В мире нет пустоты

      Осужденный сидел в камере. Он уже приготовился к смерти, но всё же вздрогнул, когда дверь со скрипом растворилась, и в камеру вошел Палач.       — Живее! — рявкнул Палач так, что стены задрожали. — На Площади Казни ждут.       Осуждённый встал и пошёл за Палачом. По пути в голове у него крутились последние мысли: "Странно всё это. Вроде бы уже приготовился к смерти, попрощался в мыслях со всеми, кого знал, а всё равно — боюсь..."       Он бы и дальше раздумывал о своей былой жизни, но они уже подошли к Площади. Там собралась большая толпа: сочувствующие друзья, усмехающиеся враги и просто любопытные зеваки. Последних было, пожалуй, больше всего, но как раз до них Осужденному было меньше всего дела. Но вдруг он услышал крик...       Скосив глаза в том направлении, он увидел женскую руку с таким знакомым браслетом и обомлел.       Сомнений быть не могло: это была Она, и никто другой. Это была Её рука и Её браслет, который он когда-то подарил. Он взглянул дальше и увидел симпатичную девушку, а вовсе не Её. Неужели он обознался?       Нет, ну как мог он не узнать Её руку? Но что же тогда произошло? Он не знал.       Но тут девушка отошла в сторону, и он понял ошибку: рука принадлежала не девушке, а той, что стояла за ней — Осуждённый не обознался, а спутал, кто хозяйка руки. Он облегчённо вздохнул — если Она рядом, никакая смерть не страшна.       — Что вздыхаешь? — рявкнул Палач.       В голове Осуждённого мелькнула сумасшедшая идея. Нет, не пройдёт... А вдруг получится? Он разлепил ссохшиеся губы и сказал как можно громче:       — Я хочу попросить последнее желание!       — Какое? — спросил Палач так недоверчиво, будто подозревал, что Осуждённый собирается взорвать атомную бомбу.       — Станцевать... Хоть последний раз в жизни!       Видно, его голос и жалкий вид произвели своё действие на Палача, и тот смягчился:       — Ладно, танцуй! Только быстро: через полчаса у меня следующий.       Благодаря судьбу за чудный подарок, Осуждённый начал танец. Ноги сперва не слушались, и движения выходили неуклюже, но Осуждённый, упоённый минутной свободой, продолжал танцевать и постепенно овладел ногами. В очередном па он заметил, как Она с улыбкой вытирает слёзы. Откуда-то послышалась музыка. Осуждённый совсем осмелел и, проходя мимо Неё, закружил Её в танце.       Часы на городской башне пробили четверть седьмого, потом половину, а они всё танцевали, и музыка не кончалась. Постепенно Осуждённый заметил, что танцуют они не одни...       Глядя на этого жалкого, осунувшегося человечка, Палач и не предполагал, что он так здорово танцует. А когда началась музыка, Палач заплакал.       В его памяти проплывали лица тех, кого он казнил: упрямые и отчаянные, умные и глупые, часто грязные, осунувшиеся, заплаканные... Но ни в одном из них он не видел желания смерти, лишь иногда — смирение.       "Господи! Что я натворил!" — шептал он, а слёзы струились по его щекам. Все эти годы он жил за маской чёрствости и напускной суровости, он стал машиной, а не человеком, а теперь будто проснулся и снял эту маску, и от открывшейся истины ему стало плохо. Палач неловко оглянулся в поисках поддержки, хотя и знал, что это почти бесполезно: жена бросила его, когда он занялся этой работой. Тогда он оправдывался, что лишь исполняет чужую волю, но теперь понимал, что и ему не всё равно. Но, к его удивлению, среди толпы зевак и любопытных он заметил и свою жену. Палач подбежал к жене, обнял ее и прошептал:       — Прости меня, дорогая. Ты, конечно, была права.       Она ответила сквозь слёзы:       — Я рада, что и ты это понял. Я верила в это. Но мне пришлось ждать так долго...       И Палач начал танец.       Тут один робкий юноша, из толпы зевак, выступил к девушке, которой давно хотел признаться в любви. Его примеру последовал один, другой, третий... Вскоре вся площадь была полна танцующих. Но от этого не стало тесно, скорее наоборот — Площадь расширилась, дома отступили вдаль. Все танцевали и смеялись, радуясь, что им удалось уйти от мрака Площади через чудесный мир танца...