной реакции подняла глаза на подругу и пробурчала: – Не я, совсем не я, – но как–то более смело продолжила. – Но мне безусловно нравится это.