Девятьсот одинаковых дней

*** Я проспал почти сутки, потеряв еще один день. Какая-то странная усталость охватывала меня, не позволяя подняться с постели. Вчерашние события, словно дурной сон, отрывками ощущений проносились в голове, но я заставлял себя не думать об этом. Все обошлось, единственной моей целью сейчас было найти сына, а я так бездарно тратил время. Нужно было вставать, перебороть себя. Сильно болела поврежденная кожа, царапины на спине и ягодицах воспалились. Синяк, как я и думал, разлился по виску, вниз по скуле, тенью лег над бровью и скрылся под волосами. С таким лицом и в такой одежде нельзя было выходить на улицу, меня могла остановить полиция, приняв за какого-нибудь бродягу. И еще нужны были лекарства. Бесцельно побродив по номеру около получаса, я вновь перебрал вещи в сумке. Повертел в руках конверт, пересчитал деньги: если особо не тратиться и не шиковать, должно хватить еще на пару дней, а потом... Все равно, что будет потом, если я не найду Маттиаса. Кожа в конце-концов зажила бы, сотрясения не было, хотя меня и преследовало чувство тошноты. Скорее всего от голода, последние три дня я ел немного, охваченный слишком бурными эмоциями. Нужно было взять себя в руки и подумать еще раз, где может быть мой сын. Самые крупные больницы я уже обошел, его там не было. Не было на детских площадках, в детских центрах... Оставалось еще три адреса, по которым нужно было съездить, хотя где-то в глубине души я понимал, что это просто бессмысленно. Мне не найти Маттиаса и не найти Яна... Я не знал, к кому обратиться за помощью. А что, если моего сына нашел какой-нибудь прохожий и увел к себе? Нет. Я постарался отогнать худшие из мыслей. Если это действительно так, и сын жив, я молился, чтобы с ним все было в порядке, иначе моя жизнь потеряла бы смысл. Вдруг его просто забрали и никуда не сообщили? Вдруг Адриан солгал, сказав, что Маттиас где-то в Берлине, а на самом деле увез его? Неужели он мог так поступить... - Стоп, - приказал я себе, - надо собраться с мыслями. Где я еще не был? В детских домах. Да, там я действительно не был, даже не подумал об этом, а ведь вполне возможно, что ребенка из полиции направили в какой-нибудь детский дом. Сколько их в Берлине? А если Маттиас где-то в пригороде? Если его перевели в какой-нибудь другой район? Вдруг, пока я обхожу их все, его переведут из одного в другой? И где сейчас Ян, если бы только была возможность с ним связаться... Но её не было. Мне не у кого было просить помощи здесь. Нужно было искать сына. - Вы плохо выглядите, вам нужно в больницу, - заботливо посоветовал пожилой омега, занимающий на этот раз место за стойкой администратора, - я волновался, что с вами что-то случилось в номере. Вы обращались в полицию? - Нет, - безучастно качнул я гудящей головой, - это просто синяк, но спасибо. Я в порядке. Омега укоризненно покачал головой. Слабость звала меня обратно в постель, сон был бы сейчас лучшим лекарством, но у меня не было на него времени, я и так потерял почти целые сутки, вчера ночью я вернулся в гостиницу и проспал почти двадцать часов, вместо запланированных семи. В Берлине наступал вечер, нужно было съездить по этим трем адресам, пока организации еще работали. Нужно было сделать это сегодня, сейчас, в этой ситуации каждая минута была важна. Я не мог позволить себе расслабиться, не зная, где мой сын. Нужно было съездить по этим адресам, а потом заехать в центральное отделение связи и позвонить... Нет, звонить Яну в фирму было бесполезно, он уже не был её владельцем. Мне там ничем бы не смогли помочь. А он пошел ради нас на такое, как только хватило сил... Мы почти не знали друг друга, и единственное, что нас обобщало пока что - это Маттиас. Если бы не та случайная ночь, ничего бы этого не было. И мы бы никогда уже даже не встретились, хотя, кто знает. Увижу ли я его еще хоть раз? - За вами оставить номер? - выдернул меня из размышлений омега. - Уже вечереет, вам лучше вернуться в гостиницу и поспать. Вы выглядите заболевшим. - Да, - рассеянно согласился я и смущенно признался: - нет, извините, я не знаю, хватит ли у меня денег. Омега тяжело вздохнул, нервно закусывая губы. - Вам стоит обратиться в полицию, - проникновенно прошептал он, - если у вас что-то произошло, там помогут. Я молча подернул плечом. Повисла минутная пауза. - Послушайте, - сказал он, по-отечески коснувшись моего плеча, - мы с мужем уже много лет держим эту гостиницу. И нам всегда нужны свободные руки для уборки. Если хотите, можете помочь. Но работа тяжелая, и плата будет совсем низкая, зато бесплатная еда и проживание. Мы не можем устроить вас официально, это незаконно. - Спасибо, - слабо улыбнулся я, тронутый его искренней заботой, - было бы хорошо, если есть возможность подработать. Я не знаю, сколько еще здесь пробуду. - Подожди минуту, сынок, - ласково улыбнулся омега, наклонился куда-то под стойку и зашуршал пакетом, - вот, - сказал он, протягивая мне выцветшую толстовку, - это куртка моего сына, вы похожи, тебе будет впору. Сын редко здесь бывает, у него двое детей, работа. Иногда привозит внуков, когда те на каникулах. - Спасибо, - кивнул я с горькой улыбкой, стараясь сдержать подступающие слезы, - не знаю, чем я смогу отплатить. - Отплатишь помощью с уборкой, - улыбнулся омега, - и если все же нужна помощь с твоей бедой - можешь рассказать. Одному тяжело справляться. - Да, - кивнул я устало, с благодарностью натянул куртку и вышел на промокшие от дождя вечерние улицы Берлина, заполненные дурманящим запахом жасмина и травы. Первая поездка оказалась неудачной. С подозрением косясь на меня, одетый в костюм омега требовательно спросил: - Я могу посмотреть ваши документы? Я, посильнее натянув капюшон, чтобы скрыть синяк на лице, порылся в сумке, вытащил свидетельство о рождении Маттиаса, спешно открыл свой паспорт на странице с данными сына, сказал: - Он потерялся, я... Я уже третий день его ищу. Может быть он был здесь, но его перенаправили в детский дом или еще куда-то. Он просто убежал от экскурсионной группы. Мы здесь проездом. Омега еще раз оглядел мое разбитое лицо, очевидно, не слишком поверив в ложь об экскурсии, вернул документы и все так же сдержанно ответил: - Нет, иностранных детей у нас нет. Вы обращались в полицию? - Да, - солгал я, - и его ищут, но мне показалось разумным тоже подключиться к поискам, это же мой сын. - Ничем не могу помочь, - поджал губы собеседник, - вряд ли ребенка направили бы к нам. В любом случае, где бы ваш сын не объявился, о нем обязаны были сообщить в полицию. Впрочем, попробуйте съездить в госпиталь, если малыш получил травму, он может быть там. - Спасибо, - кивнул я легко, попрощался и вышел. Было время съездить по второму адресу, в частный реабилитационный центр, хотя что-то мне подсказывало, что и это было пустой затеей. И все же я не мог проигнорировать поездку, крохотная надежда на то, что Маттиас там, у меня была. Если сделать все быстро, то можно было бы попробовать съездить и по третьему адресу, в семейную клинику. К головной боли прибавилось головокружение. Возможно от голода, хотя я и поел немного перед выходом из гостиницы. Чувство тошноты, вызванное тревогой и явившееся следствием удара, не позволило съесть привычное количество еды. Боль пульсировала где-то под бровью, со стороны разбитого виска. Лучше было бы купить обезболивающее, но аптеки поблизости не наблюдалось, да и денег у меня было не особо много, кучу наличности я потратил на проезд. И сейчас нужно было потратиться еще, и лучше бы это было успешной тратой, я едва стоял на ногах, измученный постоянной тревогой. В метро меня укачивало и уносило в забытье, а может просто сознание отключалось, утомленное гнетущими мыслями. Я едва не пропустил свою станцию, обходя полицейских, покинул метро и направился по второму адресу. Начинали болеть ноги. - Минуту, - ошеломленно отозвался молодой омега, измазанный в краске, очевидно воспитатель, когда я показал ему фотокарточку Маттиаса и изложил свою проблему, - Давид! Давид, ты можешь подойти? - Сейчас, - крикнул подтянутый, загорелый альфа, возящийся с двумя маленькими детьми. Он помогал им рисовать, сжав маленькую ладонь ребенка в своей, водил вместе с ним кистью по бумаге. Второй малыш зачарованно наблюдал за происходящим. - В чем дело? - насторожился я, меня захлестнула новая волна тревоги. Неужели Маттиас здесь? - Что случилось? - спросил альфа, окинув меня внимательным взглядом. Омега взял у меня из рук фотокарточку сына, заговорил что-то на немецком, быстро и возбужденно, с вопрошающей интонацией. Альфа кивал, затем тоже задумчиво протянул что-то на родном языке. - Да в чем дело? - едва не взвыл я, не понимая, о чем они ведут беседу. Выхватил у омеги фотографию, сказал сердито: - это мой сын. Он здесь?! - Нет, - покачал головой альфа, кинул быстрый взгляд на омегу, затем вновь посмотрел на меня, - но... этим ребенком уже интересовались сегодня. Иностранный ребенок по имени Маттиас. О нем спрашивали. - Кто? - ошарашенно отпрянул я, прижимая к груди ладонь с фото. - Двое альф, - отозвался омега. - Да, - кивнул Давид, - двое альф. Они были здесь утром. Один такой светловолосый, немец, а второй высокий брюнет, говорил с английским акцентом. - Куда они пошли? - сглотнув, ослабевшим вдруг голосом поинтересовался я. - Не знаю, - пожал плечами альфа, - сели в машину и уехали. Они ничего не сказали. - Спасибо, - пробормотал я, прощаясь. На подгибающихся ногах вышел на улицу, добрел до скамейки и присел. Сильно тряслись руки от волнения. Значит, Ян был здесь. Высокий брюнет, говорящий с английском акцентом. Вряд ли это кто-то другой. Вернее, это просто не может быть кто-то другой, только Ян. И он в Берлине, ищет нашего сына. Неужели он обходит те же маршруты, что и я? Может быть он его уже нашел? И как мне теперь найти Яна, я понятия не имею. - Надо собраться, - приказал я себе негромко, выдохнув, - если Ян следует по тем же маршрутам, что и я, возможно в этой семейной клинике он тоже был. Нужно съездить туда. Но сил подняться на ноги у меня не хватило. Головокружение черной дымкой заволокло глаза. - Эй, - немецкая речь. Легкие шлепки по щекам. Я мотнул гудящей от боли головой, приоткрыл глаза и узрел перед собой облаченного в майку и спортивные штаны темноволосого альфу. Испуганно шарахнулся в сторону, забившись в угол чужого дивана, приятно пахнущего какими-то цветами. В квартире было тихо, или мне так казалось из-за звона в ушах. И еще, у меня все еще была течка, и я слабо понимал, как я здесь оказался, а напротив меня сидел альфа. Он склонился ко мне, улыбнулся и вновь что-то спросил на немецком. - Где я? - сбиваясь, шепотом осведомился я. Голосовые связки отказывались работать в полную силу из-за страха. - Так ты на английском, - облегченно вздохнул альфа, переходя на мой родной язык, хотя и здорово искажая его акцентом, - как самочувствие? - Где я нахожусь? - переспросил я, натягивая на себя плед. - Йозеф, он проснулся, - крикнул кому-то в кухню альфа, пододвинул к дивану журнальный столик, заваленный бумагами и лекарствами и сказал: - мы с моим другом гуляли, тебе стало плохо на улице. Мы принесли тебя домой. Как тебя зовут? - Л-Лоу, - запнулся я, - сколько времени? - Девять вечера. Ты несколько часов спал, - альфа отвлекся на вошедшего в гостиную омегу, судя по всему, его парня, встал с дивана, освобождая место. Я окинул взглядом комнату, заставленную книгами и дисками. На стенах висели несколько постеров, шкаф заполонили забавные керамические фигурки. Явно не жилище семейной пары. - У тебя сотрясение, похоже, - заботливо сказал кудрявый, русоволосый омега, присаживаясь на диван и протягивая мне две таблетки на раскрытой ладони, - выпей. Это поможет, но все же нужно обратиться к врачу. Ты был у врача? Я послушно запихнул в рот таблетки, запил водой из предложенного стакана и схватился за голову, в которой постепенно разрасталась боль, по мере того, как я начинал адекватно соображать. Ответил: - Нет. Мне лучше. Просто голова закружилась. Омега улыбнулся, потом спохватился и запоздало представился: - Йозеф, - сказал он, протягивая руку, - прости, забыл представиться. А это Акира. А тебя зовут Лоу? - Да, - кивнул я. Присел на диване, окинул близлежащее пространство и облегченно вздохнул, завидев на стоящем по соседству кресле свою сумку. Не хватало еще, чтобы я её потерял. - Я приготовил тебе поесть, - очаровательно улыбнувшись, омега взглянул на своего возлюбленного, попросил: - принеси еду, пожалуйста. Она как раз уже согрелась. Альфа улыбнулся в ответ, кивнул, скрылся в дверях кухни. Я спустил ноги с дивана, смущенно сказал: - Не стоит, спасибо. Мне нужно попасть в семейную клинику, это важно. - Сейчас уже все закрыто, - подернул плечом Акира, - поздно. Завтра сходишь, а сегодня переночуешь у нас. - Это не слишком удобно, - запротестовал я слабо. Омега успокаивающе коснулся моего предплечья. - Все в порядке, - улыбнулся он, - у тебя сотрясение, тебе нужно много спать и поесть. Когда ты ел в последний раз? - Если говорить о нормальной еде, я даже не помню, - улыбнулся слабо я в ответ, - дня три назад или четыре. - Сейчас поешь и ляжешь спать, - определил омега дальнейший план действий, - выспишься здесь в гостиной и съездишь завтра, куда надо. Ты один в Берлине? Если надо, можешь позвонить и предупредить свою экскурсионную группу или друзей, что останешься у приятелей на ночь. - Не стоит, - покачал я головой, потому что звонить мне было некуда и некому. Разве что в гостиницу, в которой я остановился. Владелец заботливо ко мне отнесся, и не хотелось бы его расстраивать, но я даже не знал номера, а просить узнать у этой пары нужную мне информацию мне показалось неловким. - Ладно, - кивнул омега, принял из рук своего возлюбленного тарелку с едой, осторожно поставил её на стол. - Не знаю, понравится ли тебе такое, - слегка смущенно произнес он, пододвигая тарелку ко мне, - это традиционная немецкая кухня. Ты может даже не пробовал такого. - Спасибо, - улыбнулся я в ответ. Мне хотелось есть и было плевать, к какой кухне мира принадлежит данное блюдо. Мне просто хотелось есть и спать. Но больше всего хотелось найти Маттиаса, хотя я понимал, что сейчас мне действительно лучше не дергаться и поспать. Иначе мне может стать еще хуже. - Я принесу постельное белье, - ласково оповестил омега, подталкивая своего партнера к выходу из гостиной, - поешь и выпей лекарства, что рядом со стаканом воды. Они помогут выспаться. *** Когда я проснулся, уже рассвело. Голова болела меньше, но кожа на спине, покрытая воспаленными царапинами, все еще ныла. С кухни доносился звук льющейся воды и работающего телевизора. Я поднялся, натянул джинсы и обувь, прибрал за собой постель и вышел в кухню, прихватив сумку. Кудрявый омега широко улыбнулся, завидев меня. - Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? - Намного лучше, - кивнул я, - спасибо. Не знаю, как отблагодарить. Йозеф добродушно усмехнулся: - Просто слов достаточно. Садись, поешь. Я дам тебе с собой несколько таблеток, - он моргнул, рассмеялся и пояснил: - я учусь на врача и прохожу практику в больнице, не бойся. Я дам тебе с собой лекарства, они помогут при сотрясении, но для лечения лучше обратиться к врачу. Ты вчера нас напугал. - Извините, - пробормотал я виновато. Я и правда чувствовал себя так, - от меня у вас проблемы. Мне стыдно. - Все в порядке, никаких хлопот, - добродушно отмахнулся Йозеф, ставя на стол еду, - не оставлять же тебя там. К тому же, мы совсем близко живем, и привести тебя сюда было менее проблематично, чем нести в больницу. Кто тебя так избил? Я поджал губы, пытаясь справиться с нахлынувшей волной неприятных воспоминаний, вызванных вопросом. Мне показалось, я снова ощущаю на себе руки тех троих. Меня передернуло. - Так, - повел я плечом, - просто стычка. Мне нужно в семейную клинику, - безуспешно попытавшись вспомнить адрес, я вытащил из сумки буклет и показал омеге, - вот в эту. Там может... Там мой сын лежит. Йозеф заинтересованно взглянул на меня, спросил: - Сколько лет твоему сыну? - Три, - ответил я сдержанно. При мысли о Маттиасе меня захлестывало волнение и тоска, и я не хотел, чтобы это было заметно. - Отсюда можно доехать на метро, - улыбнулся омега, отвлекаясь на чайник и разливая горячую воду по чашкам, - когда выйдешь, свернешь от подъезда налево и пройдешь три дома... На прощание омега оставил мне свой номер телефона. - Если вдруг понадобится помощь, - сказал он, проводив меня к выходу из подъезда. - Было приятно познакомиться, Лоу. - Спасибо, - поблагодарил я, пряча в сумку бумажку с номером, - мне пора. Я хотя бы немного отдохнул и смог собраться с мыслями. Изматывающая головная боль наконец отступила, позволив разумно мыслить. Мне нужно было съездить в эту клинику, затем отправиться в детские дома, сегодня в ближайшие, которые я смогу объехать, главное, чтобы хватило денег. Маттиас не может находиться на улице, его давным-давно уже должны были найти, значит, он где-то, в каких-то детских учреждениях. Он просто обязан быть в одном из детских домов, даже если полиция нашла его, сына бы куда-то определили, а раз это не больницы и не детские центры - значит, детские дома. Хоть бы он был там. В семейной клинике его не было. - Нет, у нас только дети с родителями, - вежливо отозвался бета, разбирающий бумаги вместе с полноватым омегой, облаченным в медицинский халат. Конечно, это же было и так понятно. Я постарался взять себя в руки, постарался не обращать внимания на медленно скапливающуюся в затылке головную боль и вернулся на остановку. Пролистал справочник с адресами, осторожно выдрал нужную страницу, и направился по первому адресу, обозначенному в списке. Где-то глубоко в душе я понимал, что Маттиаса там нет, но надежда все еще теплилась. Ошибочная. В детском доме Святой Марии его тоже не было: - Нет, к нам не поступали иностранные дети, - покачал головой худой, пожилой омега, предположил: - может быть ваш сын в детском доме, что при церкви Святого Франциска? Сходите туда. Я пошел. Там облаченный в церковную одежду альфа, внимательно оглядев фотографию сына, сказал: - Ребенком интересовался вчера высокий светловолосый альфа. Но я сказал ему то же, что скажу и тебе: таких детей при церкви нет. Да поможет тебе Бог. - Спасибо, - изогнул я губы в мучительной улыбке, чувствуя, как к глазам поступают слезы. Вновь безуспешно. Осталось еще пять попыток. В государственном детском доме под номером "ноль-двадцать-двадцать-восемь" крепкий альфа с зажатой в зубах сигарой неопределенно пожал плечами, но ответил так же отрицательно: - Нет, но о нем уже спрашивал молодой альфа. Мне жаль. - Как он выглядел? - спросил я, чувствуя, как бешено колотится в грудной клетке сердце. - Брюнет, - буркнул седой директор детского дома, - лет тридцати, в деловом костюме. Я привычно поблагодарил, вышел под палящее солнце. Значит, Ян был здесь, и он ищет Маттиаса не один. Он проходит те же места, что и я, и тоже не нашел его. И мы даже не можем найти друг друга. Если бы только была возможность с ним связаться, или узнать, в какой он гостинице остановился... Кажется, в моем гостиничном номере был справочник с адресами. Должен был быть, нужно обзвонить все гостиницы в Берлине, ведь где-то он остановился. Нужно вернуться в номер. На улице было тепло. Вчера на Берлин обрушился дождь, сегодня жара, лужи медленно испарялись с асфальта. Я снял куртку, перекинул её через сумку, завязал рукава вокруг ремня. Не хотелось, но пришлось, в любом случае полиция обратила бы больше внимания на замотанного в капюшон омегу, несмотря на жару, чем на кого-то с синяком на пол-лица. Если не присматриваться, я вполне мог сойти за одного из студентов, толпами бродящих по улице. Но рисковать не стоило, я постарался смешаться с толпой и держаться подальше от патрулирующих улицу полицейских. Все же наткнулся на одного. - Вы иностранный гражданин? я могу посмотреть ваши документы? - вежливо обратился ко мне среднего возраста бета, чье лицо было украшено густыми усами. - Да, - я попытался невозмутимо улыбнуться, - одну минуту. Склонился к сумке, медленно потянул молнию, отступив на полшага назад. Еще на полшага. - Ваш паспорт, пожалуйста, - подозрительно напрягся бета, подавшись ко мне, и я в ту же минуту сорвался с места и ринулся в толпу. Я слышал, как он бежит за мной и приказывает остановиться. Хотел забежать в какой-нибудь из магазинов, но это было слишком рискованно, и я поспешил влиться в плотный поток гуляющих, добежал до остановки и свернул за нее. Из-за бега заболела голова. Я присел на корточки, сжав виски ладонями, судорожно втянул ртом воздух. Боль пульсировала между висками, била изнутри по черепной коробке, словно молотом, переходила из одного места в другое. В глазах потемнело, но затем снова стало рассветать. Дрожащими пальцами я выудил из сумки таблетки, проглотил одну, не глядя на название. Лишь бы боль ушла. Поднялся на трясущиеся ноги, отошел от остановки, чтобы не привлекать внимания, сделал вид, что рассматриваю автомат с водой. Хотелось прижаться к нему, чтобы прохлада усмирила заново возродившуюся в голове боль, но нельзя было привлекать внимание. Нужно было вернуться в гостиницу. Сейчас же. Мне становилось хуже. Вновь кружилась голова. Я зажмурился, прижавшись лбом к стеклу автобуса, что направлялся в Кройцберг. Там была гостиница и там не было Маттиаса. Моего сына нигде не было, я не смог его найти. И Ян тоже не смог его найти. Я, кажется, проверил все возможные места, но напрасно. Оставалось еще четыре адреса, по которым располагались детские дома, но я знал, что сына там нет. Может его просто не было в Берлине? Может, все это напрасно, его увезли, и я больше никогда не смогу его найти. И Ян никогда не сможет. И мы никогда не найдем друг друга. И не было смысла в жизни. Его у меня забрали бесконечно убийственных четыре дня назад, которые выжали из меня всю душу. Словно четыре дня растянулись на полные боли и неизвестности, ошеломительно длинные четыре года. Я никогда не смогу найти Маттиаса. Маленький ребенок, потерявшийся в чужом городе, он навсегда потерян для меня. Еще через год он меня забудет, и я потеряю окончательно все шансы найти сына. - Как же я тебя ненавижу, Ян, - простонал я, поддавшись головной боли и порыву эмоций, обратившихся вдруг в отчаянный гнев. Если бы я его не встретил, если бы не влюбился, ничего бы этого не было. Не было бы ноющей, рвущейся в бессмысленном мученическом крике, боли. Не было бы даже моего сына. Нужно взять себя в руки. Нужно лечь. Сейчас же лечь хотя бы на пять минут, а потом позвонить в эти детские дома и гостиницы, чтобы найти Яна и сказать, как я его ненавижу. Осталось только миновать этот гостиничный коридор, войти в номер и лечь. А потом найти Яна и сказать ему... - Лоу. Я опустил дрогнувшую руку с ключом, так и не вставив его в замок, запирающий дверь гостиничного номера. Мускатный орех. Я вновь потянулся к замку, открыл дверь. Его сильные руки настигли меня в дверном проеме, обхватили, прижали к себе. - Я едва нашел тебя, Лоу, - сбивчивый, наполненный отчаянием голос альфы, - черт знает сколько гонялся за тобой по этим гостиницам. Я едва нашел тебя. - Где Маттиас? - спросил я тихо, то ли не желая, то ли просто не в силах отстраниться. Ян замолк. Виновато прошептал, уткнувшись мне в затылок, скрытый капюшоном: - Я его найду. Обещаю. Его ищут. И я скоро найду нашего сына. - Моего сына, - огрызнулся я, охваченный внезапно гневом, - моего сына, Ян. Это мой сын, я его растил, я кормил с ложки, я учил ходить. Отпусти. Но его объятия лишь стали сильнее. - Отпусти, - полустоном-полухрипом приказал я, извиваясь в его хватке. К горлу подступала истерика, - это мой сын, Ян. Я сидел у его постели, когда он болел и я учил его говорить слово "папа", подразумевая лишь тебя, а тебя даже не было рядом, ты даже не видел, как он рос, ты не укладывал его спать, все это делал я! Я! Я! - и, выжатый усталостью, я обмяк на его руках. Хрипло простонал: - я люблю тебя. И ненавижу. Ты ублюдок, но я люблю тебя. Где наш сын? Ян втолкнул меня в номер, все так же прижимая к себе, прикрыл дверь. Я безвольно поддавался его рукам. Пальцы альфы расстегнули замок моей куртки, скинули капюшон. Он замер на минуту, ошеломленный, разглядывая синяк на моем лице. Сглотнул, провел по нему пальцами, требовательно спросил: - Кто это сделал? Они? И так было очевидно, кого он имел ввиду. - Нет, - мотнул я головой, уворачиваясь от его руки, - это просто случайность. Я обошел все детские центры, но Маттиаса там не было. В больницах тоже нет, не знаю, куда еще идти, в детских домах... - Кто это сделал? - перебил он меня, кажется, напрочь пропустив мимо ушей слова о сыне. Я замолк на мгновение, поджал губы, ответил: - Я не знаю. Ян, это просто случайность. Какие-то альфы... Я сходил в три детских дома, но больше не успел, в двух мне сказали, что Маттиасом уже интересовались и еще в одном детском центре сказали то же. - Да, - кивнул рассеянно Ян, внимательно оглядывая мое лицо. Его пальцы крепко стиснули мой подбородок. - Ты меня вообще слушаешь? - возмутился я, убрав его руку. - Я ходил туда, - устало ответил Ян, вздохнув. Я устыдился. Он выглядел усталым и измученным, и тоже волновался за Маттиаса. Мы оба были вымотаны. - Я съезжу туда сейчас, - сказал он, по-прежнему обнимая меня одной рукой за талию. Его ладонь больно нажимала на покрытую болезненными царапинами кожу, но я почти этого не замечал, головная боль и усталость заглушили все остальное. Ян наклонился, прильнул губами к моим губам, легко покусывая нижнюю. Так же, как в тот вечер, когда мы сидели в доме Адриана. Когда Ян пообещал, что весь этот кошмар закончится. Но он продолжался по сей день. - Тебе нужно прилечь, - сказал альфа, отстранившись. Легко спустил с моих плеч куртку, высвободил руки. - Я съездил сегодня в три детских дома, - сказал я тихо, едва слышно, ведомый Яном к постели, - у меня еще четыре адреса. Ян... Мной вдруг овладела слабость, но иная, не физическая. Слабость, смешанная с возбуждением, желанием, похотью. Ян был рядом, и один его запах сводил меня с ума, организм требовал слияния, естественного во время течки, хотя разумом я понимал, что нельзя сейчас терять ни минуты. И все же меня так возбуждало его тяжелое дыхание, его разгоряченное в предвкушении тело... Я несколько лет ждал его опьяненный возбуждением взгляд, так жадно изучающий меня, ни с кем другим никогда бы так не было. Непокорными руками я с трудом расстегнул ремень его брюк, а затем и сами брюки, млея под поцелуями, обжигающими мою шею и плечи. Одним резким движением Ян стащил с меня футболку и тут же вновь прижал к себе, впившись пальцами в покалеченную кожу спины. Я застонал от боли. - Что? - подушечки его пальцев скользнули вниз по спине, проникли под пояс джинсов. Он нахмурился, развернул меня спиной к себе. Вздохнул. - Не обращай внимания, - попытался я было развернуться к нему лицом, но был остановлен. Губы Яна прильнули в поцелуе к моим плечам, затем отстранились и вновь прижались чуть выше правой лопатки, там, где проходила кромка царапины. - Ян, - простонал я, уцепившись непослушными пальцами за его бедра и заставляя прижаться к себе. Охваченное страстным вожделением тело дрожало от вспыхнувшего желания. Альфа обхватил меня за талию, расстегивая джинсы, чуть спустил их с бедер. Подтолкнул меня к постели, и я сам потянул его на себя, сумев наконец повернуться и прижаться к его груди. Сильные руки Яна ласкали мое, отзывающееся дрожью на каждое его прикосновение, тело. Он и сам подрагивал, охваченный желанием. Полетела на пол оставшаяся одежда, торопливо и небрежно покинув наши тела. Мы целовались, словно впервые влюбленные школьники, выгибаясь под взаимными ласками, одаривая друг друга интимными касаниями и стонами, наверстывая упущенные дни и возможности, губами и языком изучая самые желанные и столько времени недоступные друг другу плечи, ключицы, спускаясь ниже и позволяя поочередно уделить время родинкам, звездочками разбросанным по животу, и еще ниже... И у меня едва хватало сил, когда он касался губами нежной кожи низа живота, возвращался с поцелуями наверх, к груди, прихватывая соски и заставляя меня со стоном запускать пальцы в его волосы, умоляюще тянуть: - Яян... И так же умоляюще повторять, когда он проник в меня, изнывающего от желания, крепко сжимая ладонями мои бедра и тоже застонал, ускоряя фрикции. Время, кажется, разлилось по комнате и остановилось, увязнув в жарком, густом воздухе, окружающем нас. Он склонился ко мне, горячее, влажное от пота тело Яна, насколько было возможно прижималось к моему, подающемуся навстречу его резким толчкам, заставляющим меня закусывать губы в сдерживаемом стоне нарастающего возбуждения. Его исступленные движения, доводящие одновременно до боли и наслаждения, казалось, невидимыми импульсами расходились по телу, доводя до предела и, наконец, отпустили, вырвав из горла мучительный, дразнящий стон. Альфа опустился на меня, прикрыв все еще опьяненные вожделением глаза. Прижался щекой к моей груди, тяжело вздохнул, облизал губы, почувствовав, как моя подрагивающая ладонь осторожно опустилась на его голову, перебирая густые пряди волос. - Ян, - позвал я неожиданно хриплым голосом, чувствуя, как от его близости по телу разливается приятное, волнительное тепло, - прости. Я зря накричал. Альфа приподнялся на локтях, чуть подтянулся вверх, поцеловал меня во впадинку на шее и сказал, уткнувшись в нее носом: - Все в порядке. Лоу, тебе нужно поспать. Обещай мне, что не встанешь с постели сегодня. Я вздохнул, высвобождаясь из под него. - Нет, - отозвался измученно, - у меня еще четыре адреса, Маттиас может быть там. Больше просто негде. - Лоу, - Ян присел, прижал меня к себе, осторожно поцеловал в залитый синяком висок, - я съезжу туда, ладно? Прямо сейчас. Тебе нужен отдых, ты выглядишь больным. Его губы краткими поцелуями прошлись по моей шее, прихватили мочку уха. - А если Маттиас там? Тебе его не отдадут просто так. - Я возьму свидетельство о его рождении, и потом, Маттиас меня знает, со мной представитель посольства. Лоу, почему ты сразу не пошел туда? - Куда? - глупо переспросил я, заключенный в объятия альфы. - В посольство, - ладонь Яна ласково потрепала мои волосы, - тебя бы никто не обидел и не отправил обратно. Я думал, что потерял вас обоих окончательно. Он вновь тяжело вздохнул, отстранился. Принялся надевать подобранные с пола брюки. - Я пойду с тобой, - предпринял я еще одну попытку, на которую получил категоричный отказ. - Нет, - отрезал строго Ян, - ты ляжешь спать, Лоу, ты болен. Я обещаю, я съезжу по всем четырем адресам. Он накинул рубашку, присел на край кровати и добавил, ласково погладив меня по щеке: - Я найду Маттиаса. Пожалуйста, отдохни, ты плохо выглядишь, - альфа дотянулся до своего пиджака, вытащил из кармана телефон, подал мне, сказал: - я позвоню. И если тебе станет хуже, пожалуйста, позвони. Тебе нужен отдых и врач. Все будет хорошо. Я почему-то ему поверил, ведь он так убедительно говорил. Я действительно поверил, что он найдет Маттиаса по одному из этих четырех адресов. Вернее, я заставил себя поверить, потому что у меня больше не было выхода, кроме крохотной надежды, за которую можно уцепиться. Я послушно остался в номере, когда за Яном закрылась дверь и попытался уснуть, но сон не шел. Целых два часа было потрачено впустую. Захотелось есть, пришлось встать, одеться, просмотреть наличность. Денег было немного, но если Ян здесь, можно потратить часть на еду. Как-нибудь потом разберемся с этим. Я еще раз пересчитал купюры, запихнул их обратно в измятый порядком конверт, осмотрел его еще раз. Зачем Адриан велел его хранить, это ведь стандартный почтовый конверт, коих полно по всей Германии. Я просмотрел его вдоль и поперек, изучил на просвет все швы и ничего не обнаружил. Конверт как конверт, марка в углу. Я присмотрелся к ней, попутно натягивая кроссовки. Ничего необычного, стандартная марка, я видел такие на всех конвертах, когда заходил в отделение связи, чтобы позвонить. Голубая ленточка и две даты, наверное какой-нибудь памятник или что-то подобное. Мне это ничего не дало. Благоразумно прихватив телефон, я закрыл номер и вышел в холл. Пожилой омега - владелец гостиницы, дружелюбно махнул мне рукой. - Здравствуйте! - сказал он, опираясь о стойку администратора. - Как вы себя чувствуйте, Лоу? - Здравствуйте, - улыбнулся я смущенно, подходя к нему, - мне лучше, спасибо. Я, наверное, задолжал за номер, не ночевал здесь... - Нет-нет, - отмахнулся добродушно омега, - ваш муж все оплатил. Он ждал вас здесь почти два часа, прежде чем вы пришли. Вы лучше выглядите. Я чуть изогнул губы в ответной улыбке, вздохнул, ради интереса вытащил из кармана конверт, указал на марку и спросил: - Вы знаете, что это за памятник? Хотелось бы на него посмотреть. Омега нацепил очки в тонкой металлической оправе, склонился к конверту, усмехнулся и сказал: - Это не памятник, сынок. Это эмблема "Голубая лента", она принадлежит благотворительному фонду по уходу за лежачими больными и инвалидами... Вторая по величине благотворительная организация Германии, у них пятнадцать офисов в самом Берлине и еще несколько сотен по всей стране, они... Куда ты, сынок? - Спасибо! - крикнул я, не дослушав владельца гостиницы и ринулся на улицу, набирая по пути номер Яна. Медленно накрапывал дождик, и я тут же продрог, но мне было плевать. Так вот что имел ввиду Адриан, когда просил сохранить конверт, и почему я сразу не посмотрел на эту чертову марку? Все решение было в ней! Альфа взял трубку через минуту, встревоженно и устало спросил: - Что случилось, Лоу? - Я знаю, где Маттиас! - закричал я, захлебываясь холодным воздухом и переполнявшими меня эмоциями, торопливо направляясь в сторону остановки, там можно было взять такси. - Благотворительный фонд "Голубая лента", Ян! Он там, в одном из их офисов, пятнадцати по городу! Я еду туда! - Я еду туда, - почти одновременно со мной нервно выкрикнул Ян и отсоединился. Я, взбудораженный догадкой, бросился к ближайшему такси, сел в салон, умоляюще протянул: - Любой из офисов "Голубой Ленты", пожалуйста, как можно скорее. Вскоре машина затормозила перед неприметным серым зданием со скромной табличкой, на которой была изображена эмблема организации. Я нервно попросил подождать, перепрыгивая через две ступени, забежал на второй этаж, постучал. Сразу несколько альф оторвались от своей работы и устремили взгляд на меня. - Я ищу своего сына, - едва ли не задыхаясь выпалил я, лихорадочно вытаскивая из сумки фото сына. Вытащил наконец, - его зовут Маттиас. Он должен быть здесь. - Нет, извините, - покачал головой светловолосый альфа, - здесь только несколько немецких детей. Вашего ребенка нет. - Он должен быть в вашей организации, пожалуйста! - взмолился я, до боли разочарованный разбитыми фантазиями скорейшей встречи с сыном. - Вроде несколько детей поступило в район Вильмерсдорф? - спросил светловолосый у своего компаньона. Тот кивнул, повернулся ко мне, сказал: - съездите на улицу Ландхаус, туда позавчера поступило несколько детей, может быть один их них - ваш. - Спасибо, - кивнул я, скороговоркой попрощался и поспешил к такси. В офисе на улице Ландхаус действительно было несколько детей. Вежливый омега в форменной голубой футболке проводил меня в детскую комнату. - Нет, - разочарованно простонал я, не увидев среди них своего сына, - его здесь нет. В каком из офисов еще есть дети? Умоляю, пожалуйста! Омега отошел к ноутбуку, углубился в изучение какого-то документа, затем задумчиво ответил: - Херсмдорф, улица Фрайхен-Фом-Штайн, двадцать девять, но там сведений о новых детях нет. Впрочем, все же попробуйте съездить, возможно, они еще не обновили базу. С потускневшей надеждой я вновь спустился к такси и назвал нужный адрес. Два адреса выбыли из моего списка, и еще несколько, скорее всего, из списка Яна. Я зажмурился, приказав себе сдержать слезы. Неужели я вновь ошибся? Это невозможно, все так четко указывает на эту организацию. Лишь бы последняя зацепка не была ошибочной, иначе я просто сойду с ума. Лишь бы это не было ошибкой. Но в глубине души я чувствовал, что все это безнадежно. Таксист убедился, что я пристегнул ремень и спросил, куда ехать теперь. - Херсмдорф, улица Фрайхен-Фом-Штайн, двадцать девять, - сухо бросил я, заранее зная, что и там меня ничего не ждет. Кажется, моя догадка была глупой и нашего сына просто нет в Берлине. Я был на полпути в Херсмдорф, как вдруг на сотовом раздался звонок, экран приветливо высветил номер Яна. - Лоу, - донесся до меня его мягкий голос, когда я нажал клавишу приема вызова, - мы едем в гостиницу. Я нашел нашего сына.