В ванную с закупоренным сливом постепенно набиралась тёплая вода. Крышка унитаза была опущена за ненадобностью. Рвотные позывы прошли. Шок остался.
Ксавьер осторожно взялся обеими руками за край умывальника и ещё раз — в сотый раз! — рассмотрел в зеркальной дверке шкафчика с зубными и мыльными принадлежностями свои глаза. Да — редкого зелёного оттенка, да — замечательно красивые. Но нет! Не его родные, не те, что имелись в личной и безраздельной собственности двадцать четыре года и ещё сколько-то там месяцев. Не такими он знал их всю жизнь. Ни первый из них, ни второй.
— Проклятье, проклятье, проклятье... — шептал один не своим голосом.
— Ненавижу их, ненавижу эту подлость, всё ненавижу, ненавижу... — шептал другой, и голос у него был такой же несчастный. И тоже не свой.
Они заорали вместе, сливаясь нотками ярости и отчаяния в общую симфонию растерянности и опустошения, потом рухнули под раковину и медленно отдышались. Одно на двоих тело болело в районе желудка, и хотелось спать, но куда там спать!?
— Мне очень жаль, что он изнасиловал тебя из-за меня, — неуверенно произнёс первый, трогая при этом с особым болезненным вниманием губы, отслеживая их движение.
— Замяли. Я хоть и дохляк, но не слюнтяй какой-то, не маменькин сыночек.
— Ты посильнее меня будешь, — с уважением уточнил первый.
— Сиротский приют поджигал тоже ведь не мямля, — снисходительно похвалил второй и добавил, несколько смутившись: — У меня спина чешется. В районе лопаток. А я, как гость, телом, ну, пока не оч...
— Конечно, я почешу, — заверил первый и завёл руку назад. Потом чуть не подпрыгнул. — Постой? У нас разные нервные системы?
— Ну да. О-о-о, ещё слева, под лопаткой. Да, чеши, чеши... хорошо...
Голова уронилась на грудь, показалось, что невменяемый субъект под раковиной, разговаривающий сам с собой, засыпает. Но нет, кто-то из них, оставшийся неузнанным, сосредоточенно облизывал высохшие губы. И после недолгого молчания — грустный шёпот:
— А что будем делать? Сбежим?
— Нет, зачем...
— Ты правда хочешь трахаться с исчадьем ада? Ты любишь его? Вон как в объятьях душил...
— Ты хотел сказать — трахаться с братом Энджи. Боюсь, наш выбор сужен до ровно одного варианта. Нет, я его не люблю. Но да, он чёртов запретный плод из сада садомазо-наслаждений, который я попробую, как бы тебя при этом ни тошнило.
— Но наша голова? Она же правда чуть не взорвалась.
— Ты так примерно себя вёл весь вечер, сидел тихонько, не ревел даже, а внимательно слушал... Что нам помешает и дальше их обманывать, что всё в порядке, всё как прежде?
— Как что? То, что больше ни хрена никогда не будет в порядке! Мы в дурку загремим. Через месяц, а то и быстрее.
— Ну нет. Если не считать нового тембра голоса и какой-то чертовщины с глазами, то чувствуем мы себя нормально. Будем мыслить так, как мыслили всегда — холодно, извращённо, взвешенно и рационально.
— И это поможет нам объединиться?
— Нет, это поможет нам не ругаться по пустякам. Для начала, давай их поделим. Тебе кто больше нравится?
— Ну, Ангел...
— Ладушки, я забираю Данаиса.
— Вот ты сейчас смеёшься?!
— Нет! Ксавьер, ну бллин! Я помогаю нам! Выпутаться из этого дерьма хочу, пока оно глаза нам не залепило и в рот не полезло! А ты что делаешь? Повеситься хочешь?! И всё? Не убил себя тогда обломком лезвия в армейской душевой, так через шесть лет решил наверстать упущенное?
Стыдливое, неповоротливо исполненное качание головой. Нервный судорожный всхлип. Одна рука со стуком опустилась на плиточный пол.
— А «Ксавьером» ты меня сейчас толсто потроллил... Ксавьер.
— Ну прости. Мы или сдохнем, или расправимся с этим гадством сообща. Нравится, не нравится, а мы всё отныне делаем вместе. Телом ты научишься управлять самостоятельно, когда прекратишь так шугаться, еда местная тоже понравится, бьюсь об заклад, черничные кексики у Данаиса не подгорают. А сексом я буду заведовать сам. Лежи себе на полочке, поджав нервные узлы, и наслаждайся. Ангел будет с тобой очень нежен, коварен и неутомим. И полон непристойных сюрпризов. Понимаю, ты не знал его никогда, но гарантирую...
— Кси?
— А?
— Нет.
— Что «нет»?
— Кларнет! Неудачная идея была, говорю — отбирать у тебя Энджи. Если я вообще-то охотился за Элфом, если я рисковать своей шкурой за него был готов. Если я прямо сейчас скучаю по нему... — стук коленки об коленку. — Послушай, я одержим бесовской сказочкой о пай-мальчике. Меня с ней надули и обокрали, мозги запудрили капитально. И мне придётся или уйти в монастырь, или принять уродскую истину о том, в кого пай-мальчик мой превратился. И этот обман о сиреневых глазах принять. Всё принять. Принять Данаиса.
— Тебя никто не заставляет, дурень, идти против своей природы и влюбляться в насильника. А в монастырь тебя всё равно никто не пустит, превратишь ведь его в бордель. Сиди в домике, я справлюсь с обоими близнецами, уж не сомневайся.
— Я не сомневаюсь. Но без Элфа я зачахну с тоски и коньки отброшу — как волк без леса, даже досыта накормленный и напоенный. Сечёшь? Я должен попытаться совладать с ненавистью к Хету и поставить знак «равно» между ним и Элфом.
— Неудачная идея забрать Ангела выглядит более трезво и реалистично. Сечёшь?
— Бллин, ты разрешишь мне просто попытаться?!
— Ну, чёрт тебя за уши дери... кто я, чтобы отказывать и запирать в карцер? У нас и карцера нет. Но можно в районе околосердечной сумки организовать...
— Грёбаный шутник, — возмутился второй и толкнулся в крестец.
— Короче, — примирительно перебил первый, на автомате потирая заболевший копчик, — пробуй, но не сегодня, ладно? Сегодня просто постараемся не выдать начинающейся шизофазии, «голосов» и других проблем с головой. И выходить отсюда пора. Никто столько не моется, ванна почти до краёв наполнена.
— А если меня прихватит вдруг совершенно неожиданно, я не успею тебе шепнуть «спасай»?
— Ну ёпт... прошибём стену лбом в истерике. В запой уйдём.
— Фи, банально.
— Наглотаемся снотворного тогда уж, седативного какого...
— Вот только на колёсах ты ещё не сидел, о да.
— ...или закажем у уличных торгашей летальную дозу кокаина. Чуть менее банально?
— Можно не летальную. На одну хорошую понюшку.
— То есть я, значит, наркоман со стажем от медицинских препаратов, но тебе кокс можно, а мне — нельзя?
— Только не надо этих осуждающих фырканий, святоша.
— Подерёмся?
Но вместо драки в одно рыло новоявленный дабл-Ксавьер побарабанил пальцами по полу, тихонько вздохнул и вынул из ванны пробку. Пополоскался в медленно сливаемой воде, полностью смыл с волос нестойкую краску, надел свежие трусы и футболку, в которых до этого обыкновенно спал в больнице, и вернулся в жилые комнаты.
Внешне спокойный и даже соблазнительно улыбающийся, он собрал своих любовников в гостиной, поглядел каждому в восхитительно искрящиеся тьмой глаза и задал убойный, а главное — такое своевременный вопрос:
— Где Маттео?
Близнецы переглянулись в невольном ступоре. Очевидно, им требовалось несколько секунд для придумывания нового плана. «Обойдутся», — шепнул один Ксавьер. И второй Ксавьер нетерпеливо ударил кулаком в стол.
— Оу...
— Не притворяйся, Хет, что он был искусственной подложкой на моём десктопе. Его глянец отличался от глянца остальных, хоть немного и не дотянул до текстур Эльфаррана. Так где он? — монстр-программист уже взобрался на стол, нависая над киллерами и принуждая к немедленному ответу.
Данаис сопротивляется, но Юрген сразу уступает:
— Неподалёку. Изначально в Аарау жил. Потом в Болонье. Сейчас в Германию перебрался. Музыкант он. Ничем не болен, кроме обычных людских звезданутых амбиций. Неплохой парень, но натурал. Он не пара тебе.
Псевдоскорбный вздох. И хитрая белозубая улыбка:
— А если я его навещу?
— Я тебе навещу! — вскинулся Хет. — Обойдётся без сладостей! Пусть трахает баб.
— А Рэтт? Рэтт Дизайрэ, — не унимался свежеиспечённый шантажист.
— Он наш посредник, обязательный буфер между клиентом и убийством, — неохотно выдавил Хет. Ксавьер щупал его донельзя колючим взглядом, изумрудный яд глаз был крепок и концентрирован как никогда.
— Эндж, так это ты
ему отдавал фотографии моего «трупа»?
— Конечно, нет, Данаис пошутил, — чуточку нервозно ответил Юрген и покашлял, как бы извиняясь. — Рэтт — одно из существ, рождённых в мечтах нашего творца. У человека, указанного лордом Асмодеем перед сделкой.
— Кто он?
Ангел с загадочной медлительностью тронул шнурок на шее. Кусок метеорита почти сливался по цвету с его кожей. Второй Кси начал жечь первого в районе солнечного сплетения.
— Я знал. От судьбы не...
— Была очередь Энджи врать, — радостно ухмыльнулся Хет, перехватывая инициативу. — Сейчас мы сделаем предупредительный звоночек, разденемся и пойдём сочной скандальной троицей к Дизайрэ в гости. Никакой он не death-dealer, бизнесмен он! Содержит бар «107», на этот раз всамделишный, в соседнем квартале.
— И всё же судьба...
— Да забей ты на это! — Ангел выскочил из-за стола и шлёпнул дабл-программиста и трипл-отшельника по худенькой заднице, одновременно принимаясь тянуть и стаскивать с него домашнюю футболку. — Мы личный код твоей кармы. Искусственно перекроенные по лекалам абсолютной красоты без участия пластического хирурга, ботулотоксина и силикона, чтобы быть твоим наваждением, наслаждением, наказанием и живой рекламой незащищённого секса. Кстати, пора деньги брать со всех глазевших на нас на улице.
— Зачем деньги? — не понял Хет, застёгивая на порозовевшем и притихшем Кси короткие лаковые шорты. — Пусть кровь сдают.
— Зачем кровь? — передразнил Юрген, нахлобучивая на обалдевшего блондина ещё фетиш-фуражку. — Пусть сразу целиком залезают в твой холодильник.
— В порядке очереди! Я двух предыдущих не допил, трубочки в шеях торчат, не тронь!
— Вы же на всю голову противоестественные... — пробормотал Ксавьер №1, не сдержавшись и как-то незаметно изменив привычке ничему не удивляться.
— Но ты спокойно примешь это, — ласково ответили в унисон два мелодичных голоса: низкий бархатный и высокий льдистый. — Ты не знаешь, но мы убили своего творца. Он был слишком слаб и напуган нашим могуществом. Балуясь, мы его нечаянно уронили и разбили. Но ты — другое. Ты с удовольствием черпаешь нашу силу сам, ты не боишься, ты давно подготовлен к пляскам смерти. И ты любишь чудовищ. Не притворяйся, что вздрогнул.
«Мерзость же! Мы сами теперь как двуглавое чудовище...»
«Просто забей. Пусть порезвятся».
«Я страшно устал, мозг выжат, как использованная мочалка. И чувство нелепое. Будто торчу с оружием в руках посреди поля, палю по воронам и не понимаю, что война закончилась. Ко мне осторожно подбираются сбоку, уговаривают не делать резких движений, пытаются успокоить и отобрать ружье, а я стреляю по ним — по тем, кто хочет мне помочь. Потому что руки не слушаются, я верчусь волчком, высматривая, кому ещё пальнуть в башку, я никому не верю, а кровь кипит, всё тело сотрясается в лихорадке, я бьюсь как припадочный и не могу остановиться. Ксавьер... я же тебя бью. Мы не выдержим, кто-то с ума сойдёт».
«Выдержим. Пара дней — и ты бросишь старое ружьишко. Уляжешься рядом со мной у пульта. И треволнения твои улягутся. Верь мне. Мне ты можешь верить. Предать тебя, как на ноль поделить — невозможно. Я защищу тебя, я всегда защищу нас. А сейчас подставь голову, Ангел погладит её. Прикосновения здорово успокаивают, знаешь ли, а тебя так редко гладили и приголубливали...»
«Я всё равно боюсь. Да и эта порнографическая фуражка мешает».
«Он снимет её, он же захочет сделать тебе приятно. Как и Хет, сколько бы раз он ни был проклят. Война окончена, мы победили. Не слушай их, если боишься, но слушай меня, верь в меня».
«Я верю. Правда, голову держать сил нет, она такая тяжёлая...»
«Я придержу, придержу. Пока они гладят и целуют тебя. Ты отдохни — поспи. И я отдохну — напьюсь, потеряю пристойность и познакомлюсь с твоим Рэттом в баре. Разбужу тебя, когда он, заново соблазнённый, подсунет нам под руку свой “пистолет” в штанах».
«Неужели разбудишь?»
«Ха. Да ты сам от его размерчика неравнодушно подпрыгнешь и проснёшься».
* * *
Тяжёлая эмалевая дверь выпустила на лестничную площадку три обворожительные фигуры, бесшумные, серьёзные и неописуемо чем-то довольные. Они держались за руки, как дети, в уголках их вызывающе накрашенных губ действительно прятались дети... а ещё маньяки-психопаты, несостоявшиеся самоубийцы, художники-ваятели голых женских сисек и голого человеческого ужаса.
Ни одна из этих фигур, спускавшихся на улицу по старым скрипучим ступенькам, не отбрасывала тень.
26.12.2015
